Мурманский сундук.Том 2

— Дед предупреждал, что так и будет. Надо было дом обыскать и найти её.

— Обыскали, перевернули всё вверх дном, а икона будто в воду канула.

Стысь сопел в кресле, больше и больше краснея, пот градом лился по щекам, он силился что-то сказать, но не решался.

Пол глубоко вздохнул и сказал:

— Теперь придётся ехать деду самому к Ахметке. Думаю, тот признает его, хотя столько лет прошло. Всё у меня летит к черту. Весь план нарушается. Дед опять заупрямится и… Ну ничего, пусть сам едет на хутор.

Стысь заёрзал в кресле. Пол уловил его движения и спросил:

— Ты чего-то не договариваешь, а?

Стысь шумно выдохнул, повернул грузное тело в сторону шефа, отчего кресло жалобно пискнуло, и тихо произнёс:

— Так не к кому теперь ехать, Пол.

— Как так не к кому!

— Так нет Ахметки.

— Как нет. Ты только что говорил — нашли его. Ты чего мне мозги пудришь. Так что ли в твоей любимой России говорят?

— Ничего я не пудрю. Зашитый к нему меры воздействия принял, чтоб, значит, вырвать признание, а он…

— Что он? — приподнялся в кресле Пол, ожидая самых неприятных сообщений. — Продолжай! — Нервный румянец разлился по лицу, руки вцепились в крышку стола.

— Он Богу душу отдал.

Пол бессильно опустился в кресло. Предчувствие, что хорошо не будет, не обмануло его.

— Умер что ли?

— Не что ли, а точно.

— Ну и работники. Нельзя дело доверить.

Пол встал из-за стола и стал расхаживать по кабинету, очень расстроенный.

— Завтра дед прилетает. Что я ему скажу? Думал до его приезда заполучить икону, а теперь ни Ахметки, ни иконы. Вышвырни ты этого Зашитого. Проку от него…

— Не спеши, Пол. Не размахивай саблей. Выгнать всегда успеем. Ну нет Ахметки. Бог с ним. Икона-то не могла сквозь землю провалиться. Нам надо продолжать её поиски. Не могла она исчезнуть.

Пол перестал мерить шагами кабинет, остановился в задумчивости. Сел на угол стола.

— Конечно, я поиски не прекращу. Слишком дорого мне это встало, чтобы останавливаться на полпути.

— А раз Зашитый начал это дело, пусть и продолжает. Дадим ему денег, команда у него есть, пусть там все окрестности прочешет вдоль и поперёк.

— Они иконы у Ахметки забрали?

— Все до единой. Но, повторяю, среди них нет той, которая тебе нужна.

— Где иконы?

— У меня.

— Хорошо, что не прикарманили. У Ахметки родственники остались?

— Не знаю. Мои люди сейчас этим занимаются.

— Этот вариант самый перспективный. — Пол прищурил глаза: — Может, только в доме закопал? — Последнюю фразу он произнёс неуверенно и посмотрел на Алекса.

— Зачем ему закапывать.

— Ну не закопал. Очень хорошо упрятал. Может, в КГБ отнес?

— Зачем ему относить. Он же не знал о её содержимом.

— Мог и выбросить, раз не знал.

— Не думаю. Он не был атеистом раз держал в доме иконы.

— А если он выкрал грамоту?

— Если выкрал? — Стысь наморщил крутой лоб. — Тогда дело принимает скверный оборот.

Он нахмурился и замолчал.

— Прошло более шестидесяти лет, — продолжал Заг. — Столько всего произошло. Нет, дед был прав, нельзя было без него предпринимать поиски Ахметки. Я думал, так легко… будет.

— Сделанного не исправишь, — развёл руки в стороны Стысь.

— Почему он сказал, что ему ничего Антип Маркелыч не передавал?

— А ты бы на его месте, что сделал? Вваливаются три здоровяка и спрашивают, где икона, которую тебе передал хозяин шестьдесят лет назад. Естественно, у Ахметки глаза на лоб повылазили, он же соображал, кто эти люди. Наша ошибка в чём? Мы надеялись, что икона будет у Ахметки в доме и нам не стоит труда её забрать. Это, когда Зашитый не нашёл икону, он пригрозил Ахметке и сказал про Антипа Маркелыча.

— Я об этом и говорю. Ты сценарист, а проинструктировать людей не мог.

— Я их инструктировал.

— Плохо инструктировал. Не тех послал. Надо было подипломатичней, поласковее, а то сразу кулаком по столу…

Стысь закашлялся, вспомнив, что одним кулаком там не обошлось. Зашитого он отчитал за содеянное, хотя тот божился, что вышло это у него не намеренно, ну пережал он немного, с кем это не бывает. До чего же старик упрям оказался. Они его спрашивают, знал ли он хозяина хутора Антипа Маркелыча? Отвечает, что не только знал, но и служил ему. Спрашивают: когда забирали его гэпэушники, он тебе оставлял икону? Он отвечает, что никакой иконы не оставлял. Дом сгорел и имущество погибло, за исключением того, что было у родственницы Пелагеи. Иконы, которые стояли у него в божнице, достались ему от жены. Ну Зашитый и нажал на него, а он возьми да окочурься, хлипкий оказался.

