Меня зовут Жанн Масс

– Дожил я на тебя, мужик, и на твою бабу тоже, и на всех остальных. Мне на вас насрать!

Обстановка не из лучших. Я убежден, что Борис меня недолюбливает, и Пьер меня недолюбливает, и Франсуа Фельдман тоже, – меня никто не любит. Арно объясняет, что теперь нужно убрать в студии и перекрасить стены. Он передает мне кассету с записью, и мы обнимаемся. Четыре раза.

На выходе я надеваю солнцезащитные очки, потому что вдруг появляется солнце, и что явно не по сезону. Я решаю украсть желтый мопед 103 SP [74] – ключи забыты, как будто специально для нас. Газую и мчу во весь опор, а Бенж хватается за меня.

Я опять заимствую у него мобильник и пытаюсь связаться со своей матерью, но она не отвечает, она в кабаке.

– Жанн, что с тобой происходит?

– Я страшно несчастный человек.

– Тебе не надоело грузить себя?

– Мать не отвечает.

– Она наверняка в Штатах. Перестань трястись за нее. Подумай о себе, о нас.

– Тебе нравится Жулавский? [75]

– Знаешь что? Мы тоже слиняем.

– Куда?

– Куда-нибудь. Нам обоим пора в отпуск. Здесь мы в сильном напряге. Поехали навстречу террасам, красивым девчонкам и полному безделью.

– Ты прав, дружище, дергаем отсюда!

Мы выезжаем на А8 в северо-западном направлении, решив обо всем забыть и нормально провести время. На указателе: до Нанта 380 км. Автострада такая мокрая, что кажется, будто мы мчим на санках.

Она поднимается, вся такая прозрачная, пронизанная светом, ее аппетитная попка еще натружена. Я смотрю на ее прелести при свете раннего утра, смотрю на ее красиво очерченные губы. Я лакал их всю ночь. Мне нравится их вкус ее кошечки.

Над нами льет как из ведра. Тучи раздулись, как мыльная пена. Мы едем уже полчаса и вдруг ломаемся посреди пшеничного поля. Бенж заезжает ногой по мопеду, и мы смотрим друг на друга в полной растерянности. У меня появляется огромное желание привести в порядок волосы, но эта мысль быстро проходит: я как будто играю в кино, причем исполняю главную женскую роль. Я изображаю на лице легкую светскую улыбку и запрокидываю ногу на ногу.

У Бенжа уже выросла трехдневная бородка, и сильно пахнет изо рта, но я по-прежнему любезен и говорю себе, что чайки – счастливые существа, а Бенжамен идет вдоль дороги с поднятым вверх большим пальцем. Теперь мы две бледноватые фигуры, рассекающие пространство на фоне разваленных декораций.

(Солнца нет. Шутка о шоколадных конфетах с ватой, часть 2.)

Бенж молчит – обстановка ему не по душе. Но все равно у нас есть надежда, мы оба верим. Верим где-то на уровне брюха и идем в никуда – главное, что мы живы.

Боб встал в 10:05 и принял душ. Потом съел несколько пирожных. Кровать не застелена, но он все равно одевается и уходит.

Боб покупает Vogue и Liberation недалеко от Бобура. [76] Моросит дождь. Он платит десять евро за оба журнала, потом едет в противоположном направлении. У входа в Центр Помпиду жуткая очередь. По пути он останавливается в бакалейном магазинчике рядом с Pick-Clops и покупает новые мочалки. Сегодня пасмурно. Машины – как юные девственницы.

Боб готовит себе кофе и быстро просматривает журналы. Он задерживается на статье, посвященной Джону Балдессари. [77] Выпивает большой кофе с сахаром, потом ставит в CD-плеер первый альбом Goldfrapp.

Боб моет посуду, потом пылесосит квартиру. Готовит мешок с грязным бельем для прачечной. (Кровать по-прежнему не застелена.) Затем он проверяет электронную почту. Ветер в листве на берегах Сены напоминает шум далекого водопада.

Боб отказывается от мысли о еде. Однако он говорит себе, что ему потребуются силы, – потом. У него есть купленный вчера белый виноград «Италия».

Боб включает телевизор, несколько раз щелкает пультом и выбирает передачу «Стоп-кадр» на канале France 5. Наконец, он делает себе жареную картошку, съедая при этом несколько виноградин. В холодильнике есть еще вареная ветчина и тертый сыр. После передачи идет сюжет о Никарагуа.

Боб ест, перелистывая последний Vogue. Ему не нравится запах ветчины, и он выбрасывает ее в мусор.

Боб заканчивает трапезу ванильным Danette [78] – под статью, посвященную Режису Жофрэ.

Боб решает помыть посуду. Телевизор он оставляет включенным.

Боб делает несколько глотков Volvic [79] прямо из бутылки, затем выключает на кухне свет. Сегодня пасмурно, а постель до сих пор не убрана.

Боб опять ложится на час или два, а потом делает себе чай.

(Шутка о шоколадных конфетах с ватой, часть 3.)

Глава следующая

Наконец-то останавливается машина – белый «ситроен». Мы бежим к ней, бросив мопед в кювете, и знакомимся с пассажирами.

Это пара лет сорока. За рулем жена. Она крупнее своего мужа. Бенж отдыхает в машине, а я болтаю с женщиной – она оказалась на редкость разговорчивой.

Она говорит мне, что они возвращаются в Нант, а в Париж заскочили специально на выставку аэронавтики. Мы с ней явно протарабаним всю дорогу, а Бенжамен уже задрых. Поскольку мы подкачанные ребята, она спрашивает, не занимаемся ли мы спортом, я отвечаю, что много занимался спортом в своей жизни, когда был моложе, правда, пришлось прекратить из-за проблем с позвоночником.

Она объясняет мне, что содержит хоккейный клуб, и поэтому тема спорта ей очень интересна. Мы в принципе производим друг на друга хорошее впечатление, и поездка благодаря этому становится приятной.

Но наступает миг, когда она достает меня своей болтовней, и я умолкаю.

Ля-ля-ля-ля-ля-ля… Да замолчишь ты когда-нибудь? Я ненавижу насилие и обожаю детей, особенно замкнутых в собственном мире. Одноруких детей, замкнутых в собственном мире.

Девушка, сидящая на корточках, мужик в полосатом, увлеченный типографским делом, годовая подписка на «Теленеделю» плюс кожаная сумка.

Я отдыхаю, откинувшись на подголовник, так как тоже измотан. Ночь окутала пространство пастельной пеленой, и только хрупкая луна прорезает густую тень. Я спрашиваю себя, где же та, которую я люблю: где-то по ту сторону молний и катаклизмов.

Однажды я отправлюсь за ней в Камерун, даже если мне не суждено вернуться обратно. Ладно, мы уже скоро будем на месте.

Не без труда мы выбираемся из этой мерзкой зеленой машины и, к моему большому удивлению, оказываемся перед домиком в пригороде Сент-Эрблен. Женщина приглашает нас провести ночь у них в гостях: типа наберетесь сил и отправитесь в дорогу на рассвете. Мы приятно удивлены и горячо благодарим ее, затем попадаем в дом.

Посреди гостиной трое пацанов пьют манговый сок. Они сурово оглядывают нас, и один из этих сморчков громко спрашивает:

– Кто это такие, мама?

– Это славные мальчики. Они голосовали на дороге. Они останутся у нас на ночь. Сейчас мы покормим их ужином.