Внучка, Жук и Марианна

«Просто посидим» оказалось сборищем человек на тридцать, а рядом с Николаем посадили красивую статную женщину, которая немедленно стала за ним квалифицированно ухаживать — подливала, подкладывала закусок, горячего… Оказалось, директор самого приличного в городе ресторана «Русские узоры», и, видно, дама влиятельная — по повадке сразу понятно. Поддав на славу, Николай почти не сопротивлялся, когда она предложила переночевать у нее, ведь у Сереги негде, а домой в таком состоянии лучше не ездить…

С тех пор они встречались время от времени — чаще она приезжала к нему, иногда он заруливал, когда бывал в райцентре. Она ничего не требовала, даже не намекала на дальнейшее развитие отношений, была податлива, как воск, терпелива…

Николай понимал, что должен как-то управлять своей жизнью — не годится еще не старому мужику оставаться бобылем. Надо жениться, забыть прошлое, надо попытаться построить жизнь заново, с чистого листа.

Но душа сопротивлялась. Он еще не забыл, как страшно зависит мужчина от женщины, с которой связывает свою жизнь. Уезжая в очередную командировку, отрываясь от жены и сына, он старался запереть все свои чувства накрепко — иначе сознание просто не выдерживало бы этой постоянной тоски, этих воспоминаний о самых обыденных домашних делах и заботах, которые тут, в грязи и крови, казались какими-то нереальными, святыми в своей простоте. Он видел, как ломались некоторые его друзья из тех, кто был не уверен в своих женщинах, как страшно ждали любых весточек из дома — письма, телеграммы, телефонного звонка. И он, уверенный в Галине, как в самом себе, тут тоже порой начинал думать: а если… Но запрещал себе даже коротенькой мысли о возможной неверности. И как она его ударила, когда сама — сама! — сказала: «Коля, прости, не могу так больше, устала».

«Второго такого разговора я не выдержу», — сам себе объяснял Николай. А женщин, в которых можешь быть уверен, просто не существует на свете. Это их природа — желание нравиться, слушать красивые слова, желание покорять всех подряд — одного им мало, особенно если этот один не рядом. И в Наталье он чувствовал эту женскую изменчивую омутную природу…

Только вот эта девочка, Катя, какая-то другая, нет в ней второго дна, что ли? Не красуется, не пытается выглядеть лучше, чем есть, даже глазки не строит — то ли не умеет, то ли не считает тебя подходящим объектом? Да, наверное, второе — ни разу не ощутил он в ее поведении привычного женского кокетства. Не ты герой ее романа, Николай, вот и весь секрет… А Наталья хоть сейчас под венец, он это ощущал постоянно, да она особо и не скрывала.

Серега прямым текстом рубил: чего тебе еще надо, женись, баба классная, богатая, не век же тебе холостяковать… Но что-то мешало: под мягким воском, казалось Николаю, скрыта мощная металлическая конструкция, а возможно, и огромной поражающей силы заряд. Этот стальной неумолимый блеск лишь изредка проглядывал в интонации или взгляде, но он никак не мог себя убедить, что эта роскошная, веселая и щедрая женщина — то, что надо.

— Коль, ну скоро? — некапризно, легко спросила, подошла, потерлась щекой о плечо. — Я уже все порезала, налила, сил нет терпеть!

В небольшом мангале доходил, изнывал соком шашлык.

— Готово! — Николай ловко подставил овальное блюдо, уложил шампуры. — Кушать подано!

Наталья ела красиво, заразительно, что-то рассказывала, хохотала, но ее смех и даже выпитое вино не расслабили Николая. Он все еще видел нереальную фигурку на крыше соседского дома и представлял, что она там себе нафантазирует, увидев его с Натальей. Вдруг ясно понял, до чего Наталья похожа на его бывшую жену, хотя та была вовсе не такой статной и волосы цвета воронова крыла коротко стригла, а не распускала по плечам. Но и та и другая были одинаковы в том, что очень хорошо понимали свою женскую привлекательность и прекрасно знали, чего хотят от него.

