Интенсивная терапия

Аленка в очередной раз показывает альбом с фотографиями жаркой арабской страны. Именно там она подхватила неведомую болезнь легких, которую приносит ветер пустыни.

– Знаете, девки, как страшно на чужбине среди негров помирать.

– В Египте не негры, а арабы.

– Все одно. В самолете задыхалась и думала: только б до России дотянуть.

– И стоило платить столько долларов за путевку, чтобы родину в самолете вспоминать.

– Стоило. У меня ведь страховка была хорошая. Когда заболела, ихние врачи меня на кресле от одного прибора к другому весь день катали, а потом лекарства выдали, полную сумку, только я ни фига не поняла, как их пить...

Мы дружно разбираем Аленкины богатства в виде таблеток, микстур и баллончиков с арабской вязью. Аленка тем временем прыскает в горло гормональный препарат от астмы, и я понимаю, что моя отечественная болезнь куда как легче приобретенной на иностранном курорте.

На выходных Нина Павловна внезапно заболевает гриппом.

В субботу у нее жар, в воскресенье – сердечный приступ. После двух инфарктов для Нины Павловны любая инфекция как стихийное бедствие.

– Врача! Позовите...

Мы с Аленкой по очереди зовем его в течение десяти часов.

Воскресенье – день веселья... Дежурный врач не то чтобы палач, просто не приходит.

Нина Павловна еле слышно просит:

– Не могу встать, судно принесите.

Медсестра на посту категорично отметает подобные заявки:

– Суден нет.

– Человек писать хочет.

– Суден нет!

Нина Павловна сама тридцать пять лет проработала медсестрой в интернате и знала, как поступать в подобных случаях:

– Передайте этой на посту, что я сейчас выброшусь из окна!

Через пять минут медсестра приносит какое-то старое ведро и даже помогает Нине Павловне его освоить.

– Смените мне наволочку!

– Наволочки кончились.

– А сволочи не скончались?

Перебранка продолжается на новом уровне.

Нина Павловна мечтает только об одном: дожить до понедельника и дождаться лечащего врача.

Наша врач Вера Сергеевна такая умница и такая милая, что от одного взгляда выздоравливаешь. Вот уж что на Руси никогда не переведется, так это красивые и добрые женщины. Заходит в палату, а мы сразу улыбаемся. Разглядываем, как одета, как причесана. Ждем, когда она каждого приободрит нужными словами.

Я попала в больницу с осложнениями после ангины.

Впервые увидев мои опухшие, в красных узлах ноги, Вера Сергеевна страшно возмутилась:

– Как можно так не любить себя! Не лечиться, не беречься... Немедленно полюбите, иначе никакие лекарства не помогут.

Я долго думала над тем, как полюбить себя. Меня этому не учили. И решила, что, наверное, надо побольше есть, и налегла на печенье и яблоки.

Палата заполняется больными постепенно.

Мария Александровна едва вошла, сразу притянула к себе взгляды. Лицо ясное. Волосы березового цвета. На руки и ноги смотреть страшно – изуродованы ревматоидным артритом – узловатые, искореженные, как корни деревьев на каменистой почве.

По установившейся в палате традиции рассказывает о себе:

