Необыкновенный кот и его обычный хозяин. История любви

Попрощаться с Синди оказалось непросто, однако расстаться с Марло было еще труднее. Я полюбил котика. И если Синди я мог по крайней мере возненавидеть — пусть это и не продлилось бы долго, но на тот момент принесло бы некоторое облегчение, — то ненавидеть Марло мне было просто не за что. Все, что он сделал, — это заставлял меня смеяться и поднимал настроение. Мне даже удалось вытащить его — в наш предпоследний уик-энд на Файер-Айленде — на короткую прогулку вместе со мной и Нортоном. И он проделал почти весь путь до супермаркета. Я взял котика на руки, почесал его стоящие торчком уши и сказал:

— Можешь приходить когда захочешь.

Нортон удивился, что мы уже уходим. Когда я его принес, он привычно настроился провести здесь всю ночь. Раздраженно мяукнул, когда я посадил его назад в сумку. Синди не погладила его и не попрощалась с ним. Более того, даже не взглянула на котика. Думаю, она чувствовала себя виноватой. Или полагала, что он может поинтересоваться, какого черта она бросает нас ради парня, который не ест попкорн.

Напоследок Синди изрекла:

— Ты не будешь долго грустить. Ты никогда не любил меня по-настоящему, поскольку не знаешь, что такое любовь.

Следующие несколько недель выдались тяжелыми. Было даже забавно в субботний вечер в одиночестве пересматривать «В порту». Только Нортон никак не мог понять, почему (а) он совсем не покидает квартиру, даже для того чтобы съездить к Синди, и (б) если он обречен сидеть взаперти, то где его приятель Марло, чтобы составить ему компанию?

Много времени уходило на работу и жалость к себе. Я нашел утешение, вспоминая, например, как однажды Синди заметила, что «В порту», по ее мнению, глупо заканчивается: Брандо не следовало вставать ради людей, чтобы те вернулись к работе, ведь он рисковал получить травму (она сказала это еще до появления врача). Я припомнил, как ей нравилось напевать мелодию из «Семейки Брэди», когда она готовила еду. И сообразил, что теперь могу куда угодно ездить на такси, и никто не заставит меня чувствовать себя так, словно голод в Пакистане полностью на моей совести. Более того, за день я сумел составить список недостатков, которые настолько меня бесили в Синди, что я почти забыл о своем намерении пойти к ней и умолять о втором шансе. К счастью, меня отвлекла необходимость подготовиться к недельной поездке в Калифорнию. Я договаривался о встречах, решал, что скажу и как поступлю… И лишь когда до отъезда осталось три дня, меня словно окатило ледяной водой — Нортон. Что с ним делать?

Сначала я размышлял, не позвонить ли Синди и не узнать, согласится ли она взять котика к себе. Я был уверен, что она не откажется, но посчитал это неуместным в сложившихся обстоятельствах. Не хотелось, чтобы Синди подумала, будто я не справляюсь без нее. Кроме того, меня не покидало видение, в котором доктор Поларо, чей образ я не мог отделить от образа Сына Сэма^[18] всякий раз, когда пытался представить, как он выглядит, производит странные хирургические манипуляции над хрупким и беззащитным телом Нортона. Поэтому вариант с Синди отпадал. Я обзвонил всех знакомых, но никто не мог стать кошачьей нянькой на целую неделю. У одних имелись собственные питомцы, и им казалось, что они не уживутся; у других в доме было строжайше запрещено заводить животных; у третьих аллергия на кошек; а четвертых пугала перспектива того, что я сделаю с ними, если с Нортоном что-нибудь случится, пока он будет под их опекой. К тому времени как я обзвонил всех, кто был в моей записной книжке, у меня осталось всего два дня, чтобы прийти к какому-то решению.

В Калифорнии я собирался выступить на писательской конференции в Сан-Диего. Там мне предстояло задержаться на три дня, а на выходные намеревался поехать в Лос-Анджелес: поработать, повидаться со знакомыми, побывать на встречах и провести какое-то время со своей семьей. Ничего излишне беспокойного, официального или пугающего — иными словами, абсолютно ничего такого, чтобы помешало мне взять с собой воспитанного и уравновешенного кота.

