Боря, выйди с моря

Первым же трамваем Наташа поехала к нему с сыном, надеясь поймать этого негодяя с поличным и накручивая себя: «Каков подлец?! Даже в такой день посмел блядовать!» Она представляла, как бьет по морде эту суку, а сын с презрением смотрит на растерянного и подавленного отца…

Едва сдерживаясь, Наташа открыла замок, пробежала обе комнаты на первом, вихрем взлетела на второй этаж, не обращая внимания на хаос разбросанных бумаг и не понимая, где же этот негодяй, в растерянности остановилась посреди спальни и только тут услышала голос сына:

— Мам, почитай. Записка тебе от папы.

Крупными буквами на обрывке листа ватмана было написано: «Наташенька, поздравляю с годовщиной! Ожерелье — в подарок. Извини, что не смог пойти с гобой в театр. Я арестован. Подробности выясни в горуправлении милиции. Женя».

— Где это лежало? — возбужденно спросила Наташа.

— Здесь, — показал сын на ожерелье, — на видном месте.

Ей сразу стало все ясно, и она, подавленная неожиданно обрушившейся вестью, медленно опустилась на диван, закрывая руками лицо: «Это конец».

В горуправлении внутренних дел на Бебеля, куда она, придя немного в себя, поехала с сыном, ей отказались что-либо объяснять, сказав только, что Левит у них.

Она настаивала, просила хотя бы сказать, в чем его обвиняют, грозилась идти к прокурору, дать телеграмму в ООН… И добилась своего. Ее вызвали к следователю и без лишних сантиментов пояснили: мошенничество, подделка документов.

На квартире его обнаружены копии дипломного проекта, которые хранились в архиве политехнического института. Мало того, что эти листы он украл из архива, перечертил, указав в штампе другую фамилию. Это чертежи спецстанка для изготовления деталей военного производства. Тема проекта закрыта и разглашению не подлежит. Так что здесь все зависит от следствия. Или вкатают ему шпионаж, а тогда делом его займется КГБ, пли подделку документов… И тогда разбираться с ним будет милиция. Все зависит от него. От его поведения. И ее, в том числе.

В доме, кстати, найдены копии черновиков других дипломов, антисоветская литература и грязная порнуха. Так что идите, Наталья Яковлевна, домой и не рыпайтесь раньше времени. Мы вас вызовем.

Неожиданно для всех Женьку освободили через неделю.

Он ни с кем из друзей не хотел видеться, закрылся на Гайдара и запил. Выпив в первый же вечер в одиночку бутылку водки, он признался Наташе, что сломался.

— А что мне оставалось делать?! Следователь дал четкий расклад. Или шпионаж и десять лет тюрьмы, пли три года за хранение антисоветской литературы, пли пять лет за подлог документов и мошенничество. Я бы стерпел все. Клянусь! Ты же видишь, что все шито белыми нитками. Гнусная провокация! Но эти подонки сказали, что Вовке осенью идти в армию. И ждет его стройбат. Но моему выбору: полярный круг или среднеазиатская пустыня. А там, намекнули они, дедовщина. Парень может и не вернуться. Ты понимаешь, что эти суки со мной сделали?! В моих, оказывается, руках, и только в моих, жизнь сына. Раньше я сомневался, когда мне рассказывали, не верил, но теперь я точно знаю, они и Корчного шантажировали сыном, требуя, чтобы он сдал Карпову матч в Багно! Помнишь, писалось в газетах, что перед последней игрой Корчной с опозданием вышел на сцену и начал материть Карпова? Мне рассказывали, что перед игрой ему позвонили в номер: 'За твою несговорчивость в прошлой партии сын твой находится сейчас на допросе с пристрастием". Корчной и сорвался… Но у него на копу чемпионское звание. А у меня? Только моя честь?! ''От вас мы ничего не требуем, — вежливо убеждала меня эта падла, видя, что я сломался на сыне, — вам не надо никого закладывать и сообщать нам, что было раньше. Мы и без вас имеем достаточно в нашей среде информаторов. Живите, как жили. И отвечайте иногда на наши вопросы…" Сволочи!! Наташа, что я должен был делать? — плакал он. -Шиздец. Мне полный шиздец! Я пли Вовка!

— Ты дал подписку? — мягко спросила она, обнимая его за плечи.

— Дал! Дал! Дал! — дернулся он. — Я никого не заложил еще, поверь мне. Но я в жопе! Как я должен вести себя, если через неделю они вызовут меня и попросят навестить Нисензонов?

— Но ты же можешь отказаться… — робко произнесла она, вновь пытаясь его обнять.

— И тогда они эту расписку покажут всем! И нее будут знать: Левит — стукач! Сука!…

— Может, переедем в другой город? — предложила она. — Найти обмен на Одессу несложно.

— Куда от них скроешься?! Куда?! Вовке-то в армию: Они четко сказали: Одесский военный округ и служба в Тирасполе или стройбат хер знает где. Из которого он не вернется.

Три дня Женька плакал и пил, ни с кем не желая видеться, и три дня Наташа и Вова поочередно находились с ним дома, стараясь не оставлять его одного…

На четвертый он успокоился. Перестал пить. Снял даже со стены гитару. И весь день мурлыкал, меняя интонацию, две строки: ''Не обещайте деве юной любови вечной на земле…''

Вечером он заговорил о родителях, об отце, умершем от рака лет десяти назад, о маме… Вспомнил, как она собирала ему в школу завтрак. Какие пекла коржики…

Взял фотоальбом и показывал его Вовке.

— Вот дедушкса, военный летчик… А вот бабушка в форме военврача…

И пел: «Не обещайте деве юной любови вечной на земле…»

Предложил Наташе пойти с ним завтра на кладбище убрать родительские могилы. Затем передумал: «Давай в воскресенье». И вновь взял гитару.

Наташа обрадовалась: кризис прошел.

— Надо залечь на дно, — тихо убеждала она его, — отойти от всего. Может, и обойдется. Вовка, дай Бог, поступит и институт. Возьмем учителей. Ты его поднатаскаешь, а там военная кафедра. Глядишь, и отвертелся он от армии. Надо продержаться полгода. Он поступит, — горячо убеждала она его.

Женька улыбнулся и, как тихо помешанный, промолвил: «Не обещайте деве юной любови вечной на земле…»

Ночью она резко вскочила с постели, нащупав вдруг рядом с собой пустоту. Рванула на кухню. В ванную… Он висел на ремне, привязанном к водопроводной трубе…