Реанимация

– Хорошо, – сказала, наконец, она. – Переводим в хирургию.

Консилиум двинулся в сторону коридора.

– Спасибо, спасибо вам огромное, – радостно крикнул Рома донне Анне вслед. Хотелось что-то еще сказать на радостях, но ничего больше не приходило в голову. Обход двинулся дальше, но некоторые врачи задержались. Среди врачей был доктор Айболит. Он беседовал с молодым парнишкой, студентом по виду. У парнишки-студента под мышкой был ноутбук.

– Слушай, давай на нем посмотрим, – сказал студенту Айболит, кивая на Рому, – Он бухает с детства. У него печень, наверное, как говяжья уже.

– Давайте.

Студент открыл ноутбук, поставил его на тумбочку рядом с кроватью и попросил Рому повернутся на бок. Рома повернулся. Парнишка смазал бок жидким гелем и стал водить по боку тупой пластмассовой штукой, подключенной к ноутбуку через USB. Рома догадался, что ему делают УЗИ

– Ничего себе техника, – восхищенно сказал Айболит, смотря в монитор. – Не может быть, что Китай.

– Китайский софт, да и железка тоже – ответил студент.

– Атас, красота. Вот тут еще. Дай я.

Айболит забрал у молодого человека прибор и стал водить по Роминому боку.

– Смотрите, вот тут, – засмеялся студент, тыкнув пальцем в монитор. Айболит тоже засмеялся. Рома тоже хотел посмеяться, но ему ничего не было видно.

– Вот это и это – сфоткай. Там посмотрим.

– Хорошо.

Через пару минут студент сложил ноутбук и аккуратно вытер Рому салфеткой.

– Все равно китайцы не могли сами такое придумать. Сперли, как обычно, – никак не мог успокоится Айболит.

– У кого?

– Да у нас и сперли. Какой-нибудь Вася с Ростова изобрел, а китайцы сперли.

– Все что может изобрести Вася с Ростова – это самогон из томатной пасты, остальное – Китай.

Айболит и студент, смеясь, вышли из палаты.

12. Дешёвки, гады, уроды, суки и мрази

«Скорей бы уже забрали. Мне надо успеть написать отказ, вещи собрать. Бежать, бежать».

Рома прислушивался к шуму в коридоре. Хлопанье входной двери вполне могло означать, что пришли санитары из хирургии. Вскоре увезли девушку-старушку. Следом увезли Эммануэль. Рома остался в палате наедине с Горцем. Горец уже был в сознании, но ничего говорил.

К Роме подошла врачиха с большим носом, которая командовала на обходе. Звали ее Татьяна Владимировна. Она, похоже, тоже была из главных.

– Как дела? – спросила она Рому, улыбаясь непонятно чему.

– Хорошо. За мной скоро приедут?

Татьяна Владимировна кивнула и ушла.

«Что приходила? Что лыбилась?»– не понял Рома.

Он сгорал от нетерпения и весь превратился в слух. Сердце колотилось в висках. Давление опять начало пробивать крышу. «Скорее. Где вы? Заберите меня уже»

За стеной в ординаторской тем временем становилось все шумней и шумней.

– Не можем же мы его просто так взять и отпустить. Надо устроить ему темную.

Рома узнал голос одной из ведьмочек и понял, что говорят о нем.

– Конечно, устроим ему концерт. Запомнит сволочь, – поддакнул кто-то.

– Я сказала ребятам с морга. Они ему наваляют, когда он в хирургии будет.

«Ага. Напугали пугало. Ребята с морга – это зомби что ли?»

– Помните, как деда дырявого провожали, так и этого поводим.

– Давайте, готовится. Быстрей пока его не увезли.

– Мила, у тебя остался старый текст. Давай чуть поправим.

– Давай, зови всех.

«Вот, блин, уроды, – расстроился Рома. – Этого еще не хватало. Мне вообще не до вас».

– Мы разучим песню. Устроим ему маленький концерт. Маленький концерт для большого засранца.

Послышался дружный хохот. Кто-то включил фонограмму «минус один» и медсестры стали хором петь. Мелодия была та же, как в песне бабок про жаренные ложки. Песня начиналась с того, что «всего-то 30 лет назад, а выглядит на 40, родился на помойке ушлепнутый мальчонок». «Папаша был алкаш и бомж, а кем же была мать? Без рифмы тут не обойтись – была, конечно, блядь».

