Седой Кавказ

И вот обеспокоенный Султанов консультируется с коллегами, врачами-сексопатологами. Они его успокаивают, говорят, что про-цесс закономерный, и он осознает, что поизносился, что многофунк-циональность органа не вечна. И теперь идя по нужде, высвобождая молнию, не рвется все наружу, как прежде, а с досадой приходится ему глубоко лазить в штанине, отыскивая былую прыть…

И тут, когда после упадка физических сил, Султановым стал овладевать и упадок духа, он случайно увидел в приемной министра Поллу, услышал ее диалог, ее естественную манеру держаться, ее очарование; он от этого видения взволновался, по-юношески возбу-дился, и восторгаясь собой, стал возрождаться. Появилась былая прыть, влечение, несвойственное возрасту целеустремление…

Где бы ни бывал Оздемир, почти что в каждом городе он остав-лял след в виде развода с женой, имел двоих детей, и, как намекала Изабелла в последнем телефонном разговоре, она тоже вроде бере-менна от него. С годами Султанов понял, что любя женщин, он тем не менее ярый женоненавистник и любит свободу общения, нежели обязательства мужа, отца семейства.

Тем не менее, категоричность спасенной им Поллы допекла его, и он выказывая охоту, с радостью женился на ней.

После нескольких дней свадьбы, как-то напившись, он поведал молодой жене о своих прежних супружествах, детях. Протрезвев, ожидал бунта, однако, к его изумлению, Полла с пониманием отне-слась к неурядицам его судьбы и даже пожелала искренне заботиться о его детях, если он вдруг захочет привезти их в Грозный. И это не-смотря на то, что его дочь ненамного младше Поллы.

В отличие от предыдущих жен, Полла оказалась на редкость заботливой и преданной женой. Она безропотно ухаживала за ним, быстро навела в холостяцкой квартире уют и порядок, обогатила и украсила блеклую жизнь Оздемира, и только в одном муж ощущал изъян – Полла к нему бесстрастна, в интиме – фригидна и даже без-молвно выражает апатию. Султанова это мало волнует, главное, что он горит безбрежной страстью, он по-прежнему активен, силен, мо-лод.

Довольно быстро разузнав характер и нрав красавицы – моло-дой жены, Султанов принимает твердое решение жить только с ней и никаких сторонних контактов. Единственно, что нарушает идиллию Султанова, это неразорванность отношений с Изабеллой из-за общей дорогой трехкомнатной квартиры в центре Москвы.

Спустя три недели после свадьбы Оздемир летит в Москву. Это не значит, что медовый месяц сокращен, и Полла ему приелась. Нет, просто он почти что каждый день переговаривает с Изабеллой по те-лефону, догадывается, что в Москве готовится какой-то судебный процесс по отчуждению его от престижного жилья. К тому же Иза-белла наконец-то поняла, что не обладает талантом художника и по связям отца устроилась на весьма доходную и важную должность в Моссовете.

Трое суток провел Султанов в Москве. К компромиссу они не пришли, хоть и провели все это время вместе. Изабелла была в вос-торге от него, как партнера, и даже просила не улетать, высказывала предложение о восстановлении совместного проживания.

В Грозном по вечерам, укутавшись в теплый халат, сидя перед телевизором, он в предвкушении ночи, блаженствует. Ему не терпит-ся, когда же Полла закончит «бестолковые» дела? И он в очередной раз спрашивает – не пора ли спать, а жена отмалчивается, и еще громче звенит посуда на кухне.

Многое ему невдомек, ему кажется, что Полла, как и он, насла-ждается замужеством. А что ей еще надо? Лучшую одежду он ей ку-пил, в следующую поездку в Москву купит драгоценности, еды в доме вдоволь, убранство – шикарное, газ и даже горячая вода – есть. А что еще надо бедной девчонке из дикого захолустья – Ники-Хита? Был он у нее в гостях, ритуал нуц-вахар проходил, чуть с ума не со-шел от бытовых неудобств, нищеты, убогости. И, разумеется, Полла просто в шоке от свалившегося достатка, роскоши. Только потому она молчалива, угрюма, задумчива, не может она быстро вжиться в этот образ бытия, тяжело ей перестроиться. Вот родит ребенка, и все уладится, улыбкой засветится ее лицо, прежним румянцем запылает, и эти дивные ямочки в уголках рта, как признак счастья, отчеканятся на упругих щечках…

– Когда же ночь наступит? – в нетерпении смотрит Оздемир на часы, и в это время телефонный звонок.

