Иван Безуглов

- Ничего я не потерял, - Безуглов не любил, когда ему напоминали о его благородстве. - Ты забыла, что на пакетах было написано "Русским женщинам от Ивана Безуглова". Реклама была первоклассная... и придумал ее, между прочим, не кто иной, как Лермонтов, - взгляд Ивана снова потускнел. - Знаешь, он страшно обиделся, когда я выписал ему премию за эту идею. Чуть ли не бросил мне эти деньги в лицо. Кричал, что я купаюсь в роскоши, а он, верный друг и главный генератор идей, получает подачки, на которые не купишь даже запасного колеса к автомобилю.

- А сколько там было? - поинтересовалась Таня.

- Хватило бы на новую "Волгу", - сказал Иван. - Лермонтов никогда не понимал, что идеи - вещь хорошая, но президент фирмы - единственный, на кого ложится вся тяжесть делового риска. Вот почему одни становятся владельцами фирм, а другие всю жизнь служат по найму, в лучшем случае - за комиссионные.

- Все равно, - Таня замешкалась, пытаясь найти верные слова, - мало кто умеет делать бизнес так красиво, как ты, Иван.

- Мало у кого есть такие преданные помощницы, - Иван галантно поклонился ей, и засмеялся счастливым, совершенно беззаботным смехом.

На стоянке такси у вокзала Таня увидела обычное для Москвы зрелище - очередь странников с чемоданами, стремящихся по государственной цене доехать по нехитрым житейским делам в разнообразные местности Москвы. Московские таксисты, вероятно, - самое гордое племя на этой планете, ибо свою честь они ставят значительно выше презренного золота. Притормаживая на своих громыхающих "Волгах" в голове очереди, они осведомлялись о маршруте, после чего беззастенчиво захлопывали дверь и стремительно уносились в неведомые дали, недостаточными клиентами пренебрегая.

Впрочем, поодаль от стоянки скучала дюжина водителей частных машин, дожидавшихся заказчиков побогаче. Несмотря на скромный вид Ивана и его перепачканную обувь, к ним с Таней сразу кинулось трое или четверо этих новоявленных бизнесменов. Иван невольно вздохнул. По возвращении из деловых поездок его всегда ждал у вокзала или аэропорта исполнительный Жуковский с тележкой для багажа, а в машине уже сидели немногословные телохранители, в присутствии которых удваивалась его уверенность в себе. Но время не ждало, и Иван с Таней, пообещав водителю пять долларов, сели в первую же попавшуюся "Ладу".

- У нас нет времени заехать к тебе, - полувопросительно сказал Иван.

- Ты прав, - отвечала Таня.

- Тебе придется поехать ко мне, почистить одежду... и отправиться на переговоры как есть, в джинсах и свитере. Я думаю, что ничего страшного не будет. Правда, это твоя первая встреча с господином Верленом... но он поймет, мы объясним ему, что произошло...

- Воля ваша, господин президент.

Таня улыбнулась, зная, что в этом будничном наряде она все равно остается молодой и привлекательной. У нее было замечательное настроение - то ли из-за того, что миновала такая серьезная опасность, то ли потому, что она провела так много времени с Иваном Безугловым вне стен офиса. Смущала ее только скованность Ивана, да та зловещая тайна, о которой он упоминал этим утром. Загадка, о которой говорил Безуглов.

Он сказал, что его предают второй раз в жизни. Кто же предал его в первый раз? И не потому ли так странно ведет себя иногда Иван, словно отгораживаясь невидимой стеной от окружающего мира?

Они донеслись до особняка в считанные минуты, как раз вовремя, чтобы успокоить встревоженного Жуковского, только что подъехавшего забрать шефа. Иван наскоро привел себя в порядок, на всякий случай снял еще две ксерокопии готового контракта, заехал в офис сделать кое-какие распоряжения - и в девять часов двадцать пять минут мягко урчащий "Кадиллак" уже пересек Москва-реку, по которой торжественно плыли зеленоватые льдины, и затормозил у подъезда "Украины". - огромного здания сталинских времен, построенного трудом политзаключенных и обильно украшенного каменными башенками и безвкусными бетонными скульптурами рабочих и колхозниц.

