Зависимость количества попаданий от плотности огня.

Ласточка подходит ко мне, садится рядом, в руке мобильник, - поговорил с Дэном, пошептались о чём-то, а чего шептаться, я ж и не слушаю, я слушаю, как у меня в груди тоска воет, - Славка откладывает мобильник в сторону, вздыхает что-то…

- Севка, ты… Что ты такой, ты бы… Блядь, Дэн! Через час сказал, а я без него…

- Славка, а как вы с ним подружились? С Дэном? Он же старше…

- И по хую! Старше! Я, может, и постарше его даже, ты же всего… Бль… язык мой. Нет, я так. На паркуре, где ж ещё. Он мне там показал кое-что, я ему тоже… Разговорились, то-сё… Ты ж его видел, какой он!.. Ну, пусть и мельком, а всё-таки?.. Ну, это ты точно, - Дэн супер! Вот. Потом, на другой день, мы уже с паркура вместе пошли, по дороге… там… Ну, о всяком поболтали, такие. А потом он на скейте! У-у, Севыч, это он жёстко! Жалко, у меня всё видео на том мобильнике накрылось… А там у нас один мудак есть… был, короче его не видать больше чо-то, так он Дэну такой, - чо, мол, на хрен ты с малолеткой гоношишься, мол, в мастера вышел, учениками обзаводишься, или из-за бати, что ли, Ласточкиного? Подмазываешься, мол? Призы, мол, и если чо, с соревнованиями, мол…

- А ты? Славка?

- Да меня не было, в том-то и фишка! Ну, Дэн с ним поговорил, пацаны говорят, ни драки, ничего, - но что-то мы больше этого Щедрого не видим! Его так звали, Щедрый, - а почему, не знаю. Мудак, короче. Но он такой у нас один был, все ж пацаны у нас… Блин, зря вот ты не хочешь к нам, такие ведь пацаны! Да если хочешь знать, Севка… Чо ты?

Я молча вытаскиваю у себя из-под задницы, - и как сидел-то! - какую-то… не знаю. Острая, короче. Славка, гад, ржать сразу! Поганец, правильно Ил говорит… Что это такое, вообще, Славян, что за байда?.. А Славян: - сам, мол, я виноват, не хрен садится, куда ни попадя, в его комнате особенно! А тут у тебя, поганец белобр… нет, это я беру свои слова назад, не в настроении я с тобой биться! У тебя, Вячеслав, тут, в комнате, кругом «куда ни попадя», какого, спрашивается, ты шмотки кучей на эту свою… вообще, что это у тебя, давно спросить хотел, кровать, тахта, - что? Ложе. Ах, ложе… А это? На что я сел? Это, Севка… И Славян рассказывает мне, что такое пантограф, и почему он у него хреново юзал, и почему Славка его разобрал, - а вот эту хрень потерял вчера, прикинь, Севыч, а ты нашёл, это респект тебе мой, и… И пойдём к отцу, Севка, его, когда он в таком состоянии, тормошить надо, дёргать, веселить, а он сам тогда так прикалывать начнёт, - держись! Да ты сам знаешь, какой он, вот я когда первый раз… Ты чо, Славян? Ничо. Так. Пошли, а? Пошли, Славка, тебе лучше знать… Так я ж и говорю! Что я всегда всё лучше знаю!.. Это вы, два тупореза, что один, что другой… Да блядь, - кто, кто, - я с Дэном, ёб…

- Илья Иванович, но ведь Фрэнк Ллойд Райт был гений, - вступается за Славку Дэн. - Ласточка же мне все уши прожужжал, - Славка, так ведь?

- Что? Так ведь, - как ведь? Про уши, или про то, что Райт гений? Уши я ему, скажите, пожалуйста… Дэн, ты за базаром-то следи, да?

- Тихо, Ласточка, я серьёзно.

И, - о, чудо! - Славка смолкает, и даже не обижается на Дэна, и всё так же в рот ему смотрит, - а правда, есть на что посмотреть, если бы не Ил мой… «мой»… А «мой» Ил, по ходу, во всю развлекается! Но он всё-таки откладывает вилку, чокается с Денисом, выпивает глоток вина, - эх, нам со Славкой только по полбокала налили! - и говорит Дэну:

- Хорошо, Денис, серьёзно. Я ни уха, ни рыла в архитектуре. У меня другие… преференции. Но в искусстве, смею надеяться, я…

- Пап! Надеется он! Скажите…

- Пожалуйста! - хором говорим Славке мы с Дэном, а Ил улыбается графину с клюквенным морсом, - развлекается ведь человек…

