Свадебный переполох

– Сейчас папа нам шашлычка принесет. Пусть сами едят свой оливье с мухами, хи-хи!

– Ага! – обрадовалась Арусяк, искоса поглядывая, как гости ловко орудуют ложками.

За минуту гости смели не только оливье, который ели прямо из салатников, но и всю бастурму, суджук и прочие закуски. Когда Петр с отцом жениха поставили на стол первые подносы с шашлыком, бабушка вскочила и попыталась выхватить хотя бы кусочек, но гости оказались проворнее. Бабушка снова толкнула Арусяк в бок и прошептала:

– Сейчас еще принесут, не зевай.

Зевать Арусяк не собиралась, поскольку к тому времени она готова была съесть даже оливье с мухами. Вторая попытка успехом не увенчалась, как и первая. Бабушка тихо выругалась и пошла к отцу жениха, своему брату, жаловаться. Тот тяжко вздохнул и сказал:

– Эх, Арус, ну ты же свой человек! Не обижать же мне гостей.

Бабушка плюнула и вернулась назад. Есть хотелось страшно.

В это время свадьба шла своим чередом. Гости поздравляли молодоженов, дарили подарки, пели и танцевали. В левом углу стола под раскидистой грушей сидели музыканты: двое играли на дудуках, один – на дголе, один – на аккордеоне. Юные джигиты вдохновенно играли и время от времени прикладывались к кувшину с вином. Люди, выходившие танцевать, кидали в футляр из-под дгола деньги. Мать жениха подошла к бабке Арусяк и прошептала на ухо:

– Арус, а тебе не кажется, что сын твоего двоюродного брата Вазгена в детстве был черненьким?

– Мне не кажется, я, слава богу, склерозом не страдаю, – обиженно ответила бабушка и добавила: – Зато мне кажется, что скоро мой живот прилипнет к позвоночнику от голода.

– А почему он стал вдруг белым? – спросила Роза, делая вид, что не услышала последнюю реплику, и показала в сторону парня, вовсю растягивающего аккордеон.

– И правда белый, – сказала бабушка, прищурившись. – Может, поседел? А это вообще он?

– Конечно, он, мы специально вчера соседа Сурика отправили в Ереван, чтобы он зашел к Вазгену и попросил, чтобы его сын приехал со своими друзьями поиграть на нашей свадьбе, – ответила Роза. – Сегодня утром он и приехал с музыкантами, сказал, что от Вазгена.

– А чего Вазген не приехал? – поинтересовалась бабушка.

– Сын сказал, что заболел.

– А-а, ну, значит, все в порядке. Знаешь, почему он белый? Я вспомнила: бабушка жены Вазгена была урусом, он, наверно, с возрастом побелел, в нее пошел, – ответила бабушка.

– Может быть, но это странно, – задумалась мать жениха и убежала за очередным тазиком с оливье.

Отчаявшись поесть, Арусяк совсем скисла, как вдруг подошел Петр, хитро улыбнулся и прошептал бабке на ухо:

– Сейчас-сейчас, я вам вкусненького принесу.

Бабушка приободрилась. Через десять минут голодные гости из Еревана наблюдали роскошную картину: несущийся бегущий по огороду прямо по грядкам, Петр подпрыгивал, перекидывал из руки в руку какой-то дымящийся предмет яйцеобразной формы и дул на него. В эту минуту он был похож на Прометея, убегающего с огнем от гневных богов. Петр добежал до бабки и плюхнул ей в тарелку нечто. Арусяк, Аннушка и бабушка, истекая слюной, наклонились над тарелкой, посмотрели, принюхались, подняли глаза и дружно спросили:

– А что это?

– Это баранье яйцо! – гордо ответил Петр. – Оно вкусное, вы ешьте, я вам скоро второе принесу, шашлыка-то больше нет.

Бабушка и Аннушка внимательно изучили продукт со всех сторон, вздохнули, но решили попробовать. Бабушка взяла нож и попыталась разрезать злополучное яйцо, которое вертелось на тарелке, как яблочко из сказки Пушкина. Тогда бабушка прижала его вилкой и что есть силы надавила ножом. Яйцо лопнуло и щедро оросило сидящих рядом гостей, в том числе Аннушку, Офелию, Арусяк и бабку, желтовато-красной жидкостью.

– Ваше яйцо всмятку оказалось! – фыркнула Аннушка, отряхивая костюм.

– Погос! – завопила бабушка.

