Лезвие осознания (сборник)

Легко… вот именно так легко и уносит вал, оскаляемый пеной, выхватываемой молниевой игрою в шторм – эту пену… Не страх то был. А подобрался он к нему потом, потихоньку, страх. Когда он уже не бежал, а медленно плелся, сорвав дыхание. И вот тогда он шептал, поднимая в сознании жалкие, лишенные смысла, случайные сколы слов. Вот как ладонь козырьком – защититься от слепящего страха. «Ведь ты не знаешь

Владимира… ни Петра, и ни Старшего, который у тебя был… правда, Руф? Не знаешь никакого другого, чем тот, который у тебя сейчас, Старшего? Хочу поздравить тебя: вполне разумная мера, коль новое – равно зло. Ведь потому что иначе ты обворован. И понимаешь это. И больно, больно…»

И продолжал шептать еще что-то. А впереди уже проступало… как черное солнце сквозь космы игл.

И он пытался не верить. Но солнышко это пило его глаза, обнажая… да, обнажая – как это показалось ему в те мгновенья – глазное дно. А вздрагивающие тяжи боли тянулись дальше – в виски, в затылок…

Внезапно проступил дурманящий визг. Размыкая сознание. Словно визг… колес, которые становились ближе, все ближе… И он не понял, ну как же это вот вдруг сразу настал, вместо ночи – день? и почему полетел под щеку шершавый асфальт в параллельных полосах? и что это за слепящие холмы ваты вдруг полыхнули над скрещиваньями стальных жил? А между ними сияло, зовущее к себе синим, но меркнущее ему

небо.

Такое вот рассказывал он. Да, в точности, слово в слово. За что могу поручиться. Все, произносимое им, я сразу же фиксировал скорописью.

Да, этот пожилой весьма пациент был тяжелым, как это мы называем. Его состояние было критическое. Его организм настолько ослабили кровопотеря и болевой шок, что он не мог и сидеть. Он говорил полулежа, и голос иногда почти пропадал, терялся, истончаясь до шепота.

И я тогда наклонялся ниже.

Почти приникая ухом к его губам, чтобы слышать.

Вся голова его спелената была коконом из бинтов и кровь

розовыми полукружиями проступала на белом по краям уже высохших бурых пятен. Так сильно было волнение его. Он будто переживал заново, облекая в слова, каждый миг.

Его рассказ оказал на меня какое-то непонятное, небывалое действие. Цепенящее. (Я вовсе не впечатлителен! Вовсе – а то бы поискал иную профессию.) Наверное, я около минуты потом не мог… сказать ли – возвратиться в себя? Буквально: не мог понять, где я сейчас и кто я.

Когда же наконец вернулся к реальности, то я вспомнил, что с пациентами нас учили держаться профессионально. И я решил, поразмыслив, что наиболее профессионально будет спросить его, где, он думает, находится он сейчас?

Он ответил: «в Кандалахской районной».

И это озадачило еще больше. Бред, который иногда случается после шока физического, бывает краток. И несистемен… А вот его реакция больше напоминала манию, чем лишь бред. Я предпринял и еще попытку помочь его разуму проясниться. Поинтересовался с улыбкой: полагает ли он, что будто в том Кандалахе, им выдуманном, он и родился?

Наверное, он расслышал меня не полностью. Он отвечал так, цитирую: «Нет, я родился отсюда довольно-таки далеко. В Москве. Я от нее и бежал…» И он рассказал мне, что, якобы, произошло с ним «в этой самой Москве». Он состоял сотрудником закрытого НИИ. Биофизиком. И у него была оригинальная тема научного изыскания. Необыкновенная даже для секретного института. Он изучал биополе. Точнее – математическую его модель…

В его распоряжении был мощный компьютер. Какой-то очень… Наверное, большинство ученых даже и не подозревают о существованье таких машин! И вот, на нем он и проигрывал математическую модель биополя, задавая разнообразные тесты. И он открыл…

Но только не могу я упомнить всех этих специальных (им выдуманных самим?) терминов!

Попробую хоть передать суть. Им обнаружено было, что при определенных условиях человеческие биополя… срастаются.

При этом образуется какое-то единое Суперполе.

