Стаб (СИ)

- Если бы ты был из пробирки, тебе бы не нужны были те фотографии или эти карты.

- А если бы я был энитом, мне бы они охренеть как понадобились, так что ли?

Я настаивал на своём, потому что инстинктивно понимал: он бы не стал так рьяно доказывать обратное, если бы его это не задело. Он бы сказал мне убираться, потеряв интерес к спору. Я надавил на больное место, и он отреагировал протестом, как и полагается любому живому существу.

- Знаешь, как называется такая логика? Женская. - Многорукий перешёл в контрнаступление.

- Любой на твоём месте был бы рад услышать, даже по ошибке, что его приняли за энита. А ты... словно отмыться от этого пытаешься.

- Может, я их ненавижу, а?

- Тогда ты тем более не человек из пробирки. У них на генном уровне прописана любовь и бесконечная преданность энитам.

- Это тебе тоже Майлз сказал?

- Нет, это любой дурак знает.

- Даже такой как ты?

- Как видишь.

Затягиваясь, он смотрел на меня уже не как на крошечную женщину, а как на большую проблему.

- Какая тебе вообще разница, кто я такой? Если это просто любопытство, то это тоже сугубо бабская черта характера.

Он бил по самым очевидным уязвимым местам. Я его просто не узнавал. Это же было слишком просто в его понимании. Тогда зачем опускаться до такого примитивизма в разговоре с сопляком вроде меня?

- Я ухожу, - пробормотал я, собирая карты со стола.

- Решил сбежать? Это опять-таки бабский поступок.

Я не собирался спорить, пряча колоду в карман и направляясь к выходу. Многорукий меня не останавливал, лишь кинул вслед:

- Принеси мне выпить!

Когда я оказался за дверью, то сообразил, что на мне не было "бронежилета", но возвращаться за ним не стал.

Глава 10

Это был первый раз, когда я вышел на улицы поздно вечером. Если не считать, конечно, той ночи, когда я вообще здесь появился. С тех пор прошло не так уж много времени, но почему-то я чувствовал себя повзрослевшим на несколько лет.

После захода солнца в городе становилось особенно людно и, как ни парадоксально, ярко. Вечером на улицах было светлее, чем в иной день. Разноцветный неон и фонари превращали эту дыру в пёстрый калейдоскоп.

Но сегодня всё было иначе. Темноту рассеивал лишь тусклый свет из окон, в которых горели свечи. Я еле добрался до бара Майлза и Фрика, и маршрут показался мне совершенно незнакомым.

Музыка не встретила меня с порога. Внутри было мрачнее, чем обычно, но это добавляло атмосфере шарма, а сигаретный дым - мистики.

Людей было мало.

Я прошел к барной стойке чуть ли не на ощупь, наступив на ногу кому-то из гостей и услышав о себе много нового.

- Пошёл отсюда, шкет, малолеткам не подаём! - рявкнул Майлз, когда я сел на высокий стул.

- Я карты принёс.

- А, это ты! Глаза совсем паршивыми стали, а тут еще свет отрубили. - Он приблизил импровизированный подсвечник из бутылки. - Тебе принести чего?

- Я не голоден.

- Ничего не говори. Сейчас дам тебе попробовать сыра и вяленого мяса, а?

- Звучит круто.

- И соевого молока. - Он убежал, наплевав на требовательных клиентов, которых пришлось обслуживать терпеливому Фрику.

- Почему нет света и музыки? - спросил я у него, и он махнул рукой.

- Неполадки на подстанции. Такое часто бывает.

- У нас свет был, когда я выходил.

- У Многорукого свой генератор. Весь остальной город платит Мэду за электричество.

- А почему вы не поставите свой генератор, как Многорукий?

Фрик посмотрел на меня, как на чокнутого.

- Нельзя.

- И долго так будет?

- По-разному. День-два. Бывало и на неделю отрубало.

Я тоскливо посмотрел на пыльные колонки, висящие по углам, и Фрик догадался, что именно меня так волнует.

- Не вешай нос, сейчас будет чуть веселее.

И он указал на то, что невозможно было не заметить, но чьё предназначение оказалось трудно угадать. Скорее уж эта громадина походила на тот самый генератор, которого этому бару сейчас так не хватало. И это был генератор, в каком-то смысле...

