Священная книга оборотня

охотушками, которые нарвала прямо возле колес его бронепоезда. Он выразился так: «Чего-то я перестал понимать, почему это из-за того, что мне нравится красивое и одухотворенное лицо девушки, я должен е…ть ее мокрую волосатую п…у!» Сказано грубо и по-мужицки, но суть схвачена точно. Кстати, перед тем как навсегда убежать в поле, он высказал еще одну интересную мысль: «Если вдуматься, женская привлекательность зависит не столько от прически или освещения, сколько от моих яиц».

Но люди все равно занимаются сексом – правда, в последние годы в основном через резиновый мешочек, чтобы ничего не нарушало их одиночества. Этот и без того сомнительный спорт стал похож на скоростной спуск: риск для жизни примерно такой же, только следить надо не за поворотами трассы, а за тем, чтобы не соскочил лыжный костюм. Человек, который предается этому занятию, смешон мне в качестве моралиста, и не ему судить, где извращение, а где нет.

Влечение оборотней друг к другу не так зависит от переменчивой внешней привлекательности. Но и она, конечно, играет роль. Я догадывалась, что случившееся с Александром скажется на наших интимных отношениях. Но я не думала, что травма будет такой глубокой. Александр был по-прежнему нежен со мной, но только до определенной границы: там, где эта нежность раньше перетекала в близость, теперь словно протянули колючую проволоку. Видимо, он думал, что в своем новом облике уже не представляет для меня интереса. Отчасти он был прав – я не могла сказать, что эта черная собачка вызывает во мне те же чувства, что и могучий северный волк, от одного вида которого у меня перехватывало дыхание. Собачка была очень милой, да. Но не более. Она могла рассчитывать на мою симпатию. Но не на страсть.

Только это не играло никакой роли. Мы отказались от вульгарного секса по-человечьи еще тогда, когда поняли, как далеко в сказку нас могут унести переплетенные хвосты. Поэтому его метаморфоза была не более серьезным препятствием для нашей страсти, чем, допустим, черное нижнее белье, которое он стал бы надевать вместо серого. Но он, кажется, не понимал этого, думая, что я отождествляю его с физическим вместилищем. Или, может быть, шок от случившегося и иррациональное чувство вины были в нем так сильны, что он просто запретил себе думать о наслаждении – ведь мужчины, с хвостом и без, психологически куда уязвимее нас, несмотря на всю свою внешнюю брутальность.

Я не проявляла инициативы. Но не потому, что он стал мне неприятен. Принято, чтобы первый шаг делал мужчина, и я инстинктивно следовала этому правилу. Возможно, думала я, у него мрачное настроение, и ему нужно время прийти в себя. Но по одному заданному мне вопросу я догадалась наконец о его проблемах.

– Ты тут рассказывала про философа Беркли, – сказал он как-то. – Который считал, что все существует исключительно в качестве восприятия.

– Было такое, – согласилась я.

Я действительно пыталась объяснить ему это и, кажется, добилась некоторого успеха.

– Выходит секс и мастурбация – одно и то