Минер

— Мины, товарищ Майор! Разрешите доложить…

Минер резко отодвинулся от стола.

— Где?

— Прошу прощения: мина, одна, на фарватере…

Будет очень верно сказать, что все дальнейшее измерялось секундами, однако именно в такие секунды мозг почему-то регистрирует каждую мелочь, каждую второстепенную деталь…

Выскакивая наружу, Минер буквально грудью ударил дверь. Она грохнулась о стенку коридора, отлетела, захлопываясь. Минер на ходу придержал ее, глянул через плечо:

— Остановите теплоход… — Он произнес это негромким, удивительно ровным голосом.

Дежурный бросился в жилой корпус, на телефон, а мы, похватав одежду, — к причалу.

Минер выбежал в одном кителе, даже без головного убора.

Мы могли бы сократить свой путь, но зачем-то сделали крюк вслед за Минером — мимо склада боеприпасов, — и догнали его почти у береговой полосы. Я хотел отдать ему канадку и шапку, он, обернувшись к нам, резко взмахнул рукой:

— Назад!

Мы невольно остановились. Затем, подчиняясь голосу разума, отступили.

Ветер колол лицо. Под ногами заунывно шуршала поземка.

Минер попытался рывком освободить крепление ялика — это не удалось ему. Тогда он выхватил нож, ударил им раз, другой… и прыгнул за весла. Ялик подняло на встречной волне.

К берегу подбежал запоздавший матрос, но его встретил тот же решительный жест: «Назад!»

Вода была черной, и лишь иногда откуда-то из глубины ее пробивалось зеленоватое мерцание.

Между яликом и причалом ширилась полоса воды.

Подчиненные Минера виновато остановились рядом с нами.

Я передал им канадку Минера и не вдруг сообразил, каким образом оказался у меня в руках еще и бинокль… Можно было подумать, что я опять ждал зрелища. Нет, я автоматически поднял бинокль.

Чтобы весла не срывались на волне, Минер, то и дело оглядываясь на фарватер, погружал их в воду почти до половины.

— Товарищ Майор! — испуганно доложил прибежавший от радиста посыльный. — Радиостанция теплохода не работает на прием! Должно, запрашивают кого…

Посыльный был ни в чем не виноват. Но и не от злости на него прорвалось негодование Майора, когда он резко скомандовал:

— Продолжайте вызов! Вызывайте базу! Вызывайте теплоход! Их надо остановить! Пусть выбросятся на отмель, на камни, но пусть остановятся. — Это была злость на самого себя — злость от бессилия. Мы НИЧЕГО не могли предпринять — нам оставалось только ждать развязки.

Рассыльный исчез, не передохнув от бега, а Майор обернулся к нам.

— Старший Лейтенант! Залп из всех орудий!.. Впрочем, нет, стойте! — Глянул из-под сомкнутых у переносицы бровей. — Не услышат или не поймут… Включить прожектор! Сигнальщик! Стоп теплоходу!

Дважды щелкнул затвор сигнального фонаря и стих. Сигнальщик виновато поглядел вниз на нас, на Майора, потом снова торопливо заработал затвором. Но что проку было сигналить скалам: ни нам теплохода, ни теплоходу нас не увидеть до последней минуты.

Снежную тьму прорезал желтый, в белых мятущихся искрах луч прожектора, скользнул по волнам и замер, остановившись на темной, едва различимой в волнах полусфере. Тяжело колыхаясь, она то одним, то другим боком время от времени показывала из воды свои острые рожки.

Немудрено было вахтенным проглядеть ее даже здесь, на фарватере, почти в двухстах метрах от себя.

Волны поднимали невесомый ялик на самый гребень, швыряли вниз, поворачивали… Несколько раз казалось, что мы больше не увидим его. А он снова взмывал на гребне. И снова падал куда-то.

Я шагнул к Майору.

— Разрешите взять шлюпку? — И скорее почувствовал, чем увидел, Старшего Лейтенанта рядом.

— Нет. Не разрешаю. — Майор даже не взглянул на нас.

Мы, как побитые щенки, отшагнули в сторону. Честно говоря, было даже стыдно за свой демарш: ведь я же прекрасно знал, что все это бесполезно. Но хуже всего было стоять и ждать, скрипя зубами от беспомощности…

Мелькнуло в луче прожектора лицо Минера, чуточку затвердевшее, как всегда в работе. Он был рядом с миной, но всякий раз, когда он пытался поймать ее, набегающая волна отбрасывала ялик назад.

Он рискнул зайти с наветренной стороны… Кто-то ахнул, когда море перебросило ялик через мину.

Здесь-то и увидел я, как, работая одним веслом, Минер выхватил из кармана шнур, сунул в рот капсюль и зубами обжал его на шнуре.

Потом, не выпуская капсюля изо рта, он сделал еще одну попытку сблизиться с миной. Еще одну… Ялик отшвыривало в самый последний момент.

Сигнальщик повторил свое бесполезное «стоп» в десятый или двадцатый раз, когда грохотание волн покрыл нарастающий вой сирены в скалах. Теплоход приближался.

Минер опустил весла в воду, словно успокоился разом.

Крикнуть бы Оборотню: «Что ты так воешь? Бешеный, что ли, в самом деле?!»

Я уже говорил вам: все измерялось секундами… Ну, а в последовательности — это была вечность.

Сначала Минер достал нож и, отхватив две трети шнура, выкинул ненужный кусок за борт. Потом ненадолго мелькнул огонек зажигалки. Потом, вспыхивая, рассыпал искры пороховой шнур.

Тремя широкими движениями весел, почти упираясь грудью в колени и откидываясь на спину, Минер выбросил ялик на расстояние в полтора-два метра от мины.

И не успела новая волна отшвырнуть легкое суденышко — Минер, выхватив изо рта капсюль, зажал его пальцами на взрывчатке и прыгнул навстречу студеной воде Заполярья.

Больше ничего не было.

Был на мгновение перевернувшийся от толчка ялик, а потом — лишь удар в лицо и огненно-черный смерч над проливом.

Он знал, что это получится у него и так, — взрывчатку он взял для страховки.

Вынырнул из-за поворотной скалы крутой, в иллюминаторах нос теплохода, и смолкла сирена, когда уже опали над фарватером последние брызги, и только вздыбленные взрывом волны еще яростно колотили в берега.

Выйдя на прямую, теплоход неожиданно дал машинам «полный назад», пролетел еще около кабельтова по инерции и, маневрируя машинами, остановился как раз на том месте, где только что, разметав пенные буруны, стояла зловещая водоворотная гладь.

Была кощунственной эта отчаянная остановка именно сегодня, именно здесь!

Развернулись шлюпбалки левого борта. В желтом, оцепеневшем луче прожектора шестеро синих пиратов прыгнули в белую шлюпку, и она мягко легла на темную воду…

— Эй вы! — заревел в мегафон Рыжий Оборотень, когда шлюпка отчалила от борта. — Расстелите на берегу ковер и приготовьте теплые одеяла! А про то, что я о вас думаю, я расскажу в обратном рейсе!

И вдруг Майор зарыдал. Зарыдал, как могут рыдать одни мужчины, — без слез, но взахлеб, потому что Майор был Мужчиной и еще потому, что он спешил выплакаться до того, как шлюпка пристанет к берегу.

А на волнах покачивался теплоход. Теплоход, который привез вдову.

Сейчас на берегу против нашей точки — там, где отвесные скалы, — выложена пирамида из камней. Не очень ровная, но высокая. Катера и теплоход, проходя мимо, сигналят, чуть приспуская флаги. А пассажиры выходят на палубу…