Павел и Андрей остались охранять офис - шеф решил, что после всех испытаний прошлой ночи вряд ли его, по теории вероятности, ожидает еще одна переделка. По тщательно выглаженному костюму-тройке жемчужного цвета, по снежно-белой рубашке Ивана и галстуку сдержанных тонов, заставлявшему вспомнить о картинах импрессионистов, ни одна душа не сказала бы, что еще несколько часов назад этот уверенный в себе бизнесмен лежал в наручниках на некрашеном полу заброшенного дома. Разумеется, нельзя было узнать в нем и того сдержанного, но исходящего нежностью Ивана, который защищал Таню от натиска толпы в тамбуре электрички.

Они с Таней одновременно заметили на высоких ступенях гостиницы высматривающего что-то полковника Зеленова, а рядом с ним - молодого человека в черных очках, закрывающих добрую половину лица. Оборвав разговор с полковником, его собеседник резко подался в вертящуюся дверь и исчез из виду. Ошарашенный Зеленов посмотрел ему вслед, потом увидел Ивана и Таню - и его помятое лицо с явными следами ночных возлияний исказила гримаса разочарования, смешанного с откровенной злобой.

- Вы проиграли, полковник, - твердо сказал Иван, подойдя к Зеленову и глядя ему прямо в лицо. - Вы проиграли дважды - сначала вам не удалось спровоцировать меня на преступную сделку, а потом - сорвать сегодняшний контракт другим, еще более подлым способом. Странные способы вести бизнес у банка "Народный кредит"! Неужели правда, что он был открыт на деньги партийной мафии? Вы низкий человек, полковник. Вы были честным офицером, а стали заурядным преступником...

- Я никогда не был честным офицером, - цинично произнес Зеленов. - Я был лишь орудием выполнения преступных приказов большевистской государственной машины. Но у меня была престижная работа, было положение в обществе. А теперь, при вашей демократической власти, мне приходится заниматься грязными делами, рисковать жизнью и свободой. Я ненавижу вас и таких, как вы, Безуглов. И вы напрасно думаете, что я проиграл!

Лицо полковника исказилось до неузнаваемости. Молниеносным движением он сунул руку в карман своего армейского плаща и Таня с ужасом увидела блеск нержавеющей стали. Степенные туристы-финны, заходившие в туристический автобус, обернулись на ее крик и тоже остолбенели. Полковник замахнулся, чтобы ударить Ивана - но тут же взвыл от нестерпимой боли, словно раненая гиена, выронил нож и обхватил левой рукой запястье правой, куда пришелся стремительный удар ребром ладони Безуглова. Покуда Зеленов с жалким видом корчился и подпрыгивал, страдая не только от боли, но и от унижения, невозмутимый Безуглов хладнокровно наклонился, поднял нож и положил его в карман своего белого плаща.

- Вы не против, господин полковник, если я возьму себе этот маленький сувенир? - сказал он.

Зеленов, совершенно уничтоженный, снова взвыл и засеменил по ступенькам лестницы, на ходу бормоча какие-то проклятия и перемежая их грязными солдатскими ругательствами.

- Славный нож, - засмеялся Иван, рассматривая свой трофей, - представляешь, Таня, в каком я был бы виде, если бы эти двенадцать сантиметров загнали мне в бок.

- Как ты можешь шутить в такие минуты? - еле выдохнула Таня, не скрывая восхищения. - Я и не знала, что ты учил каратэ.

- Бизнесмену в России без этого нельзя, - ответил Иван. - Ты ведь знаешь мои правила - не употреблять смертоносного оружия. А защищаться иногда, как видишь, приходится.

- У вас все в порядке, шеф? - подбежал к ним Жуковский.

- Не беспокойся, Вася, - Иван улыбнулся, - как видишь, я умею за себя постоять. Думаю, что лучевую кость я ему сломал. И поделом.

- Надо заявить в милицию, - сказал Жуковский.

- Я не мстителен, - Иван покачал головой, - к тому же чем нам поможет милиция? Я уверен, что половина милиционеров - дружки Зеленова и его компании. А если они и начнут следствие, то потянутся допросы, вызовы, суды... Ты думаешь, у меня есть время на все эти развлечения? Нет, пусть идет с Богом, только не попадается мне больше. В следующий раз я сломаю ему не запястье, а шею. Есть предел терпению даже у Ивана Безуглова. А теперь ступай в машину, Василий. У нас с Татьяной очень серьезная встреча.