Казино

И вдруг он понял, что в квартире работали не воры, а, совсем наоборот, те, кто с ними борется. От этой мысли ему стало еще страшнее. Уж лучше бы его обокрали – можно было бы наверстать упущенное за несколько поездок, отработать, так сказать. А так дело пахло… смертью: еще никто не отменял статью за валютные операции в особо крупных размерах. Выходит, он под колпаком у милиции? Нет, судя по почерку и чистоте работы, здесь побывали специалисты покруче. Конечно же это КГБ! Все, приехали. Но почему не дождались его, чтоб взять с поличным? Ведь понятно, что они уже следили за каждым его шагом и знали – он уехал в аэропорт и вернется не скоро. Может, они теперь работают на даче, а у дома ждут, пока он выйдет с товаром на встречу с Рифатом – наверняка они прослушивают телефоны, – и возьмут сразу обоих? А там потянется ниточка и к более страшным вещам! Что же делать? Первым желанием было бросить все, к чертовой матери, и бежать. Но куда? Рвануть вслед за женой и сыном на море и хоть нагуляться там с ними на прощанье? Он вдруг остро почувствовал, как мало им уделял внимания за эти два года после появления Сашки, которые сам провел в крысиных бегах за деньгами по заграницам. Ему стало безумно жалко, возможно, лучших отпущенных судьбою лет. Вместо того, чтобы быть рядом со своим единственным ребенком, следить за каждым его шагом, радоваться его младенческим победам, переживать каждую его царапину и шишку как трагедию – все это в полной мере досталось Тамаре – он прогарцевал два года по огороженным решетками заграничным аренам на вонючем осле, изображая Ходжу Насреддина в пропахшем потом полосатом халате, выкрикивая идиотские реплики и дрожа от страха, пусть между старыми, с подпиленными клыками и когтями, но все-таки тиграми, считая про себя, сколько долларов приносит каждый очередной круг…

Но Петр Ильич тут же охладил свой пыл: ему и пары дней не удастся насладиться обществом жены и сына – люди Рифата найдут его, и в ласковых водах Черного моря станет одним утопленником больше, а то и тремя… Да, своих подставлять под удар нельзя. Хорошо, что они уехали. А Тамара и не догадывается ни о чем. Позвонит через неделю, как обещала, и ей никто не ответит. А написать ей из СИЗО ему конечно же не позволят… Или позвонить ее брату, Анатолию? Горпрокуратура – это не шутки. Рассказать ему все – пусть поможет по-родственному, чтоб самому в опалу не попасть из-за непутевой сестрицы…

«Так, спокойно, спокойно, – одернул себя Козырев. – Главное – не удариться в панику и не наделать глупостей. То, что люди „оттуда“ заинтересовались мной, может, вовсе и не значит, что меня конкретно прихватили. Иначе был бы арест и законный обыск с изъятием. Нас, выездников, и раньше проверяли по-всякому, хоть и не так серьезно. А вдруг это не меня пасут, а засекли Баркову и проверяют ее окружение на вшивость. Тогда им повезло. Нет, не им, а кому-то одному из них, очень хитрому и себе на уме, – он же очень рискует, скрыв свою находку и подав мне знак. Ладно, пока еще есть время, нужно попытаться выяснить, почему у меня оказались непрошеные гости».

Козырев выбежал на улицу – во дворе никого подозрительного не было – и направился к ближайшему телефону-автомату, моля Бога, чтоб в нем уцелела трубка и не был скручен диск. Повезло! Первым он набрал номер Рифата.

– Это я, – напряженно и почему-то чуть не шепотом произнес он в трубку, услыхав привычное ленивое «да-а?». – У тебя все в порядке?

– А у тебя что, нет? Мы же договорились.

– Ну я так, проверяю… – решил не тревожить зверя Петр. – Значит, до встречи.

– Ты эта, голову проверяй, а не меня, – посоветовал Рифат и бросил трубку.

Похоже, что с этой стороны угрозы нет. А что Баркова? Он набрал ее номер. У той было занято – тоже неплохой признак. Значит, она дома, а не где-нибудь в Бутырках. Наконец соединилось.

– Слушаю вас, – слабым голосом произнесла легендарная укротительница.

– Гаянэ Ашотовна, это я, Петр…

– А-а, Козырек. Спасибо, что позвонил, – чуть не плача, вдруг поблагодарила она, – поддержал в трудную минуту.

– Что случилось, Гаянэ Ашотовна?

– Умерла моя подруженька-а-а, – совсем раскисла богатырша, под взглядом которой цепенели хищники.

– Что, Багира сдохла? – вложил он максимум участия в вопрос о судьбе ненавистной ему тигрицы, старой, больной, но все-таки барковской любимицы, которая однажды чуть не придушила его своей мощной лапой.

– Вай! Как можешь такое говорить, а? – вдруг перешла от волнения на кавказский говор собеседница. – Яну Торопову убили! Нет больше нашей Яночки. Одна я осталась на белом свете.

– Как – убили? – ошеломленно спросил Петр. – Когда?

– Вчера дома застрелили, прямо у дверей. Видно, кто-то из знакомых – она же такая осторожная была: даже почтальонам с пенсией не открывала!

– А как вы узнали? Вроде по радио не объявляли.

– Ишь, чего захотел! Гласность – она не для всех и не про всех. Кто же станет такое по радио говорить – это же тайна следствия. Завтра, небось, сообщат, что скоропостижно скончалась наша звезда балета, – всхлипнула Гаянэ Ашотовна. – Из милиции ко мне приходили – вот как я узнала. Про тебя, кстати, спрашивали, был ли ты с ней знаком. А я говорю: откуда, мол? Он же у нас по другому жанру проходит. И возраста другого, хоть и шалила она до последних дней, царствие ей небесное… Ты же с ней ничего общего не имел, а? Не предал меня?

– Господь с вами, Гаянэ Ашотовна! Как можно?

– Верю, верю… Вот так, одна я осталась. Последняя из могикан. Ладно, Козырек, ты чего звонил-то?

– Я хотел узнать: репетиции не будет на этой неделе?

– Какая репетиция, когда такое дело? Мне же к похоронам готовиться надо, а портниха моя на юга уехала: что делать – ума не приложу… Отдыхай пока со своим Шефом…

Как ни странно, но после получения печального известия Козырев отошел от автомата, чуть не пританцовывая от радости: все встало на свои места! Значит, все, в чем его могли подозревать, так это только в причастности к смерти Тороповой. Он понимал, что для подозрений у гэбэшников могли быть основания: он-таки «изменил» своей хозяйке и прокрутил с ее подружкой пару делец, что оставалось их с Яночкой (как требовала себя называть молодящаяся любительница камушков) тайной, и даже вышел через нее на самого Рифата Залимханова – человека, втянувшего его в большой теневой бизнес. Так он попал в ее деловую записную книжку, по которой, видимо, и шмонали всех указанных в ней. Это было как гора с плеч. Значит, дела на него нет, но есть некто, кто нашел его тайник и решил не трогать его, Петра, до поры до времени. Почему? Наверно, этот некто будет ждать более подходящего момента. Он словно бы положил свою информацию в банк, в котором нарастут проценты, и явится он за «вкладом» в самый неожиданный момент…