Последние дни

— Кто вас надоумил это прочесть?

— Бейль. Никогда не читали его «Словарь» [62]? Удивительная вещь.

— К черту это все! Эрудиция вас погубит, старина. На фига вам сдался «Словарь» Бейля? Я берусь за такое старье, только если это есть в программе.

— Ну вот, теперь вы с Бреннюиром рассуждаете одинаково.

— Нет, в самом деле, вы серьезно относитесь к диплому по фило(софии)?

— Нет, конечно.

— Так в чем же дело? Зачем убивать время над старыми книгами? Лучше бы их сжечь. В огонь Святую Женевьеву — всем только легче будет! Спалить все эти паучьи сети.

— Может, и Лувр заодно?

— И Лувр!

— Я уже читал подобное в дадаистских журналах, — сказал Тюкден. — Только вот, дадаисты так ничего и не сожгли. А книга Кардана — произведение необыкновенное, и спрашивается, во имя чего вы помешали бы мне ее прочесть?

— Не собираюсь я тебе мешать. Правда, это хоть чуть-чуть интересно?

— Да. Очень современно.

— Надо будет почитать.

— Знаете, вам бы стоило прочесть «Рожок игральных костей» [63]. Потрясающе. Вся современная поэзия идет от Макса Жакоба и Аполлинера.

— Это не тот тип, который переменил веру?

— Тот. Но это никак не влияет на поэтическую значимость его книги.

— Естественно.

— Вообще-то я атеист, — внезапно сказал Тюкден.

— Зайдем сюда?

Они сообщили Альфреду о своем желании выпить пива.

— Кстати, как Ублен? — воскликнул Роэль. — У тебя нет от него новостей?

— Никаких. Думаю, и не будет. Он ведь уехал.

— Какая-то невероятная история. Что с ним произошло?

— Ничего. Просто уехал, и все.

Роэль посчитал ответ изящным.

— Что ты делаешь вечером? Поужинаем вместе?

— Меня ждут родители.

— Родители? Брось ты их на один-то вечер. Уже не маленький.

— Понимаешь, они вообще неплохие. Не хочу, чтобы они волновались.

— Так позвони им.

— У них нет телефона.

— Отправь им пневмописьмо.

— Где будем ужинать?

— Посмотрим.

— Хорошо, отправлю им пневмописьмо. Зайдем на почту на улице Дантона.

Несколькими минутами раньше Роэль начал изучать старенького господина, сидевшего за соседним столиком; вошли еще два стареньких господина и направились к первому. Роэль расслышал его имя. Это был не кто иной, как Бреннюир-старший.

— Ого, Пилюля, — сказал Тюкден, который как раз узнал Толю.

— Сматываемся, — предложил Роэль, подзывая официанта.

Они вышли прежде, чем старый преподаватель успел их заметить, но Роэлю хватило времени, чтобы узнать также третьего старика; это был тот самый Мартен-Мартен, к которому он ходил наниматься секретарем. Но точно ли это он? Бреннюир-старший назвал его другим именем. Старый дурак Бреннюир, который рассердился на Роэля из-за несчастной бутылки коньяка…

Перед книжным магазином Креса он остановился.

— Посмотрю новые книги, пока ты сходишь на почту.

Тюкден решил про себя, что тоже их полистает, но когда отправил письмо, встретил Роэля в дверях почты. Роэль потащил его в сторону улицы Месье-ле-Принс и там достал из-под полы плаща небольшую книжную стопку. Одну из книг он показал Тюкдену, это был «Рожок игральных костей».

— Это ты советовал мне прочесть?

— Это. Что ты еще купил?

— Купил? Брось, за кого ты меня принимаешь?

— Ты их украл?

— Ну да, можешь прокричать об этом на всю улицу.

Тюкден промолчал.

— Они там слепые, — продолжал Роэль. — У Пикара повесили зеркала, так что брать стало гораздо труднее. У Креса я что хочу, то и беру, но у Пикара, естественно, куда интереснее. Никогда не пробовал?

— Думаю, мне бы ловкости не хватило.

— Понимаешь, главное — все делать быстро. Сейчас зайду к себе, положу книги.

Роэль свернул на углу улицы Расина.

— Мы не идем прямо?

— Нет. Ой, да, забыл тебе сказать. Я теперь живу на улице Кардинала Лемуана.

— Ты ведь жил на улице Гей-Люссака.

