Вдоль по памяти. Бирюзовое небо детства(СИ)

Я чувствовал, как за моей спиной стоит Великий Маэстро и следит за каждым моим знаком препинания.

Я не хочу себя ставить рядом и сравнивать с Александром Исаевичем. Мы как две несоизмеримые планеты: Огромный Юпитер и крошечный Меркурий. Так же, как и между планетами, далека и дистанция между нами.

Но я шел своим путем. Шел, думая о том, почему я не хочу идти уже проторенной дорогой? Кажется, я нашел ответ.

В своих кругах и других книгах А.И. Солженицын выписывал, вскрывал и выворачивал ненавистную ему систему. Она выступает четко очерченным горельефом на фоне людских судеб. Я же старался выписать лики и характеры маленьких и простых людей, попавших в мясорубку той же, но служащей мне фоном, системы.

Насколько мне это удалось, судить читателю.

И тянут дороги

Все снова и снова проверить.

Дороги - вы боги,

В которых нельзя не поверить

Ю. Теменский

Первые путешествия

- Просыпайся ! Вставай! Пора ехать. - мама тормошила меня сонного.

Я еще не понимал, чего от меня хотят. Я хотел только спать. Когда мама меня одевала, я заваливался набок, несмотря на то, что накануне вечером, возбужденный, долго не мог уснуть, обещал проснуться первым. Но сейчас я не помнил, что долго не мог уснуть, что обещал лично разбудить всех.

Мы ехали в Каетановку. В гости. Это было, как говорили тогда, на зеленые свята, то есть на Троицу. Не надо искать календари или подсчитывать. За секунды интернет выдал дату. Это было 25 мая. Ехали по приглашению старшей сестры отца тети Ганьки и его брата, который был старше отца на четыре года - дяди Миши. У нас они были в гостях на Пасху. Ездили тогда в гости по тем меркам довольно часто. Дядя Симон, самый старший брат отца, приезжал из Димитрешт каждый год на Октябрьские.

В Каетановку ездили на подводах, некоторые ходили пешком, преодолевая 25 километров за 5 - 6 часов. Чуть быстрее ехали подводами. Потом стал ходить пригородный поезд Бельцы - Окница. Дядя Симон приезжал из Димитрешт поездом до Дондюшан. Он гордо показывал удостоверение железнодорожника, по которому ездил бесплатно. С Дондюшан до Елизаветовки было два часа пешего хода.

А пока мама тормошила меня, говоря:

- Отец уже приехал и ждет нас на подводе.

На еще слабых от сна ногах я вышел за калитку, держась за мамину руку. На подводе уже сидела тетка Мария. Мама усадила меня за спиной отца, укрыв меня фуфайкой и подоткнув ее под меня. Было прохладно. Уже начинало светать. Уселась и мама, прижав меня к себе. Тронулись. Мелко затряслась на кочках подвода. Я только успел почувствовать боком мамино тепло и провалился в глубокий сон.

Проснулся я от громкого отцова "Но-о" и щелканья кнута. Мы ехали в гору. Лошади с трудом тянули повозку. Было совсем светло. С обеих сторон над дорогой склонились высокие деревья густого леса. Со стороны мамы, сквозь деревья часто мелькало солнце. Взрослые разговаривали громко, стараясь перебить тарахтенье повозки. Я не понимал, о чем они говорили, но запомнилось: цаульский лес и грибы. Я с интересом и страхом всматривался вглубь леса, где еще царила темень. Но там не было видно ничего страшного, тем более волков.

Вскоре выехали из леса. Сразу стало очень светло. Я снова задремал. Меня снова разбудили голоса взрослых. Проехали под аркой. На толстых каменных колоннах красным было что-то написано. Все буквы я уже знал, но прочесть не сообразил. Запомнился красный флаг на арке и красная звезда под буквами. Из разговоров взрослых я понял, что мы в Тырново.

Сна как не бывало. Я с интересом оглядывал дома и дворы. Вдруг увижу брата Алешу. Я знал, что он учится в школе здесь, в Тырново. С нами не поехал, потому, что сейчас готовится к экзаменам. Наверное, экзамены очень серьезные, если нельзя ехать в гости. Но Алешу я так и не увидел, хотя мы ехали по Тырново довольно долго.

