Экстрасенс

Ну вот, неужели все, включая то, что этот подобострастный болван теперь в моем кресле кожаном спит, ради этого? Появилась у нас в подвале дама пренеприятнейшего свойства. Руки тонкие, глаза удлиненные и черные, вся закутана в какие-то шелка, и искры во все стороны сыпятся. Только она вошла, у меня шерсть встала дыбом, и я в свой любимый угол забился. От нее какая-то энергия отрицательная исходила. И запах… Косметика приторная, задохнуться можно, на ногах, правда, надо должное отдать, туфельки импортные, итальянские, лаковые, да на каблучках. Она ими цок, цок, уши до сих пор болят.

Вот тогда чудо и произошло, я ведь на того таракана охотился, он, негодяй, все время в компьютер заползти пытался. Но умный оказался, чуть шорох почует, так сиганет под карниз, и ищи его. А тут, смотрю, выполз, пристыженный, покорный, усами слегка шевелит и прямо к этой дамочке пополз. Будто на четвереньках… Я от такого обалдел, а он подполз к ней и лапки в разные стороны растопырил. А она, не заметила даже, наступила своей шпилькой, тельце его черное хрустнуло, и был таков. Роковая дамочка, я Вам скажу, не из простых провинциалок, всеми силами пытающихся обустроить свою личную жизнь в столице.

Как-бы там солнце не красило нежным светом стены древнего Кремля, этим провинциалочкам непросто приходится. Сказок в нашей жизни не бывает, разве что по телевизору. Приезжают они в столицу, надеясь закадрить какого-нибудь наивного паренька с пропиской, а попадают в лапы самым что ни на есть похабным соблазнителям. Придет он к ней в общежитие лимитчиков при текстильной фабрике Љ 19 Кунцевского района, соблазнит, может даже ребеночка сделает, и был таков. И гудит она, в восемь утра рабочая смена, шумят станки, зарплаты восемьдесят рублей, на нее не то что не пропитаешься, мыла детского не купишь. И грубеют руки, затвердевает душа и пускает она брак на своей текстильной линии. Да, будто вы товарищи брака не видали? Вот хозяин недавно рубашечку в магазине купил, домой принес, из пакетика достал, а рубашечка-то на две половинки и расползлась…

Ну не знаю, какие там эти целительницы… Да она сама может быть и ничего, но спутники ее еще хуже оказались. Странные какие-то. Мужик такой восточный, с выпуклыми глазами, говорят кинорежиссер известный. Другой мужик, вида совсем русского, но глаза бегают. Двое высоких парней, охранники что-ли… Было бы чего там охранять, на такую штучку ни один нормальный мужчина глаз не положит. Да нет, положить может и положит, но как блеснет она своими черными ведьмиными глазами, как хрустнет удлиненными пальцами, так самый что ни на есть красавчик с горя сопьется…

– Ну чего, расселись. – Дама была настроена решительно. – Давайте, измеряйте меня вашими приборами. Только природа сложнее всех этих ваших электронов и атомов… – Дорогая, – Алик волновался, – не переживайте. Мы верим в Ваше дарование. Попробуйте сосредоточиться… – Да как тут сосредоточиться, – завопила дама. – Меня враги убить хотят, мафия, они жаждут моей крови. – Да какой крови? – удивился директор. – Они не могут мне простить успеха. Завидуют. Распускают грязные слухи, подрывают мой авторитет. И хотят назад бриллиантовое колье, не говоря уже об изумрудах, которые мне принадлежат по праву. – Гога, Гога… – Да, – мрачный парень как по мановению волшебной палочки возник из тени дверного проема. – Набери домой, Вахтангу. Спроси, не звонил ли Жора. – Ничего не понимаю, – Алик потряс головой. – Вас направляет сюда ответственный работник аппарата ЦК, и что, они не могут обеспечить Вашу личную безопасность? – Б…, мудачье, не мужики а говно загнившее. – Сам того не желая, Алик явно задел больную тему. – Только за свою шкуру боятся, со всем ихним КГБ и особым отделом. Пока Вахтанг за дело не взялся, не было мне никакой жизни. Эх, где у вас сортир. Поссать ужасно хочется…

Ну и баба… Я и то, когда природа своего требует, деликатно поступаю. Мурлычу, об ноги завхозу трусь. Мол, пусть сам дурень догадается, чего животное мается. А тут так вот, грубо и напрямую. Уж не буду повторять того, чего она произнесла… Ну сказал бы это мужик выпивший в компании собутыльников. А уж от дамы, вылечившей по слухам весь руководящий состав… – Ну чего. Давайте, включайте свою технику. Измеряйте, может чего найдете. – Вы, уважаемая, попробуйте воспроизвести все, как на сеансе. А кто ваш подопечный, если не секрет? – Алик с подозрением посмотрел на непонятно откуда появившегося мужика, раздетого по пояс, и покорно лежащего на экспериментальной кровати, не содержащей совершенно никаких проводящих элементов. – Зампред исполкома Моссовета по жилищным вопросам. – Ах. – Алик проглотил язык. – Ну хорошо, чувствуйте себя спокойно. Мы попытаемся измерить ваши излучения… – Да чего там мерять? – Дама была настроена решительно, и, бросив побелевшего зампреда по жилищным вопросам, грозно подбоченилась. – Вот второй секретарь ожил, первый тоже, настолько, что молоденькую курьершу затрахал на глазах у законной супруги, первый секретарь тоже, а Генеральный совсем на рельсы встал… – Да верим мы вам, верим. – в диалог вступил Сергей Васильевич. – Вы пожалуйста работайте, мы вам мешать не будем. – Да насрать я на этого кобеля хотела. – Дама зло бросила простыню на распластанного на кушетке мужчину. – Как я могу работать, когда изверги вроде вас меня на кинопленку заснимают, а с Вахтанга пятнадцать тысяч рублей требуют. – Дорогая, – директор явно не знал, как действовать дальше. – Мы же ваши друзья, хотим Вам помочь. И из ЦК товарищи убедительно просили измерить ваши поля и, так сказать, излучения. – Ну да черт с Вами. – Дама зло содрала простыню с неподвижно застывшего на кушетке мужика. – Меряйте что хотите. – Она начала делать ленивые движения руками над его спиной, словно хотела что-то с этой спины снять и брезгливо выбросить в сторону. Директор с интересом следил за процедурой, а Алик пробрался в соседнюю комнату, в которой корпел над установками Саша. – Ну что, Саша, видно что-нибудь? – шепотом спросил он. – Не-а, Александр Константинович. Это не то, что в Ленинграде. Все в норме, электрическое поле нормальное, приборы не зашкаливают. И руки у нее чуть теплые, никаких аномалий. Ничего приборы не видят.