- Вот. Пожалуйста. Я не берусь судить, хотя одно произведение Райта… мы со Славкой не знали, что это Райт, а в отеле не сказали, - Токио. Двадцатые годы, как я из этой книги узнал. Я, было, думал, что это явным японцем построено, очень по-японски переосмыслена европейская архитектура, и к Японии адаптирована, - но, повторяю, не мне судить, да я и не об архитектуре говорю сейчас. Райт был плохой человек. Без оговорок. Погоди, Слав! Мне плевать на условности, - nihil nisi bene, - а я не считаю, что о мёртвых можно «только хорошее». Эта книга, ты мне сам её подсунул, там ведь жизнь Райта увязана с творчеством, - так что… И вообще, книга эта, - это триллер, какой-то! На ночь хорошо идёт, - бр-р… Служанка эта его, с топором, - бр-р, ещё раз! Ведь Кинг отдыхает! Как она там, - стояла, ждала, а гости… по одному, из столовой, - тут ведь только «бр-р» и скажешь… А Райт? Одна забота, - после пожара всё восстановить с удручающей меня доскональностью…

- Это был шедевр, пап, потому и… дос… тональность эта. Ты что, думаешь, легче всем было бы, если бы дом пропал? Совсем? Ясно же всем, что шедевр!

Славка всех нас оглядывает с… ясностью во взгляде. Ему всё ясно. И мне. Я не очень понимаю, про что сейчас, я, понятное дело, книжку эту не читал, - по-английски она, - Славку обязательно спрошу, - но мне всё ясно, - Ил прав. Нам со Славкой всё ясно, Славке ясно, что прав он, Славян, - каждый при своём, - мы друзья. А становимся, - всё сильней, - братьями. А вот ни Дэну, ни Илу, по ходу, ни черта не ясно, но видно, что ни Ил, ни Дэн спорить не хотят, - Ил-то с самого начала не хотел, - это Славян всё! - а сейчас и Дэну расхотелось… почему, - не знаю. Потому, что он сначала за Славку был, а сейчас он Ила послушал… Не знаю, - расхотелось, короче. Умный парень Дэн, это я, как честный человек… И красивый. Яркий только очень, - Славке подстать… На мой вкус, - яркий очень… Ил вот… а я урод, блядь, скотина и выродок…

- Ой…

- Севка…

- Севыч, ты чо?! Надо же…

- Сева! Дай-ка руку… пустяки, ничего… Ты что это? Хм, вилку в штопор превратил…

- Извините, Ил…

- М-м, пустяки, Сева… Брата вспомнил?

- …

- Славка, подай мне ещё бутылку, пуста эта. Нет, вон ту, с белой этикеткой… Штопор где? А. Так… Бокалы…

Я сейчас только на Дэна могу посмотреть, и то, вполглаза. А Дэн смотрит на меня… я бы сказал «нормально», если бы он смотрел нормально, - у него в глазах понимание, я даже дышать забываю, и жалость, - но не жалость типа, как уродов жалеют, у которых братья тоже уроды, - нет, человеку жалко, что другому человеку плохо, - ай, да Дэ-эн… А Ил, Славка, и Дэн постепенно, они втроём начинают оживлённо обсуждать, как мы все поедем на следующей неделе на Банное, к деду Ивану, - я его ещё ни разу не видал, но Славка про него… Дэн расстраивается, что у него выпускные, 29-го во вторник у него ЕГЭ по русскому, он на денёк сможет, и то… все трое на меня исподтишка… да нормально я, вот же… Люди. Эти трое, - люди, а не уроды. Урод, - я. Голубой урод, с серыми глазами… Вот Славка. Зеленоглазый. А каким ему быть, - Ил же его отец, вот у Славки такие же, как у Ила глаза. Зелёные, самые-самые у Ила они…

Я уже не хочу есть, но я ем. Я… Пусть, - я ем, Илу нравится, когда мы со Славкой едим, и я ем. Вкусно, наверно, - не знаю. Наверное, вкусно. У Ласочевых всё вкусно, всё так, как должно быть у настоящих людей… Есть же семьи… И даже если без матери! Вот что? - нужна Славке такая мать, например, как моя?.. Плохо так говорить, думать даже так плохо, - но. Нужна? Двух мнений быть тут не может. А отец… Отец, это Ил. Всё, точка. Илья Иванович, - Дэн только так к нему обращается, и мне приятно, что я к нему обращаюсь так, как он мне сам с самого начала сказал, - Ил. Илья «Ил-2» Ласочев. «Мой» Ил. Такой отец, какой только и должен быть. У Ласточки. Я не хочу, мне даже страшно думать, чтобы Ил был бы моим отцом! Я хочу совсем-совсем другого от этого красивого, самого на свете сильного… Ясно, в общем, какой этот, широкоплечий, с тёмными волнистыми волосами, и зелёными, Славкиными, глазами, человек. А я урод, голубой, педик, и моя любовь грязная, она пачкает этого светлого человека… КАК больно… Тихо, Тверских, тихо, ты же за столом… Но как, как же может быть любовь грязной, когда она Любовь?..