Обед в ресторане «Тоска по дому»

В четверг он все утро проторчал на веранде, хотя ноябрьский день выдался сырым и холодным. Глядя в сторону улицы, на которой жила Эдит, он изо всех сил раскачивался в кресле-качалке. На пороге появилась мать, лицо ее раскраснелось от кухонного жара.

— Коди, сынок, — позвала она, — ты здесь замерзнешь, иди поколи мне орехи.

Мать колдовала над скромным праздничным обедом — индюшки не предвиделось, зато на сладкое обещан был пирог. Дом наполняли дразнящие ароматы — пахло пряностями и еще чем-то необычным. Будь у Коди хоть капля надежды увидеть Эдит, он постарался бы задержаться на веранде.

После обеда они сели играть в «Монополию». Обычно дома Коди не разрешалось участвовать в играх из-за его бзика: очень уж ему хотелось выиграть любой ценой. Он всегда стремился к победе, во что бы ли играл, и всегда побеждал. Ему помогала спортивная злость, победа для него действительно была намного важнее, чем для остальных. (Иногда он жульничал, водилось за ним и такое.) Коди хотел непременно быть первым, даже если другие и не подозревали, что участвуют в состязании. Он больше всех съедал арахиса, быстрее всех очищал кукурузный початок, первым дочитывал до конца страницу очередного комикса.

— Уходи, — слышал он, когда приближался к играющим, непринужденно тасуя колоду карт или подбрасывая в руке кости. — Ты же знаешь, мы больше с тобой не играем.

Но в тот день они приняли его. Он старался сдерживать себя. Но стоило ему «купить» гостиницу на самой выгодной клетке — Бордуок, и он уже был не в состоянии совладать с собою.

— Господи, — сказала мать, — как же я могла позабыть! Неужели он тоже играет с нами? — Но она улыбалась. На ней было нарядное платье из голубой шерсти, стянутые в пучок волосы слегка растрепались — она выглядела спокойной и умиротворенной. Она тоже бросила свою фишку (утюг) на Бордуок и промахнулась, а Эзра попал. У него, разумеется, не хватило денег («заплатить за постой»), Коди попытался одолжить ему недостающую сумму, потому что терпеть не мог, когда противники сдавались без боя, и был счастлив, если кто-то брал у него взаймы крупную сумму и продолжал сражаться.

— Нет, сдаюсь. — Эзра по-стариковски беспомощно поднял руку, так что Коди пришлось продолжать партию с Дженни, а потом только с матерью. Они сражались до конца — когда фишка матери очутилась на клетке Бордуок, а «капитала» у нее осталось всего-навсего три доллара. Коди был в восторге.

Потом Дженни и Эзра насели на Коди и Перл, чтобы те показали их любимый скетч «Просроченная закладная».

— Ну пожалуйста! Какой же без этого праздник!

Перл и Коди дали себя уговорить, хотя уже порядком подзабыли текст; к тому же Коди никак не мог вспомнить заключительный танец. Этот скетч играли в семье Перл еще в те времена, когда она была девочкой. Его показывали на любительских конкурсах, ставили в драматических кружках. Перл исполняла роль Айви, попавшей в беду девицы, а Коди — злодея. Подкручивая свой нафабренный ус и зловеще ухмыляясь, он ворковал: «Айви, милая Айви, обопритесь на мою руку…» Перл с вытаращенными от ужаса глазами забивалась в угол. Дети считали, что она играет как настоящая актриса. Роль знает назубок. Окидывает партнера жеманным девичьим взглядом, говорит нараспев, по-старомодному. В финале появлялся герой и спасал ее. Стеснительные Эзра и Дженни в спектакле не участвовали, поэтому Коди приходилось исполнять также и роль героя. «Я выкуплю закладную на ферму», — обещал он девице и, обхватив ее за талию, в танце увлекал в столовую. В последнюю минуту Коди вспомнил весь танец, но Перл вместо «замужняя жизнь» сказала «занудный муж» и рухнула, задыхаясь от хохота. Дженни и Эзра трижды вызывали артистов.

В сумерки Коди снова появился на веранде и, не отрывая глаз, стал смотреть туда, где жила Эдит. Эзра тоже вышел на веранду и уселся в качалку.

— Хочешь, пойдем прогуляемся до Слуп-стрит? — предложил Коди.

— А что там такого, на Слуп-стрит?