И свойства этого Суперполя совершенно другие, чем у обыкновенных биополей.

Они…

Нет, будет все-таки лучше, если я снова буду приводить его слова совсем точно. Ведь был момент, когда я снова начал конспектировать скорописью. Я даже и не заметил, как это оно случилось, что вот, я опять сижу и торопливо покрываю бумагу знаками.

А он прочел мне целую лекцию. Несмотря на то, что все клинические показатели были на грани комы. Но далеко не только потому эта лекция была удивительнейшая из всех, какие мне довелось услышать…

Рассмотрим простой пример, говорил он. Вот, вещество растворено в воде и существует оно как ионы. Мельчайшие частицы, которые невозможно видеть ни в какой микроскоп. Которые даже меньше молекул самой воды. Вода чиста и прозрачна… Теперь допустим – по некоторой причине этих ионов делается в растворе много. Так много, что раствор оказывается перенасыщен, как называют химики. Так вот, в какое-то мгновение все эти ионы – слипаются. Схлопываются в кристалл. Рождают из своей массы образование несоизмеримо огромное по сравнению с размером каждого из ионов. Образование, которое делается видно в растворе невооруженным глазом. То есть: изменяется скачком агрегатное состояние вещества.

Причиной может послужить малейший толчок, сказал он. Или изменение влажности в комнате, в которой стоит сосуд, где налит раствор. Или температуры. Все, что угодно.

Биополя живых организмов, он продолжал, подобны таким ионам. Аналогия правомерна. Проигрывание модели на компьютере полностью правомерность эту доказывает. Модель имеет предсказательную силу, что подтвердили ограниченные эксперименты и, затем… практика. (Нечего и описывать, как он произнес это слово.)

Итак, наша социальная жизнь, продолжал он, представляет собой состояние неперенасыщенного, пока, раствора. Внутренний мир каждого существует сам по себе. Как герметическая ячейка. «Упасть в соседнюю – нельзя!» посетовал однажды русский поэт. Посетовал… Было бы лучше, если бы он за это поблагодарил Бога!

Но это агрегатное состояние может перемениться. На некоторое другое агрегатное состояние. Компьютер выдал критические параметры, предельные величины, за которыми эта смена окажется неизбежной.

Значение имеют два фактора. Рост плотности населения и возрастание числа информационных связей между отдельными индивидуумами. (Последнее, пояснил он, это как если бы возросла степень притяжения частиц в растворе друг к другу.) То и другое может придать «раствору» характер перенасыщенного. Биополя схлопнутся. Родится энергетический «кристалл» из биополей, то есть: в единый миг вспыхнет новое – не вообразимое с точки зрения никакого теперешнего нашего опыта – агрегатное состояние бытия!

Природа ставила такие эксперименты, говорил он. Осиное гнездо. Муравейник. Термитный холм… Уже от одного вида подобных образований идет подчас холодок по коже. И это заявляет свои права какой-то древний инстинкт. Ужас чуждого. И это – до вопроса еще о том, что находится там, внутри? Что представляет собой она, эта Сила, возникшая от слияния живых искорок тысяч малых существ? Сила, предопределяющая им теперь по команде: рождаться, преобразовываться, как это будет потребно ей, умирать…

Плотность населения некоторых участков Планеты возрастает стремительно, возвратился он к теме. А это значит, с такой же скоростью приближается время, когда Планета преобразится… в один гигантский термитник! И вот как именно будут развиваться события, скорее всего. Представьте: какой-либо крупный город… и вот – террористический акт, существенный перебой в снабжении электроэнергией, эпидемия… Любое, словом, что способно вызвать массовый стресс. Жестокий «праздник общей беды», как это метко названо в одной песне. Идет заразная страсть, и она немедленно превращает людей – в толпу. Вот это вам и есть аналог легкого сотрясения сосуда, содержащего перенасыщенный раствор. Состояние биополей меняется! Они вдруг начинают слипаться… схлопываться… Возможно, по началу внешний вид бытия не особенно и изменится. Но этот город… он сделается уже не город в человеческом смысле слова! Теперь там никогда больше уже не будет людей… А затем пойдет цепная реакция! Которая распространится вмиг по всем континентам. Охватит все человечество, как единое целое. Словно лесной пожар…