Да уж, эта никогда бы не попала в смешную и нелепую ситуацию с запертой дверью, а если попала бы, то не стала бы лить слезы, а воспользовалась бы приходом спасителя прямо и недвусмысленно. Ведь что может быть удобнее для неожиданного свидания, чем полутемная старая банька, куда не заглянет никто посторонний… А та сидела на лавочке, зажав ладони в коленях, да еще стыдилась своих детских слез, глаз не поднимала…

Николай вспомнил, как тогда засуетился, как будто это он виноват был и в ее испуге, и в запертой двери. А потом неожиданно для себя рассердился — что за трагедия, отчего надо было так страдальчески смотреть — подумаешь, дверь захлопнулась. Ведь она знала прекрасно, что не сейчас, так через час, через два он придет — сама приглашала в баню.

— Коль, ты что, не слышишь меня? — Николай понял, что Наталья уже не в первый раз спрашивает о чем-то…

— Извини, задумался. — Он подлил вина в бокалы, поднял свой.

Она настороженно смотрела на него, ироническая усмешка кривила полные губы.

— Давай, говорю, в выходные на море съездим, порыбачим, — наверное, в третий раз повторила она.

— На море? — Николай медлил, чтобы отказ не прозвучал слишком грубо. — Даже не знаю, работы полно, заказчик требует быстрее кладку заканчивать. Наверное, не получится, Наташ…

— У тебя что, проблемы? — В ее голосе прозвучало неподдельное беспокойство.

— С чего это вдруг? — Николай постарался улыбнуться как можно беззаботнее. — Какие у меня могут быть проблемы? Работы полно…

— Какой-то ты не такой сегодня… — Она вяло поковыряла вилкой салат. — Не рад мне совсем. Может, мне уехать?

— Ну, не знаю… — Николай тянул с ответом, хотел, чтобы она сама приняла решение. — Сама решай.

— Ладно, поеду, завтра вставать рано. — Наталья поднялась, обмахнула широкую юбку. — Как соскучишься, звони.

Она натянуто улыбнулась, подхватила сумки и быстро пошла к машине.

Катя, которая тщетно пыталась заснуть, считая очередное стадо овец, услышала резкий звук мотора со стороны дома бабы Зины. По окнам резанул свет фар, машина нервно набрала скорость. Уехала, поняла Катя. «Никакого дела мне нет», — тут же осекла себя. И неожиданно быстро провалилась в сон.

За советом к ветерану

Утром пришла Лена с малышами. Посидели на лавочке в саду. Лена рассказывала о своем гарнизонном житье-бытье. Ей пришлось из учителей переквалифицироваться в парикмахеры — благо закончила когда-то курсы. В местной школе вакансий не было, безработные жены офицеров — почти все с хорошими дипломами — рады были любой работе.

— О, хочешь, я тебя подстригу, — предложила Лена. — Все равно делать нечего, сделаю тебе модную стрижку, а то что ты, как пионерка, с хвостом?

Важная Оля катала братика по дорожкам, тот пускал радостные пузыри, пихал в рот головки тюльпанов, которые девочка выискивала в густой траве — цветы давно уже разбрелись по всему саду и росли, как дикие.

Вдруг хлопнула калитка, в сад быстро вошел Николай. Он явно не ожидал никого здесь увидеть, кроме Кати, и уже готов был что-то сказать. Но заготовленные слова застыли у него на языке.

— Здррасте, — неловко пробормотал он. — Я тут… Хотел дверь посмотреть в бане. Насчет щеколды…

Объяснение было такое надуманное, что ему самому стало не по себе. Катя отвела глаза:

— Да-да, конечно!

Николай так же стремительно ушел в глубь сада.

— Чего это он? — удивилась Лена. — Не в себе, что ли?

— Не знаю…

— Интересно! — Лена с улыбкой смотрела на смущенную подругу. — У вас роман, что ли?

— Да какой там роман! — рассердилась Катя. — У меня вертушка сломалась в бане, он обещал починить, вот и все.

— А-а-а! — со значением протянула Лена. — Ну тогда ладно!

— Добрый день, Гром Рамзесович! — Жук приветственно помахал хвостом.

— А, это ты, привет, парень! — глухо бухнул Гром, открывая один глаз.

— Как вы? Жарковато сегодня! — Жук деликатно припал к земле в тени вольера.

Он, как и все псы поселка, испытывал глубокое уважение к заслуженному ротвейлеру, ветерану и герою. Жук до сих пор помнил потрясение, которое испытал, когда в День Победы увидел Николая в камуфляже и с орденскими планками на куртке. На коротком поводке он вел Грома, на котором висел кожаный нагрудник с десятками разных медалей и знаков отличия. Гром шел медленно, выставив мускулистую грудь, мелко ступая мощными лапами. Медали тихо позвякивали в такт.