Дипломат

– Ведь это же, должно быть, ужасно больно, – сказала она, разглядывая гноящиеся язвы на лице ребенка. – Отчего это у них?

– В такой грязи может возникнуть все, что угодно.

– А это не сифилитические язвы?

– Сифилис среди курдов встречается редко, – сказал Мак-Грегop. – Просто грязь и совершенно антисанитарные условия. Посмотрите, в какой нищете они живут, в каком убожестве. У них у всех полно вшей. Здесь можно ожидать тифа, оспы, даже чумы. Ни врачей, ни больниц нет, питание плохое, жилье – рассадник заразы. Нечем уберечь детей от болячек и нечем лечить их. Не прикасайтесь к ним, – предостерег он Кэтрин.

Но Кэтрин не обратила никакого внимания на его слова и занялась вторым ребенком. Это была совсем еще крошечная девочка; когда Кэтрин протянула руку к ее головному убору, она судорожно обхватила ручонками длинную шею Дауда. Кэтрин сдернула тюрбан. На лбу и за ушами у девочки все было усыпано гнойными прыщиками. Под волосами виднелись струпья и болячки. Девочка, не переставая, жалобно ныла, как ноют дети, которых беспокоит постоянная тупая боль.

– Почему ее не вымоют? – сердито спросила Кэтрин. – Не удивительно, что она все время плачет.

– Бог с ней, – сказал Мак-Грегор.- Не трогайте ее руками.

Кэтрин снова надела ей тюрбан. Девочка стала вырываться из рук Дауда, и ему пришлось опустить ее и ее подружку на землю. Обе отбежали к стене и оттуда поглядывали на чужих, все еще всхлипывая, словно жалуясь на свое невеселое, отравленное болью существование.

– Ханум рассердилась? – спросил отец Дауд Мак-Грегора.

– Ей неприятно видеть все эти болячки и грязь. ■ Дауд опечалился.

– У нас прекрасные дети, – сказал он, – но мы живем в темноте и убожестве, хоть и принадлежим к благородному и богатому преданиями народу. Только большой переворот может изменить нашу жизнь. Прошу тебя, скажи это ханум, чтобы наша жизнь стала ей понятнее.

– Она понимает и так, – сказал Мак-Грегор.

– Если ты и твой народ все поймете, мы можем надеяться на такие решения в политике, которые изменят наше будущее.

Дауд снова обнял их обоих за плечи, и они пошли дальше. Неподалеку стояла кучка молчаливо-любопытных женщин. В их высоких, осанистых фигурах чувствовалось то же сочетание природной силы с болезненной истощенностью, что и у детей. На приветствие Дауда женщины ответили дружно, но таким тоном, который подчеркивал, что они не склонны признавать мужское превосходство.

Мак-Грегор и Кэтрин расстались с Даудом и пошли в свою хижину собрать что нужно для купанья. Но тут Мак-Грегора ожидало непредвиденное обстоятельство, которому суждено было значительно осложнить их взаимоотношения с племенем мукри. В хижине они застали Амир-заде Он стоял у самой двери и что-то говорил на своем ломаном английском языке внимательно слушавшему его Эссексу. Увидя Мак-Грегора, Амир-заде вскинул на него свои пронзительные голубые глаза и быстрым шагом вышел из хижины.

– Что он тут делал? – спросил Мак-Грегор.

– А мы с ним немножко поболтали, – ответил Эссекс. – По-английски он говорит несколько странно, но понять можно.

Мак-Грегор уже успел позабыть об угрозах Амир-заде, но сейчас они сразу ожили в его памяти. Эта неожиданная дружба с Эссексом заставляла насторожиться, напоминая о том, что Амир-заде опасен, а Эссекс питает слабость к интригам. От подобного сочетания хорошего ждать не приходилось, но Мак-Грегор тут же решил пока ничего не говорить Эссексу об Амир-заде.

– Как вы себя чувствуете, Гарольд? – Кэтрин присела на топчан рядом с Эссексом.

Эссекс взял ее под руку и вздохнул. – Я одно из терпеливейших созданий господа бога, – сказал он. – Я грязен и голоден, но настроение у меня превосходное.

Кэтрин встала. – И у вас ничего не болит?

Небритый, в измятой одежде, Эссекс все же сохранял относительно опрятный вид. – Все болит, но я мог бы сейчас сесть в седло и начать сначала. – Он с интересом смотрел, как Кэтрин и Мак-Грегор раскрывают на полу мешок и достают полотенца. – Почему вы меня не разбудили утром? – спросил он Кэтрин.