Став семейным, Оздемир по вечерам отключает аппарат, чтобы ненароком не позвонили из больницы в неурочное время. А сегодня забыл. Он не хотел брать трубку, но звонки междугородние.

– Срочно вылетай! – ядовитое шипение Изабеллы.

– А что случилось? – озадачился Султанов.

– Немедленно лети. Не то милицией доставят… Ты -разносчик заразы! Ты негодяй! Ты меня опозорил! Мне предложили работу за рубежом, и проходя медкомиссию… – голос срывается в рыдании. – Я опозорена! Что мне делать? Ведь ты врач! Я лишу тебя диплома! У тебя не будет врачебной практики!

– Да в чем дело? – уже стоит, а не вальяжно валяется в кресле Оздемир.

– По телефону не скажешь! Срочно вылетай!

Ровно двое суток спустя вечерним рейсом Султанов возвратил-ся в Грозный и с порога квартиры накинулся на Поллу с кулаками и бранью.

– Ах ты сучка! Ты меня всякой дрянью заразила! Ты – прости-тутка Докуевская! Ты блядь! – сыпались на ее голову удары и мат.

Полла валялась на полу, укрывая окровавленное лицо руками. Когда подустав, Султанов пошел в ванную, она попыталась убежать. Муж догнал ее на лестнице, волоком втащил обратно, а встревожен-ным соседям, открывшим двери, объяснил, что так надо, «заразная жена заслужила».

– Твой первый муж, мент знал, как надо с тобой обращаться, – уже в квартире кричал Султанов. – Я тебя так же на цепь посажу.

Он ее действительно привязал к батарее под настежь раскрытое окно, в клочья разорвал всю одежду и долго пинал оголенное тело.

Правда, вскоре окно он прикрыл, ее не отвязал и от усталости здесь же на диване завалился спать.

Задолго до рассвета он проснулся, немного угомонившись, раз-вязал Поллу, разрешил одеться. Пару часов вел допрос – от кого она заразилась, с кем имела контакт, когда и сколько ему изменяла?

До рассвета он вызвал служебную машину. Чтобы не было ог-ласки, шофера отпустил, сам повел машину с Поллой в Ники-Хита. Всю дорогу молчали, и Оздемир еще больше злился от того, что Пол-ла не плачет. Когда до села осталось минут десять езды, она спокой-ным голосом попросила его сказать два слова о йитар, как конце их отношений. Султанов не задумываясь, с радостью свершил этот об-ряд, взяв в свидетели, по подсказке Поллы, землю и небо.

Дальше все шло своим чередом, как в обычной дороге, и только при самом въезде в Ники-Хита случилось непредвиденное – попали в затор.

В это утро никихитцы впервые, с наступлением весны, выгоня-ли на выпас сельское стадо. После зимнего отстоя скотина буянила: животные бодались, мычали, разбегались. Многие жители сопровож-дали до пастбища впервые выгнанных первогодков. Стадо не двига-лось, ждали заспавшихся хозяев, пастух-аварец вовсе не торопился, переписывал наличную живность.

Минут пять Султанов отчаянно протискивал свой «Уазик» сквозь тучу стада. Упершись в ленивых буйволиц, он окончательно застрял, и никакие сигналы не помогали.

– Вылезай, – приказал он Полле, – и иди дальше пешком.

– Довези до ворот, – попросила она. – Как я пойду в таком ви-де?!

– Чего? Ха-ха-ха! Какой я тебя, кахпа, подобрал, такой и выки-дываю… Вон!

Не дожидаясь, он выскочил из машины, обогнул ее, и в раскры-тую заднюю дверь стал вытаскивать ее. Вот тут впервые Полла зары-дала, ухватилась руками за металлические спинки переднего сиденья. Силы были неравные, и она вскоре полетела на землю. К этому мо-менту удивленные сельчане обступили их. Живущая на самом краю села Кемса была первой.

– Полла! – кинулась она к поверженной наземь девушке.

– Что это значит? – возмутились никихитцы.

Султанов демонстративно прихлопнул дверь, тронулся к своему месту.

– Объясни, – преградил ему путь старик Бовкаев.

– Объясню, – поправил очки взволнованный Султанов. – Эта Полла, – ткнул он в нее небрежно пальцем, – проститутка! Она зара-зила меня грязными болезнями.