Наконец мы выехали из Тырново и поехали вдоль лесополосы. Одно время мне даже показалось, что это наша полоса, которая за огородами. Я огляделся. Но нашего села не было видно. Потом лесополоса кончилась, и я увидел две блестящие полосы с толстенными щеблями поперек. Как лестница, только очень длинная и лежит. Отец сказал, что это железная дорога. Я был разочарован. В моем представлении железная дорога должна выглядеть как настоящая дорога, только вся из железа. А тут только две тонкие полосы.

Отец обернулся:

- Смотри, сейчас будет ехать поезд. А впереди паровоз. Я вглядывался вдоль полос, но ничего не видел.

- Слышишь, как гудит. Скоро увидим. - сказала мама.

Но я уже сам слышал нарастающий гул. Казалось, что подрагивает земля вместе с повозкой. Поезд появился внезапно, откуда-то из-за поворота за деревьями. Он мчался прямо на нас, вырастая на глазах. Впереди поезда ехал черный паровоз, на котором была нарисована огромная красная звезда. Из черного дымохода валил дым. Дым паровоза был чернее того дыма, который я видел у Назара Натальского, когда у них загорелась сажа. Только у паровоза коминок (дымоход) был намного толще и дыма было гораздо больше.

А паровоз из-за плавного поворота действительно мчался уже прямо на нас. Сейчас догонит. Мне захотелось выпрыгнуть из повозки и удрать подальше. Но взрослые сидели спокойно, только лошади стали отворачивать головы. Отец резко натянул вожжи. Лошади остановились, но продолжали топать ногами и мотать головами так, что гривы их мотались, как на ветру. На всякий случай я вжался в спину отца и бок мамы.

Неожиданный громкий гудок паровоза заглушил все остальные звуки. Стало сильно зудеть в ушах. Паровоз, казалось, в самый последний момент чуть отвернул и промчался мимо. Следом за ним неслись и грохотали темно-красные и почти черные вагоны. Потом мимо нас промчались несколько огромных черных бочек, каких я еще ни разу не видел. Потом, громко щелкая мимо нас промчался последний вагон, на задней площадке которого стоял человек в зеленом плаще и черной фуражке. Наверное солдат. Только ружья не было видно.

Шум поезда стих как-то сразу. Но в ушах продолжало звенеть. Зуд тоже еще не прошел. Отец что-то говорил, но голос его был каким-то другим, как будто он кричал из очень глубокого и длинного подвала. Отец дернул вожжами и мы снова покатили вперед. Я больше не спал. Просто не хотелось. Особенно после паровоза. А вдруг будет ехать еще один. Потом лошади повернули и мы проехали под самой железной дорогой. Затем мы поехали по прямой дороге. Показались дома.

- Вот и Каетановка. - раздался голос мамы.

Я заволновался. Мне надо было пересесть вперед и попросить у отца кнут. Чтобы меня с кнутом в руках увидели мои двоюродные братья: Броник и Борис. Я быстро пересел и взял с коленей отца кнут.

- Садись с другой стороны. А то выхлестнешь кому-нибудь глаз.

Отец пересадил меня справа от себя. Я взмахнул кнутом. Но щелчка, как у отца, не получилось. Ремешок кнута намотался на кнутовище. Я скосил глаза в сторону отца. Он, казалось, ничего не заметил. Смотрел вперед, только губы его чуть-чуть улыбались.

Проехали часть села. Потом был огромный луг, на котором паслось множество гусей и уток. Столько гусей я не видел еще ни разу. За лугом на дороге нас уже ждали. На обочине стояли Ада и Броник. Оказывается с их двора хорошо видна дорога в поле, ведущая к селу. Аду я знал хорошо. Она была намного старше меня и жила у нас дома два года. Училась в школе, так как в Кайтановке тогда было только четыре класса. Броника я видел только два раза, когда они всей семьей приезжали к нам в гости и один раз, когда уехал от них с подарком - половинкой жестяного мотоциклиста.

Увидев Броника, я хлестнул лошадь, которая была ко мне поближе. Пусть видит, что у меня кнут. В это время показался Борис. Они с Броником были моими ровесниками. Так говорила мама. Я вновь стегнул лошадь, но неудачно. Ремешок снова замотался, а кнутовище только чуть задело лошадь недалеко от хвоста.