— Будем продолжать поиски, — заключил Пол, вставая со стола и останавливаясь напротив Стыся. Глаза его уперлись в лицо Алекса. — Все силы на поиски! Завтра дед прилетает. Поедешь встречать его. Будет спрашивать об Ахметке, скажи, что он умер незадолго до того, как нашли его. Если будет спрашивать, какого чёрта мы искали его, скажи, что хотели сделать ему сюрприз, чтобы он сам не искал Ахметку. Больше ничего не говори. Мы к смерти Ахметки непричастны. Понял, Алекс?

— Чего не понять, Пол.

Вытирая лицо платком, Стысь удалился.

Пол опустился в кресло. Взял сигару, прикурил и, затянувшись, закашлялся. Сильно вдавил тлеющий кончик в пепельницу. Он не боялся, что придётся врать деду, его огорчало другое — надо начинать заново поиски в этой бескрайной непонятной стране.

Глава восьмая

Господин из Цюриха

Пол был большим любителем автомашин и коллекционировал их с большой тщательностью. Правда, они ему быстро надоедали и с некоторыми он расставался без особой жалости, продавая, потому что на них не ездил, и приобретал себе новые. На мебельном складе в Москве был вместительный гараж, где стояли его машины. Стысь позвонил начальнику гаража и попросил прислать ему «Линкольн». Он хотел поразить старика Зага размахом предпринимательской деятельности внука, потому что знал — от внешнего лоска, от того, как сам выглядишь, какие тебя вещи окружают, зависит мнение людей о тебе. Хотя старика Зага удивить было нечем — он знал о доходах и образе жизни внука, — но Стысь считал, что некий шик в его встрече на аэродроме не помешает, и сделал так, как задумал.

Выехал он в Шереметьево‑2 задолго до прибытия самолета из Цюриха. Он помнил русскую пословицу: «Тише едешь, дальше будешь», поэтому просил шофера не гнать, боясь попасть в какую-либо неприятную историю на дороге, как вчера Зашитый. И не виноват будешь, а пока разберёшься с милицией, время пройдёт, старик будет волноваться, звонить Полу. А когда заранее выезжаешь, есть время для маневра в любой критической ситуации. С такими мыслями он ехал на встречу с «дедом», отвалясь на спинку сиденья в просторном салоне «Линкольна».

Приехали рано. Поставили машину на стоянку, благо она была не полностью занята. Шофёр открыл дверцы салона, а сам сел читать детектив. Стысь прошёл внутрь аэровокзала, где было прохладнее, заглянул в ресторан и сел за столик. Створки больших окон были приоткрыты, ветер шевелил полупрозрачные белые занавески, и было уютно. Алик заказал пива и креветок. Он сидел, еле умещая задницу на стуле, потягивал пиво, посасывая жирных креветок, и изредка поглядывал на часы, поджидая прибытия самолёта. Когда время подошло, он встал и вышел в зал ожидания.

Стысь сразу узнал старика Стефана, хотя не видел его больше двух или трёх лет, с тех пор, как переехал в Москву и стал служить в конторе Загов. Такой же высокий, прямой. На маленькой аккуратно подстриженной голове поредели волосы, да усы стали белее и кончики опустились вниз. Это говорило о том, что годы брали своё. Как ни следи за собой, время неумолимо. А в остальном он не изменился. И костюм сидит, что надо, без морщинок и складочек, и походка не совсем старческая, а пружинящая, и трость свою носит не для опоры, хотя, если приглядеться, прихрамывает, а больше для шика — что-то в нём было от респектабельного англичанина, хотя Стысь знал, был он чистокровным русским, волею судьбы оказавшимся в Швейцарии много, много лет назад. Стысь, сам из обрусевших поляков, предки которого носили фамилию Стысьских, с детских лет был связан с семьёй Загов, его дед по линии матери был большим приятелем Стефана, и не только приятелем, но и свояком. Так что они в какой-то мере были родственниками, но такими дальними, что и говорить об этом не приходилось. И Алекс, и Пауль, то бишь Пол, в детстве и играли вместе, и порой дрались, и в юности проводили вместе досуг, и теперь не расстаются, а наоборот, их узы стали теснее по причине одного дела. Стефана и Пол, и Стысь звали не иначе как «дед», хотя вся Загова семья его так называла, но не при нём произносили эту уважительную кличку, а между собой, отдавая дань почтения отошедшему от дел бизнесмену, который поднял родную компанию на высокий уровень.