Я тут же схватился за телефон. С Сан-Диего не возникло проблем. Организаторы конференции забронировали места для докладчиков и писателей в мотеле неподалеку от кампуса Калифорнийского университета. Мотель был рад на несколько дней принять под свою опеку кота. Такое отношение заставило меня по-новому оценить вальяжный образ жизни южной Калифорнии.

Однако Лос-Анджелес был более крепким орешком. В отеле, где я постоянно останавливался, об этом даже не захотят слушать. Данный вариант отпадал сразу. Следующие пять отелей также отказались принять Нортона в качестве постояльца. Но я все же добился своей цели.

Корпорация «Времена года» только что построила в Лос-Анджелесе новый отель — удобное расположение, умеренные цены и предположительно высококачественный сервис. Это была его первая неделя со дня открытия.

— Он большой? — поинтересовались на том конце провода.

— Маленький, — ответил я. — Очень маленький для кота.

— Весит больше восемнадцати килограммов?

— Нет. Я сказал, что он кот, а не лев. Думаю, около трех килограммов.

— Царапается?

— Да! — вырвалось у меня до того, как я успел прикусить язык, и добавил: — Но он никогда ничего не дерет когтями! А если он это сделает, я обязательно оплачу любой причиненный им ущерб.

После этих слов я поднял глаза к небу и взмолился, что если на свете есть Бог, то пусть он не допустит в декораторы отеля человека, чьим фетишем окажутся обои из грубого холста.

— Позвольте мне уточнить у менеджера. Подождите.

И я стал ждать — катастрофы, — подготавливая разнообразные аргументы в пользу пребывания котов в номерах их отеля. Я решил, что даже готов устроить ему проверку. «А что, если мы поступим следующим образом, — начал я мысленно формулировать предложение. — Я оплачу для Нортона отдельную комнату на ночь и оставлю его там на час. Затем вы можете зайти и проверить…»

— Алло?

— Я слушаю, — тихо отозвался я.

— Мы будем рады принять вашего кота, — сообщила мне сотрудница по бронированию мест. — Назовите его имя, пожалуйста, чтобы я могла внести его в список наших гостей.

В тот момент я впервые осознал, что, вероятно, сумею выжить без Синди. Если женюсь на чудесной женщине на том конце телефонной линии, то выживу обязательно.

К поездке я оказался совершенно не готов. Не имел ни малейшего представления о том, как лететь через всю страну с котом, поэтому был вынужден импровизировать. Предположил, что, если допущу ошибку, кто-нибудь из здравомыслящих сотрудников авиалинии наставит меня на путь истинный.

На конференцию я летел вместе со своим агентом Эстер Ньюберг, которую тоже пригласили там выступить. Эстер боялась двух вещей — летать и кошек, поэтому, когда я заехал за ней и вместе с Нортоном поднялся в ее квартиру, она собиралась отменить поездку. Но со страхом под номером два было покончено к тому времени, как мы добрались до аэропорта. Понадобилось всего полчаса, чтобы Эстер, чье мнение можно было изменить точно также, как пытаться остановить Аттилу, вождя гуннов, решила, что Нортон — самое замечательное животное, которое она когда-либо видела. Ее потрясло, как он сидел у меня на коленях и смотрел в окно на протяжении всего пути.

— Надеюсь, Нортон и в самолете будет вести себя так же, — сказал я.

— А что он делал во время других перелетов? — поинтересовалась Эстер.

Я промолчал. Эстер была очень нервной женщиной.

Когда мы вошли в здание аэропорта, я посадил Нортона в сумку и, повесив ее на плечо, отправился сдавать наш багаж. У билетной стойки служащая вручила мне посадочный талон, прикрепила ярлык к моему чемодану и поставила его на ползущую ленту транспортера, после чего посмотрела на Нортона. Улыбнувшись ему, она вернула мне билет.

Дальше мы направились к контрольному пункту. Эстер миновала его без проблем. Когда мы с Нортоном пересекали его, я ожидал, что сейчас нас задержат. Но ничего не произошло. Полагаю, данная аппаратура более чувствительна к металлу и взрывчатке, чем к меху. Все ограничилось тем, что одна женщина-охранница погладила Нортона по голове, когда тот высунулся из сумки проверить обстановку.