На зов матери явился Петр-Погос. К тому времени Арусяк уже совсем умирала от голода, но отец пообещал, что через несколько минут принесет им два прожаренных яйца. Очень скоро он действительно вернулся, но почему-то с пустыми руками, сел рядом с бабкой, вздохнул и прошептал:

– Яйца украли.

– Как украли? – возмутилась бабушка.

– Вот так! Нет их на костре, только шампуры стоят. Пока я в туалет ходил, кто-то стырил.

– Ты в винный погреб ходил, а не в туалет! – ехидно заметила Аннушка.

Петр виновато посмотрел на дочь, на мать и на жену и выдохнул:

– Ладно, потерпите еще немного, я что-нибудь придумаю.

Терпеть было уже невмоготу, и Арусяк, оставив маму, Офелию и бабку, отправилась исследовать огород на предмет наличия там хоть чего-нибудь съестного. Побродив по огороду и ничего не найдя, Арусяк вошла в дом и обнаружила там мать жениха, которая что-то заворачивала в лаваш и запихивала в рот себе и своим внукам. Завидев Арусяк, Роза накрыла лаваш и миску полотенцем и сделала вид, что ничего не происходит.

– А можно мне тоже чего-нибудь съесть? – жалобно протянула Арусяк.

– Нельзя! – отрезала Роза, пытаясь побыстрее дожевать бутерброд. – У нас больше ничего нет.

Арусяк вздохнула и побрела назад. Дети вскочили, подбежали к ней и стали дразнить: «Джи-джиль, джи-джиль, рус-кукурус, джи-джиль». При этом они смачно жевали бутерброды и кривлялись. Арусяк оглянулась и увидела Розу, которая достала припрятанную миску и отдала ее самому младшему внуку. Арусяк подошла поближе. Довольный парнишка быстро орудовал ложкой, уплетая оливье. «Джи-джиль!» – радостно промычал мальчик, отправляя в рот очередную порцию.

– Угостишь меня? – облизнулась Арусяк.

– Иди отсюда, рус-кукурус, – огрызнулся мальчишка, отправляя в рот ложку с горкой.

Арусяк махнула рукой и вернулась к гостям.

Начинало темнеть, а свадьба была в самом разгаре. Футляр из-под дгола был полон денег, и музыканты время от времени опустошали его, складывая деньги в рюкзак.

– Да, заработают они прилично, – сказала Арусяк, посмотрев на рюкзак.

– Им не отдадут все деньги. Заплатят, сколько причитается, а остальное заберут себе молодые. Так принято, – ответила Офелия, посмотрела на часы и вздохнула: – Сатурн уже в Тельце.

Арусяк, которая после вчерашнего вечера боялась даже смотреть в сторону тетки, опасаясь, что она снова заставит ее позировать или придумает что-нибудь еще, с удивлением посмотрела на Офелию, но так и не решилась спросить, означает ли вход Сатурна в созвездие Тельца то, что их наконец покормят или, наоборот, не покормят ни при каких обстоятельствах.

– А кстати, где Гамлет, Рузанна и Сенулик? – поинтересовалась бабушка.

– Сенулик спит дома, а Гамлет и Рузанна… А где Гамлет и Рузанна? – удивилась Роза, оглядывая гостей.

– А я их с самого начала не видела, – заметила Аннушка.

– А может, мы их в церкви забыли? – спросил усатый дядя, какой-то троюродный родственник, который сидел напротив бабки.

– Точно, забыли. Помню, когда мы в автобус садились, двое бежали за ним и махали руками. Парень в костюме и женщина в красном платье, – прищурившись, сказал родственник троюродного родственника – грузный дядька с толстыми щеками и носом картошкой.

– Погос! – снова заорала бабушка.

Через минуту явился Погос, выслушал бабку, почесал голову, подошел к жениху и что-то прошептал ему на ухо. Жених утвердительно кивнул и ухмыльнулся.

– Поеду за ними, в церковь, машину возьму у Армана, – сказал Погос и убежал.

Через час Погос вернулся и заявил, что ни в церкви, ни в подвалах, куда он спустился в сопровождении сторожа, предположившего, что супруги могли уединиться там, ни возле церкви, ни в придорожном кафе брата с женой не обнаружено.

– Наверно, обиделись и поехали в Ереван, – покачала головой бабушка Арусяк. – Эх, Роза, как нехорошо получилось, сына моего обидела.

– А я при чем, я вообще никуда не ездила, – пожала плечами Роза и подмигнула бабке, показывая на рюкзак музыкантов. – Не злись, Арус, смотри, сколько денег в мешке. Говорила я, что свадьба окупится, говорила.