— Люблю, знаешь ли, перемены, и потом, осточертели гостиницы. Теперь я снял меблированную комнату с кухней.

— И пользуешься ты этой кухней?

— Естественно. Без нее мне было бы не протянуть. Столовок с меня тоже хватит.

Они пошли дальше, все так же болтая ни о чем и испытывая друг к другу неодинаковые чувства. Поднялись по высоким ступеням старой темной лестницы, затем Роэль пинком распахнул приоткрытую дверь. На кровати сидела женщина и поднимала петли на чулке.

— Сюз (так требовало называть себя это существо), это мой приятель.

Роэль положил книги на стол. Тюкден стоял на пороге; он был несколько удивлен. Сюз встала, поцеловала Роэля, затем взглянула на Тюкдена:

— Вы смотрите на меня, как на июльский снег!

Она громко рассмеялась, и они пожали друг другу руки.

— Поскольку Тюкден вечером свободен… — начал Роэль.

— Так вас зовут Тюкден? — перебила Сюз. — Чудное имя.

Она всегда так говорила; ей было лень запоминать имена собственные.

— Поскольку Тюкден вечером свободен… — снова начал Роэль.

— Обычно вы по вечерам заняты, месье? — спросила Сюз; изображая хозяйку дома, она вставила это «месье» в последний момент.

— Ну вот, он сегодня свободен. Так что…

— Вы тоже студент, месье?

— Черт! Ты дашь мне договорить?

— Ладно, ладно, я поняла, сегодня мы ужинаем не дома. Сейчас надену шляпку, и идем. Надеюсь, мы выпьем аперитив.

— А то! — сказал Роэль.

Тюкден листал «Рожок игральных костей», пытаясь найти стихотворение под названием «Фантомас»; когда нашел, показал Роэлю, который прочел и принялся просматривать книжку, издавая короткие восторженные возгласы.

— Все, я готова, — сообщила Сюз.

— Подожди, — сказал между тем Тюкден Роэлю, — прочти еще вот это.

Он нашел другое стихотворение и показал приятелю, а Роэль стал читать его вслух.

— Ладно, бросьте вы, наконец, эту книжку, — нетерпеливо потребовала Сюз.

— Мы идем, — сказал Роэль, отрываясь от сборника.

Он выключил газ и закрыл дверь на два оборота. Сюз и Тюкден ждали снаружи, не произнося ни слова.

— Ну что, куда пойдем? — спросил Роэль.

Сюз предложила кафе в Квартале; Роэль категорически возражал. Бистро в Квартале осточертели. Лично он был за «Версальское кафе». Поскольку Тюкден был не против, а Сюз лишь слабо возразила, они вскочили в случайно подошедший автобус «Z». Поездка прошла в почти гробовом молчании. В кафе они заказали аперитив. Мужчины набили трубки, а Сюз закурила сигаретку. Вокруг громко разговаривали: клиентура была провинциальная, приправленная несколькими шлюхами. Снаружи зубы стучали от холода; внутри было тепло, хорошо. Афиши анонсировали рождественское меню. Официанты, будто привидения, перемещались в тумане тройственной природы: человеческой, этиловой и никотиновой. Подвешенный в пространстве, словно мишень, управляющий наклонял голову то в одну, то в другую сторону.

Дойдя до половины стакана, Роэль и Тюкден почувствовали себя лучше.

— А ты сам пишешь стихи? — спросил первый из них.

Тюкден помялся.

— Да.

— Печатал когда-нибудь?

— Нет.

— Никогда не пытался?

— Нет.

— Дал бы мне почитать.

— Кроме шуток, — сказала Сюз, — вы поэт? Черт побери!

— Каким, по-твоему, должен быть поэт? — спросил у нее Роэль.

— Ты опять в своем репертуаре. Ждешь, когда я скажу, что поэт носит большую черную шляпу и завязывает бантом галстук, а потом будешь надо мной издеваться? Нет, малыш. Я знаю, что так теперь наряжаются только фотографы. С поэтом я однажды познакомилась в «Ротонде». Он путешествовал только в спальных вагонах, кололся морфием и жил на деньги женщин, вот так-то, малыш.

Роэль и Тюкден легли на стол от смеха.

— Вот именно, он жил на деньги женщин и был поэтом, причем современным.

— Ты видела своего современного поэта случайно не в «Мон фильм»?

— В «Ротонде», я же сказала.