«Охренели что ли?! – возмутился Рома.

Дальше пелось о том, как рос «уродик». «Никто его не обижал, так пи*дели чуток». «откликался на кличку Чмо». Потом ему не давали девчонки даже за деньги. Потом одна дала, а у него не встало. Потом, когда встало, то лучше б не вставало. «… давай ее *бать, а девка с хохотом в ответ: эй, хватит щекотать»

«Что за дуры? В дурдом вам надо. Сумасшедшие совсем. Мне по фиг что вы там думаете обо мне. Мне нужно ехать. У меня дела».

Дальше пошел разговор про жену и дочку. Это задело еще сильней. Особенно про дочку.

– Смысл такой: ее будут иметь все, кому не лень, а кому лень на том она сама попрыгает за леденец, – весело прокричал кто-то.

«Убью гадов. Не посмотрю, что дуры», – стал злиться Рома. Песня по пошлости и хамству зашкаливала.

– А когда допоем, давайте забросаем его шариками с мочой.

– Ага, сделаем бомбочки с его мочой. У меня есть шарики. Сходи слей мочу в ведро.

– А почему я?

– Ты же санитарка?

– Ладно.

«Как страшно. Мне по фиг. Я отмоюсь. Быстрей только давайте. Я опаздываю. И вообще все это лишнее. Господи, это уже не для книжки что ли? Слишком затянуто получится и плоско. Какие-то дуры хотят отомстить непонятно за что. Кто читать-то это будет?»

В палату заглянула девушка в халате. Она хихикнула и убежала. Рома чуть-чуть приподнялся на подушку. «Если будут кидать мочой закрою руками лицо и яйца. Хотя по яйцам не должны попасть. Я так ноги подниму».

– Ну что? Что он там?

– Сидит, как король.

Все дружно заржали.

– А король-то вонючий!

Засмеялись опять.

– А если он нас слышит?

– Пускай слушает. Обосрется, наверное, от страха.

Рома хотел надменно усмехнуться, но почувствовал, как закрутило кишки. Еще не хватало обкакаться по-настоящему. «Держись, Ромка, а то будут думать, что я их боюсь», – бормотал он, сжимая ягодицы.

За стеной, тем временем продолжали репетицию. Песню начинали снова и снова. Что-то дописывали, меняли, пытаясь сделать песню еще мерзостней. В хоре появились мужские голоса. Алексей, похоже, тоже был с ними. Время от времени в палату заглядывали медсестры и смеясь убегали. Рома был готов к любым испытаниям, единственное чего он не мог – это ждать.

В палату опять вошла Татьяна Владимировна и с улыбкой подошла к Роме. Рома тут же понял, что она главная заводила всего этого представления. Это же она там всеми командует – ее голос.

– Как дела? – спросила врачиха.

– Хорошо, – смотря в сторону ответил Рома.

– Что делаешь?

– Жду.

– Чего ждешь?

– Концерта.

– Какого концерта? Это же реанимация.

– Ага, реанимация. Думаете я ничего не слышу, – Рома кивнул в сторону ординаторской и подмигнул врачихе. – Давайте быстрее. Что тянете?

– Хорошо, – сказала Татьяна Владимировна. – Ты только ничего тут не трогай.

– Что я могу трогать?! – повысил голос Рома. Он не мог сдержаться. – Заколебали. Что тут трогать-то? Вас что ли?

– Ты как со мной разговариваешь? Ты знаешь кто я? – повысила голос в ответ Татьяна Владимировна.

– Да что вы такие. Слово вам не скажи. Извините, простите, только давайте быстрей уже.

Татьяна Владимировна ушла.

– Пошлите, собираемся, – раздалось за стеной. – Давайте, строится.

– Еще раз пропоем? Генеральная репетиция.

Они снова затянули свою идиотскую песню. По коридору туда-сюда сновал народ. Все смотрели на Рому и хихикали.

– Он не просто дебил. Он к моей Саше приставал. Его посадить надо.

Рома узнал голос Натальи Викторовны, Лизиной воспитательницы с садика.

«Она-то что тут делает? Бред какой-то».

Наталья Викторовна продолжала тем временем рассказывать, как Рома домогается до ее Сашеньки. Сашей была ее 4-летняя дочка, подружка Лизы по садику.

«Что за фигню ты несешь, дура убогая?! Совсем чокнулась?!».

– Он заставлял ее делать себе массаж, – продолжала Наталья Викторовна.