Сильнодействующее лекарство

Впрочем, если произойдет одно событие, которое теперь, казалось, было не за горами, никто не будет ему опасен.

Подобно большинству ученых, Винсент Лорд больше всего стремился к раскрытию неразгаданных тайн науки. И, подобно другим, он давно мечтал добиться крупного открытия, сказать свое, новое слово в науке, способное резко раздвинуть границы познания и увековечить его имя в почетном списке истории.

Наконец-то эта мечта, казалось, близка к осуществлению. После трех лет настойчивого изнурительного труда перед Лордом стал вырисовываться состав нового препарата, способного, как он полагал, произвести революцию в фармакологии. Работы оставалось еще много. Требовалось еще года два на проведение различных исследований, в том числе опытов над животными. Но предварительные результаты обнадеживали, все шло в нужном направлении. За это Винсент Лорд мог поручиться всеми своими знаниями, опытом и интуицией ученого.

Конечно, когда новый препарат поступит на рынок, это принесет компании немыслимые прибыли. Но главное, что заботило Лорда, — это не деньги, а слава.

Все, что ему требовалось, — это еще немного времени.

А уж потом он им покажет! Бог свидетель, он им всем покажет!

История с талидомидом кончилась взрывом!

Позднее Селия скажет об этом:

— Тогда никто из нас не мог этого предвидеть. Но после того как история с талидомидом стала достоянием гласности, фармацевтическая промышленность не могла уже двигаться старыми путями.

В апреле 1961 года врачей в Западной Германии встревожил внезапный рост редкой патологии — рождение детей без рук и ног, с маленькими, бесполезными отростками, напоминающими плавники тюленей.

Несколько матерей покончили жизнь самоубийством, большинству потребовалась помощь психиатров. И однако же причина вспышки фокомелии оставалась неизвестной. (Само слово происходит от греческих корней: “фок” — “тюлень”; “мелос” — “нога”, “конечность”.) В одном исследовании высказывалось предположение, что причиной заболевания могли явиться радиоактивные осадки, выпадающие в результате испытаний атомных бомб. Автор другой статьи обвинял во всем вирус.

Затем, в ноябре 1961 года, два медика, никак между собой не контактировавшие и даже не знавшие о существовании друг друга — врач-педиатр из ФРГ и акушер из Австралии, — одновременно связали вспышку фокомелии с талидомидом. Вскоре было доказано, что именно этот препарат, принимаемый беременными женщинами, вне всяких сомнений, явился причиной появления на свет детей-уродцев.

Австралийские власти тут же запретили продажу талидомида. Власти ФРГ и Англии последовали их примеру через месяц, в декабре. Но Соединенным Штатам потребовалось еще два месяца, и лишь в феврале 1962 года заявка на талидомид-кевадон была изъята из Управления по контролю за продуктами питания и лекарственными препаратами.

Селия и Эндрю, следившие за этой трагической историей по научным публикациям и газетам, часто обсуждали ее между собой.

Однажды вечером, за ужином, Селия воскликнула:

— Ой, до чего же я рада, Эндрю! Ты молодчина, что не позволил мне принимать никаких лекарств во время беременности.

За несколько минут до этого она с радостью и благодарностью любовалась обоими своими здоровыми, крепкими детьми.

— А ведь и я могла принимать талидомид. Оказывается, его принимали жены некоторых врачей.

— А ведь и у меня был кевадон, — тихо заметил Эндрю.

— У тебя?

— Агент одной компании принес мне пробную партию.

— Но ты ведь ею не воспользовался? — со страхом встрепенулась Селия.

Отрицательно покачав головой, Эндрю ответил:

— Мне хотелось бы сказать, что препарат казался мне подозрительным, но это было бы неправдой. Я просто-напросто о нем забыл.

— А где сейчас эти образцы?

— Сегодня я о них вспомнил и спустил в унитаз.

— И слава Богу!

В последующие несколько месяцев продолжали поступать сообщения о последствиях, вызванных талидомидом: в разных странах родилось двадцать тысяч искалеченных детей, хотя, конечно, трудно считать эту цифру точной.