– Мы хотели дать вам отоспаться.

Такая заботливость вовсе не понравилась Эссексу. С самого Тегерана Кэтрин все чаще и чаще стала обращаться с ним, как с добрым дядюшкой, и в то же время она все больше и больше внимания уделяла этому меднолобому Мак-Грегору. Слишком быстро она с ним во всем соглашалась, слишком близко к сердцу приняла его злополучную неудачу в губернаторском поместье. Впрочем, Эссекс утешал себя тем, что это у нее временное увлечение. Пусть только они выберутся из этих гор, и Кэтрин перестанет интересоваться Мак-Грегором. Пусть только приедут в Лондон, и она снова сделается прежней Кэтрин. Но, наблюдая Мак-Грегора, со стороны, Эссекс не мог не отметить совершившуюся в нем перемену к лучшему. Здесь, в горах, в нем появилась какая-то свобода и уверенность, которые невольно импонировали Эссексу.

Услышав от Кэтрин о купанье, Эссекс тоже засуетился в поисках полотенец и более или менее чистого белья.

– Вам обоим, наверно, нужно постирать что-нибудь, – сказала Кэтрин.

– Уж не хотите ли вы предложить свои услуги? – спросил Мак-Грегор.

– Да, представьте себе.

Мак-Грегор отрицательно покачал головой.

– Воображаю, что бы из этого получилось! – сказал он и принялся свертывать грязное белье в узелок.

Вернулся отец Дауд и с ним Пируза. Она-то и должна была служить им проводницей. Приплясывающей походкой она повела их через все плато, затем им пришлось некоторое время лезть вверх по высеченной в скале крутой лестнице, и наконец извилистой узкой тропинкой они спустились к небольшому озерцу. Ярко-голубое, оно было так красиво, что они остановились, залюбовавшись, но нетерпеливая Пируза торопила их. Скоро они дошли до пещеры на берегу, и Пируза велела Эссексу и Мак-Грегору войти туда, а сама пошла с Кэтрин дальше, к другой пещере.

В пещере Мак-Грегор сразу увидел серные источники, о которых говорил отец Дауд. Вода вытекала откуда-то из глубины, застаивалась бочажками в выемках каменистой почвы и оттуда постепенно уходила в озеро. Сталагмиты поднимались со дна пещеры к ее сводам, в узких просветах вверху виднелось небо. Мак-Грегор спустился к одному из бочагов, положил свой узелок и рукой попробовал воду.

– Теплая? – спросил Эссекс.

– Даже горячая, – ответил Мак-Грегор.

Оба, не мешкая, разделись и влезли в воду. Стоя по пояс в воде, они принялись за стирку белья, пользуясь выступами скал, как стиральными досками. Мак-Грегор счел момент подходящим, чтобы завести разговор об Амир-заде.

– О чем это вы толковали с Амир-заде? – спросил он.

– С кем?

– Ну вот с этим рыжим курдом.

– А… Который говорит по-английски?

– Да.

– Он мне кое-что рассказывал о курдах. Свирепого нрава субъект, но настроен довольно дружелюбно.

– Дружелюбно? – переспросил Мак-Грегор.

– Он мне рассказывал о совещании, которое было у них в Сеннэ. Повидимому, все эти курдские князьки решили создать тут что-то вроде независимой территории и им нужна поддержка. Любопытный факт, между прочим. – Эссекс взял рубашку и стал намыливать воротник.

– О какой же поддержке идет речь?

– Он пока не уточнял, – уклончиво ответил Эссекс. – Что-то у него есть на уме. – Эссекс принялся полоскать рубашку в горячей воде. – Только вы, пожалуйста, не вмешивайтесь, Мак, – сказал он. – Никаких поучений и наставлений.

– А во что тут вмешиваться? – спросил Мак-Грегор с мудрой настороженностью старшего брата по отношению к младшему.

– Пока еще не во что. Но возможно, что этот курд именно такой человек, какой нам нужен, и тогда это дурацкое приключение может обратиться в серьезное и полезное дело. А потому не вмешивайтесь. – Эссекс, насвистывая, полоскал в воде пару носков.

– Как я могу вмешиваться, если я даже не знаю, что вы затеяли.

– Тем лучше. Вы пока выясняйте, что нужно от нас этому Салиму и долго ли он намерен держать нас в этих дебрях.

– Вас, кажется, не слишком огорчает эта задержка, – заметил Мак-Грегор.