— Ничего особенного. Просто там живет одна знакомая девчонка. Эдит Табер.

— А, Эдит…

— Ты что, знаешь ее?

— У нее есть дудочка, на которой можно брать и бемоли, и диезы…

— У Эдит Табер?

— Да, у нее есть блок-флейта.

— Ты, наверное, ее с кем-нибудь путаешь, — сказал Коди.

— Не знаю, может быть.

Коди помолчал, опираясь на перила веранды. Эзра мирно поскрипывал качалкой. Наконец Коди сказал:

— Такая с темными волосами. Учится в нашем классе.

— Они здесь недавно, — заметил Эзра.

— Ты когда видел ее?

— Да только вчера, — ответил Эзра. — Я шел из школы домой и играл на дудочке, а она догнала меня и сказала, что ей нравится, как я играю, и спросила, не хочу ли я посмотреть ее блок-флейту. И мы пошли к ней домой…

— Домой? А она знает, что ты мой брат?

— Вряд ли, — ответил Эзра. — У нее есть волнистый попугайчик. Он все время икает и говорит: «Извините». А ее мама угощала нас печеньем.

— Ты познакомился с ее матерью?

— Если у меня будет флейта…

— Она гораздо старше тебя, — сказал Коди.

Эзра с удивлением посмотрел на него.

— Конечно. Ей уже четырнадцать с половиной.

— На что же ей такой сопляк, как ты?

— Она хотела показать мне свою флейту.

— Ну и дела… — вздохнул Коди.

— Так мы пойдем прогуляться до Слуп-стрит, Коди?

— Нет! — Коди пнул ногой столб.

— Как ты думаешь, — спросил Эзра, — если я попрошу маму, она купит мне на рождество такую флейту?

— Дубина, — огрызнулся Коди. — Идиот. Откуда у нее возьмутся деньги на твои дурацкие свистульки?

— Ты прав. Денег у нее, конечно, нет, — согласился Эзра.

Потом Коди ушел и запер за собой дверь, а когда Эзра стал дубасить по ней, Коди сказал матери, что это всего-навсего их ненормальный сосед мистер Милледж, на которого опять накатило…

В понедельник утром по дороге в школу Коди снова высматривал Эдит, но так и не увидел ее. Она опоздала и появилась сразу после звонка. Он старался встретиться с ней взглядом, но она даже мельком не взглянула в его сторону, а уставилась на учительницу, которая объявляла распорядок дня. Когда прозвенел первый звонок, Эдит вместе со Сью Микс и Гарриет Смит направилась в класс; похоже, теперь она уже не была одинокой. К третьему уроку стало ясно: она избегает его. Он не осмеливался подойти к ней — ее все время окружали телохранители. Ну где он допустил промашку? Он поймал Барбару Пейс, смешливую рыженькую толстушку, которая была чем-то вроде связной для всех парочек в их классе.

— Что с Эдит? — спросил он Барбару.

— С кем?

— С Эдит Табер. Мы с ней вроде бы подружились, а теперь она и словечка мне сказать не хочет.

— А-а-а… — кивнула Барбара и переложила учебники из одной руки в другую. Она была в мужской рубашке навыпуск. Кстати, чуть ли не половина девчонок в классе стали носить такие рубашки, подумал он. — По-видимому, — предположила Барбара, — ей понравился кто-то другой.

— Мой брат?

— А кто это — твой брат?

— Эзра. Мой брат Эзра.

— А я и понятия не имела, что у тебя есть брат. — Барбара не сводила с него глаз.

— Во всяком случае, на прошлой неделе ей нравился я. Что же случилось?

— Видишь ли, — терпеливо объяснила Барбара, — она уже успела побывать в разных домах. Ребята собирались. И у нее, конечно, появились новые интересы. Теперь она… как бы это сказать… лучше разбирается во всем. И потом, она не знала о твоей репутации.

— Какой такой репутации?

— Ну, что ты пьешь, Коди, и все лето путался с этой дешевкой Лореной Шмидт! От тебя вечно разит табаком, а на День всех святых тебя чуть не арестовали.

— Это мой брат натрепался?

— Да при чем тут твой брат? Все говорят. Какой тут секрет?

— Ну, я никогда не корчил из себя святого, — отрезал Коди.

— Эдит говорит, ты очень красивый парень и все такое… Но она хочет дружить с мальчиком, которого можно уважать, — сказала Барбара, — например, с таким, как Фрэнсис Элберн.