Редкая монета

Конечно, будь Дзюба трезв, он бы понимал, что подобное преступление сразу раскроется, да и сумеет ли он его осуществить – тоже вопрос. Но выпитая бутылка бормотухи и жажда больших денег, нарисованных в его преступно-рецидивистском сознании, толкали его на явно необдуманную авантюру.

Через несколько секунд Василий понял, что идёт Дзюба, притом явно нетрезвый. "Да, наверное, сегодня будет весёлый вечерок", пронеслось в голове.

Млынарь разогнулся и встретил непрошеного гостя с усмешкой:

– О! Ты глянь, гость пожаловал. А я подумал, что придётся коротать вечер одному. Жинка с сыном в селе, у тёщи, а я за раками собрался.

– Ты механик, скажи лучше, отдашь ты мне монеты или нет?

– Ну что ты заладил: монеты, монеты? Нет их у меня. Давай лучше сейчас наловим раков, тут их тьма, а потом посидим потолкуем за холодненьким пивком, я приготовил его заранее, и водочка есть.

– Ты мне ответь да или нет!

– Садись в лодку, на воде и поговорим и раков половим.

– Хорошо, сажусь.

– Садись на корму.

Дзюба шагнул в лодку, она качнулась, но не очень, и он, удерживая с трудом равновесие, шагнул на корму и уселся на скамеечку, называемой по-морскому банкой, а котомку поставил между ног.

Млынарь открыл замок, отсоединил от цепи лодку, оттолкнул её от берега, запрыгнул в неё и сел на вёсла. Он грёб в сторону камышей.

– У меня есть одно местечко между зарослями, там большая прогалина, и в кушире водятся классные раки.

Дзюба молча сидел. Ему сейчас не думалось о раках, а сверлила другая мысль. Наступили глубокие сумерки, но ещё было достаточно светло, чтобы различать всё вокруг. Лодка, шурша своими боками по камышам, выплыла на прогалину с чистой водой. Василий остановил лодку.

– Теперь и раков половим.

Василий хотел вынуть весло из уключины, чтобы наматывать на него куширь, но Дзюба положил на него руку, не давая вынуть.

– Подожди со своими раками, ответь мне на мой вопрос.

– Первым делом самолёты, ну а девочки, то бишь монеты потом, – пытался отшутиться Васька, – хотя и понял по тону Дзюбы, что сейчас будет не до шуток.

Дзюба подтвердил его мысль.

– Кончай свои шуточки. Не вернёшь монеты, тебе пиzдец.

– Сказал отец, и дети ложки на стол положили, – ещё по инерции продолжил Васька, а сам настороженно напрягся, ожидая от Дзюбы действий.

Пытаясь предупредить его и предостеречь, Млынарь твёрдым голосом, которым он разговаривал в зоне с преступниками сказал:

– Ты, Дзюба, не дёргайся, а сиди спокойно. Если я тебе кажусь безобидным простачком, то ты ошибаешься. Я таких как ты во время службы повидал и даже пришлось пострелять. А с тобой, да ещё пьяным, я сумею справиться.

Злость от сказанного схватила Дзюбу под грудью, и кровь ударила в голову.

– Ах ты, пидор! Вертухай, сучий потрох! Больше ты стрелять не будешь!

Он полез в котомку, выхватил из неё заточку и хотел снять с неё чехол, но Млынарь, превратившись в пружину, ногой выбил оружие из рук Дзюбы и оно, описав в воздухе дугу, булькнуло в воду

Дзюба схватился правой рукой за левое весло и выдернул его и уключины, но Млынарь взялся обеими руками за скамейку, на которой сидел, подался вперёд и ногой ударил Дзюбу в грудь с такой силой, что тот вылетел из лодки.

– Получай, сволочь, – выдохнул Василий.

Глубина в том месте была Дзюбе по грудь, он встал на ноги, пытаясь взять рукой весло, выпавшее из его рук и, плавающее рядом с ним. Но в этот момент на его голову опустилось другое весло и Дзюба ушёл под воду.

Василий тяжело дышал, несколько секунд сидел опустошённый от напряженной борьбы и решил вытаскивать противника из-под воды, чтобы тот не захлебнулся. Он перегнулся через край лодки так, что вода перелилась через борт, пошарил рукой, но Дзюбу не нашёл. Тогда от слез с лодки и ногами нащупал Дзюбу. Нагнулся, поднял бесчувственного Дзюбу и с трудом уложил его в лодку. Затем, уже почти в темноте, нашарил весло и направил лодку к берегу.

"Нужно скорее сделать ему искусственное дыхание, а то подохнет, сволочь" – думал Василий, уже приходя в себя. Через пять минут Дзюба лежал на берегу, а Василий делал ему искусственное дыхание, предварительно перевернув его, чтобы вылить воду из лёгких. Но Дзюба не подавал признаков жизни. Тогда Млынарь вспомнил, как их учили делать искусственное дыхание рот в рот. Он даже не чувствовал отвращения, вдыхая в лёгкие бездыханного тела воздух из своего рта, и четыре раза с силой нажимал на грудную клетку. Проделав такую манипуляцию много раз, Василий остановился. Пощупал пульс, прислонился ухом к груди и понял, что убил человека.

Ещё не до конца сознавая масштаба случившегося, он бормотал:

"Что я наделал? И всё из-за проклятых монет. Лучше бы я ему их отдал и гори они пропадом вместе с ним".

Потом некоторое время сидел безо всяких мыслей, совершенно опустошённый.

Наконец сознание и здравый смысл стали возвращаться к нему.

Василий думал о том, что он не совершил преступления, а убил врага, как это он сделал во время службы. Но тогда он выполнял приказ и за это его ещё наградили отпуском домой. Сейчас он не сможет доказать, что оборонялся и сядет в тюрьму, и будет такой же ЗЭК, как и Дзюба, и как, те которых он охранял. Нет, он не даст возможности уличить себя в преступлении. Их никто не видел, и, главное сделать так, чтобы не было тела и других улик.

Василий накрыл труп брезентом и пошёл домой. Возле ворот лежала груда камней, которые он завёз для фундамента пристройки, задуманной его женой, взял первый попавшийся камень и занёс во двор. Выглянул опять на улицу, она была пустынна и только через два дома напротив в окне мерцал свет от телевизора. Затем взял сетку-авоську, положил в неё камень и пошёл к берегу.

Василий раздел Дзюбу, вернее его тело, до гола, потащил его в лодку, вытащил из его брюк брючной ремень и затянул мертвецу на пояснице. Привязал к ремню авоську с камнем, накрыл тело брезентом и отплыл от берега. Было совсем темно и начался меленький тёплый дождик. Млынарь направил лодку вниз по течению, где была б`ольшая глубина, но так, чтобы ещё были водоросли. Минут через десять он остановился, промерял веслом глубину и ещё раз огляделся вокруг.