Музыки.

Когда за барной стойкой вновь появился Майлз с тарелками, Фрик что-то шепнул ему и пошел к этой громадине.

- На самом деле, он только и ждёт момента, чтобы похвастаться своим талантом. Когда отключают ток, это ему всегда на руку. А вот мне нет. - Майлз кивком указал на практически пустой зал. - Этому роялю уже лет триста. Расстроенный к чертям. Лучше заткни уши.

Но я не стал.

Фрик утроился перед этой штуковиной на низкой табуретке, открыл крышку, его пальцы коснулись белых и чёрных клавиш, и... я понял, что с места до утра не сдвинусь.

- Э-э, нахер эту кислую выпивку и музыку... - проворчал своему товарищу пьянчуга, сидящий рядом. - Пойдём к Мэду.

- Да. У него там и посветлее будет.

- Может, увидим его "женщину". Слышал, ему там реально сделали щель.

- Гонишь.

- Да чтоб я сдох! Говорят, Мэд нашёл какого-то доктора, тот отчикал мальцу член и бубенчики и сделал стопроцентную вагину.

- А сиськи?

- Не, на сиськи денег не хватило.

Я почти не слушал их болтовню, сосредоточившись на еде и музыке. Тот, кто первым заговорил о гармонии, вероятно, имел в виду именно это сочетание. Фрик играл долго, с наслаждением, не замечая ничего вокруг... Ему даже свет не нужен был, руки сами знали, что делать.

- Никак не могу понять... В одну и ту же минуту, я - самый несчастный ублюдок на свете, а он - самый счастливый, - пробормотал Майлз, наливая себе стопку. - Скоро я обанкрочусь и повешусь.

Стукнувшись с моим стаканом молока, он запил свою досаду. А когда Фрик поднял руки от рояля, захлопал в ладоши, как бешеный. Я тоже. Мне сразу понравилась эта традиция. Я хлопал до того момента, пока Фрик не вернулся к барной стойке.

- Без женского вокала звучит, как отстой.

- Звучало обалденно! - воскликнул я.

- Правда? - Он посмотрел на меня так, что я понял - мы с ним друзья навек.

- Звучало как всегда, Фрик, - сказал Майлз.

- Вообще-то, это кое-что новенькое. Я разучивал её месяц.

- Ты, блин, всех клиентов распугал.

- Без музыки совсем тоска, ну? - Фрик посмотрел на меня, зная, что я его поддержу. Чистосердечно. - А клиенты ушли, потому что у Мэда свой генератор. Там хоть и светло, но музыка - дерьмо.

- Многим нравится.

- К Мэду все здесь подлизываются.

- Нет, он просто позволяет в своем клубе то, чего не допускает в остальных. Драться, ширяться, трахаться, - пояснил Майлз мне. - А у нас даже в карты нельзя играть... О, кстати, говоришь, ты принёс ту самую колоду?

Я вытащил из кармана карты, и Майлз сразу же раздал на троих.

- Хо-хо-хо, - гаденько рассмеялся он, разглядывая свой "веер". Фрик рассматривал свой молча, но если бы здесь было чуть светлее, я бы сказал, что он покраснел.

Они долго не могли начать игру, ерзая на стульях, поправляя штаны и переглядываясь.

- Ты же говорил, играть в карты запрещено, - заметил я.

- На деньги нельзя. - О, это как раз так, как я не умел. - Сыграем на выпивку. Проиграешь - пьёшь.

- Мы на работе, - напомнил Фрик.

- Посетителей всё равно нет. И уже не будет... до следующей недели. - Майлз выкинул на стол между нами первую карту. - Понеслась.

Игра набирала обороты, подогреваемая не столько выпивкой, сколько изображениями на картах. Майлз грёб их себе, как сумасшедший, хотя я знал, что это предвещает его проигрыш. Но его это не расстраивало. Он стал ещё болтливее. Фрик же наоборот притих, долго думая, прежде чем бить карты, словно не хотел расставаться с некоторыми экземплярами.

В двух словах - я просто не узнавал этих парней. И почти не удивился, когда выяснилось, что во всех партиях выиграл я.

- Мне трудно соображать, когда я на них смотрю! - оправдывался Майлз.