В Соединенных Штатах число детей, пораженных фокомелией, достигло восемнадцати или девятнадцати — и то лишь потому, что разрешение на массовое использование лекарства так и не было получено. В противном случае количество безруких и безногих младенцев могло бы, вероятно, достигнуть десятков тысяч.

— Нам нужно какое-то новое ограничительное законодательство, — заявил Эндрю, — случай с талидомидом, помимо всех бед, которые он наделал, доказал: промышленность, в которой ты, Селия, работаешь, не способна сама себя контролировать, а кое-где она полностью прогнила.

— Хотелось бы мне возразить, — с грустью согласилась Селия, — но не могу. Как не сможет ни один здравомыслящий человек.

Ко всеобщему удивлению, был разработан ряд действительно полезных законодательных актов, которые президент Кеннеди подписал и утвердил в октябре 1962 года, несмотря на предшествующие политические интриги. Хотя они были далеки от совершенства и содержали положения, из-за которых впоследствии лишились лекарств многие из тех, кто в них действительно остро нуждался, новые законы обеспечивали гарантии безопасности потребителя, которых не существовало в период “Д.Т.” — таким кодовым обозначением многие работники фармацевтической промышленности будут и впоследствии называть эпоху “до талидомида”.

Тогда же, в октябре, Селия узнала, что Эли Кэмпердаун, президент компании “Фелдинг-Рот”, безнадежно болен.

Спустя несколько дней Сэм Хауторн вызвал ее к себе в кабинет.

— Эли прислал записку. Он хочет тебя видеть. Его перевезли домой из больницы, ну а я договорился, чтобы тебя завтра к нему подбросили.

Дом Кэмпердауна стоял в пяти милях к юго-западу от Морристауна, в местечке Маунт-Кембл-Лейк. Большое и старое здание находилось в самом конце длинного подъездного пути. От посторонних глаз его скрывали деревья и густые заросли кустарника. Фасад, сложенный из известняка, потемнел и покрылся зеленоватым налетом. Снаружи казалось, что внутри дома темно. Так оно и было.

Сутулый пожилой дворецкий проводил Селию в дом. Он ввел ее в богато украшенную гостиную, уставленную старинной мебелью, и попросил там обождать. Дом словно вымер — ни звука не доносилось. Наверное, подумала Селия, это потому, что Эли Кэмпердаун живет один: она знала, что он овдовел много лет тому назад.

Через несколько минут в дверях появилась сиделка в белом, молодая, хорошенькая и быстрая девушка.

Она с любопытством взглянула на Селию:

— Он очень ждет вашего прихода. Подняв исхудалую руку, Кэмпердаун указал на стол, стоявший в другом конце комнаты:

— Там лежит номер “Лайф” и кое-какие бумаги. Принесите их мне, пожалуйста.

С явным усилием Эли Кэмпердаун начал листать журнал, пока не нашел то, что искал.

— Вероятно, вы это уже читали.

— Статью о талидомиде с фотографиями искалеченных детей? Да, я с ней знакома.

Он коснулся пальцами пачки документов.

— Здесь есть и другие статьи и фотографии. Некоторые из них еще неизвестны широко. Я внимательно следил за развитием событий. Все это ужасно.

— Да, именно так.

Какое-то время они молчали, потом он сказал:

— Селия, вы знаете, я ведь умираю.

— Да, я это знаю, — как можно мягче ответила она.

— Я заставил чертовых докторов сказать мне правду. Мне осталось жить неделю, в лучшем случае две. А может быть, и вообще считанные дни. Именно поэтому я добился, чтобы меня перевезли сюда. Хочу умереть в родных стенах.

Селия попыталась было вставить слово, но он жестом прервал ее:

— Не надо. Дайте мне сказать все до конца. — Потом замолчал, чтобы перевести дыхание. Усилия, которые ему уже пришлось сделать, явно отнимали у него остатки сил. Но все-таки Кэмпердаун сумел собраться и продолжил:

— Селия, наверное, это эгоистично. И уж во всяком случае, не поможет этим несчастным невинным младенцам. — Тут его пальцы коснулись фотографий в журнале. — Но все-таки я рад, что умираю, не отяготив этим свою душу, и вы тому причина.