– Приехала в гости к детям и сразу в больницу угодила. В городе зараза всякая, бронхит подцепила. То ли дело в деревне – от одного воздуха оживаешь. Двадцать лет назад врачи меня приговорили к инвалидной коляске: обещали полную неподвижность суставов. Я решила: раз так – поеду умирать на родину, в Вологодскую область. Мне тогда пятьдесят пять было. – Мария улыбнулась и поправила платок на седой голове. – И уж сколько лет я от родимой земли питаюсь. Не отпускает она меня. Огород потихоньку копаю, чего вырастет – большую часть людям отдаю, себе немного оставляю. Я вам так скажу: на земле лечиться проще. В городе два года по больницам таскали, гормонами пичкали. Хорошо, один знакомый врач просто-таки приказал: бросай таблетки, иначе выгоришь изнутри. А в деревне столько лекарства природного: на суставы – глину положу, на спину пшенную кашу горячую, обертывания со скипидаром, баня с травами. Но главное – вера... Раньше я о Боге не думала, жила себе – модница-сковородница, ветер в голове. Может, Господь и приговорил меня к болезни, чтоб одумалась, душой перевернулась. Утром проснешься, суставы болят невыносимо, ни единой покойной точки в теле. Но я молитву прочту и со словом Божьим потихоньку расхаживаюсь. В деревне не засидишься. Список дел длинный – до ночи едва успеваю. Три года назад часовню начала строить. Собираю пожертвования, сама работаю на стройке, деревенские помогают. Стены поставили, этим летом купол возведем. Пьяницы и те приходят, спрашивают: «Чем помочь?» Я за всех молюсь. Главное – желать всем добра, и тогда оно вернется большой силой.

Вечерами, уложив всех по кроватям, Мария подолгу читает молитвы, и мы, слушая ее, засыпаем. Такого удивительного покоя не добиться ни сказками, ни таблетками.

За окнами желтеет замороженный ананасный ломтик луны, и тихое бормотание благочестивой старушки уносит нас в райские сны.

После гриппа Нина Павловна беспрестанно кашляет в своем углу, ворчит и поправляться не хочет.

Вера Сергеевна разводит руками, не зная, что делать с трудной больной: и инфаркт, и характер, а тут еще и простуда.

От сильного кашля у Нины Павловны моча не держится, намокают простыни и нижнее белье. В больнице ее никто не навещает. Только представитель собеса иногда приносит по списку продукты. Но и ест она неохотно.

Иногда, чтобы саму себя подбодрить, напевает смешную частушку:

Неожиданно Аленкина мама, каждый день навещавшая дочь, подарила Нине Павловне солидную пачку трусов – новых.

– Это еще из советских запасов – фельдиперсовые. И панталоны с начесом. Носите на здоровье.

Нина Павловна живо примерила фильдиперсовые, затем натянула синие панталоны до колен и просияла.

– Да-а, делали же раньше вещи! Господи, какие были времена! Как к людям относились по-доброму, помогали друг другу.

– Может, оттого, что еще войну помнили, – предположила Аленкина мама. – И жизнь была всем в радость.

Две пожилые женщины быстро нашли общий язык.

– А помните колбасу по рубль двадцать?

– А кости по шестьдесят четыре копейки за килограмм? Какие были кости! Да что там кости, молодость была!

На следующий день мама Аленки принесла из дома и надарила Нине Павловне разных кофточек и юбок.

Старушка приподнялась с кровати, расчесалась, откопала зеркало.

– Ты бы мне помыться помогла, родная... – попросила она благодетельницу.

– И я тоже помогу! – вызвалась Аленка.

Вдвоем с матерью они приготовили для восьмидесятилетней Нины Павловны ванную и устроили ей банный день. После чего нарядили старуху как куклу, повязали платок, налили ей чаю с малиновым вареньем.

– Ну, теперь и помирать можно, – пошутила Нина Павловна.

– Смерть не зовут, сама придет. – Перед сном Мария Александровна как всегда достала молитвенник и с упоением читала акафист Св. Николаю Чудотворцу над притихшими больными. И отчего они скорее поправлялись – от уколов или от тепла ее голоса, – неизвестно.

Но атмосфера царила живительная.

Во вторник наш лечащий врач привела в палату новую больную.

У Веры Сергеевны отношение к ней почтительное, как к равной...

Антонина сразу показалась странной пациенткой: вроде не больна, спокойна, почти без вещей. На вид лет пятьдесят, грузная. Глаза застывшие в печали. Руки с красной шелушащейся экземой.

– У меня дома тяжелая ситуация. У мужа болезнь Альцгеймера.

– Можете не продолжать, – прервала Вера Сергеевна.

Но Антонина продолжила:

– Стресс, постоянный стресс. Высокое давление.

– Курите?