Русская книга

Батый хотел не завоевать Русь и тем более не завоевывать Европу, а всего лишь стать единственным господином Половецкой степи. Эта цель была простой и понятной. Он, степняк, желал жить в степи и повелевать степняками. Именно на это были направлены все его усилия. Война за то, чтобы покорить и объединить половецкие кланы, шла чуть ли не двадцать лет, но своего Батый добился. Никакой раздробленности, никаких князей-конкурентов. Лишь одно солнце сияет в небесах над степью, и точно так же Батый должен был остаться единственным господином этих прекрасных земель.

К северу от Степи лежали русские леса, и ходить туда монголы боялись. К югу начинались Кавказские горы, соваться в которые они тоже не рисковали. Но все пространство между лесом и горами, между Залесьем и Кавказом, должно было принадлежать одному Батыю. Несколько лет непрекращающихся сражений – и эта цель была наконец достигнута. Оставалась совсем маленькая проблема: последний половецкий князь по имени Котян сбежал в Венгрию и оттуда продолжал монголов дразнить. Венгры считали половцев родственным народом и вроде бы даже собирались поддержать Котяна в его претензиях.

С Котяном прибыли сорок тысяч половцев. Прямо на границе его торжественно встретил венгерский король Бела. Двое правителей породнились: сына Бела женил на дочери Котяна и присвоил ему титул «герцога всей Половецкой степи». Такая ситуация устроить Батыя, разумеется, не могла. У Степи мог быть только один хозяин, а теперь выходило вроде как два.

К венгерскому королю монгол отправил послов:

– Узнал я, что рабов моих, половцев, ты принял под свое покровительство. И вот я приказываю: не держи их на своих землях, а то придется тебе встретиться со мной. Половцы-то сбегут, а куда денешься ты, когда я приду за тобой?

Батый предлагал королю решить дело миром: Котяна выдать, власть монгольского хана признать, от вмешательства в дела Степи отказаться. Венгры ответили дерзко и надменно. Дошло до того, что их всадники даже осмелились напасть на передовые монгольские отряды. Терпение Батыя лопнуло. Передать королю Беле ответную открыточку он поручил бешеным монгольским принцам. В Венгрии те устроили такую мясорубку, что при слове «монгол» европейцы ежились от ужаса еще несколько веков подряд.

Собственно, это и все: никаких других целей ни на Руси, ни в Европе у монголов не было. Никто не собирался хоть что-то тут присоединять. Батыя интересовало наказать бунтовщиков и обеспечить у себя в Золотой Орде прочный мир. По пути в Венгрию их армия задела и несколько русских городов. Опустевший Переславль был сожжен, а Киев, через который давно уже ходили все кому не лень, пограбили какие-то второстепенные монгольские отряды. Но завоевывать Русь Батый совсем не собирался. Тем более что русские сами, добровольно, вызвались помочь ему против венгров: выделили проводников и кое-какие отряды.

После вылазки в Венгрию ничто больше не угрожало ни Батыю, ни созданному им величественному государству. Доставучих монгольских принцев Батый наконец спровадил домой, а сам занялся тем, чем давно мечтал: обустройством завоеванных территорий.

Получить власть над племенами и объявить о рождении нового государства – это было только полдела. Теперь предстояло понять, с каких таких средств это государство станет существовать. Батыю нужны были богатые соседи, которых он мог бы грабить, и торговые трассы, которые он смог бы облагать налогами. За то, чтобы поставить под свой контроль города и трассы, Батый воевал даже дольше, чем за объединение Степи.

Думать, будто Батый, это такой средневековый Доктор Зло, который воюет просто потому, что ему нравится убивать людей, было бы все-таки не совсем верно. Монгольская армия вовсе не металась по степи в кровожадной истерике. Батый действовал логично и последовательно. Самым состоятельным соседом новорожденной Золотой Орды была Волжская Булгария. С похода на нее Батый и начал самостоятельное правление. Кроме того, богатенькие города имелись в Крыму и на Кавказе. Эти земли были завоеваны сразу после Булгарии. В поход монголы отправлялись только тогда, когда видели впереди четкую цель: подмять торговую трассу, и дальше пусть денежки текут сами, а мы будем всю жизнь валяться на шелковых подушках с белокожими женщинами и курить кальян. Кто скажет, будто мотивы Батыя ему уж совсем непонятны?

За четыреста лет до Золотой Орды по берегам местных рек выросла Киевская Русь. Хребтом, позволившим ей распрямиться во весь рост, стала торговая трасса, которую называют «Путь из варяг в греки». С севера на юг по этому «Пути» шли меха, с юга на север – серебро, а четыре процента того и другого забирали себе киевские князья. Именно с этих доходов князья нанимали себе дружины, выписывали из Византии архитекторов и книжников, строили палаты для себя и храмы для своего распятого Бога.

Теперь приблизительно тем же самым приблизительно на тех же землях планировали заниматься ханы Золотой Орды. Только дорога, вдоль которой расположилось их государство, шла не с юга на север, а с запада на восток: это был путь, по которому итальянцы возили из Китая шелк. Все главные города Орды – это перевалочные базы на этом пути: Сарайчик в нынешнем Казахстане – Сарай неподалеку от нынешней Астрахани – Азов рядом с нынешней Анапой – Феодосия в Крыму, а дальше Стамбул и Европа.

Батый умер в 1256-м. К этому времени его Золотая Орда превратилась в одно из самых прекрасных государств Восточной Европы. Впервые за полтысячелетия в Степи был установлен мир. Соседи заискивали перед новой степной династией. Европейские монархи присылали к монголам послов, Папа Римский и византийский император – миссионеров, а Русь какое-то время платила небольшие отступные. Старинные города были быстро восстановлены, а кое-где по приказу Батыя были заложены и совсем новые города.

Современные учебники уверяют, будто главное, о чем мечтал Батый, это покорить Залесье, которое в те годы еще даже не называлось Россией. Да только зачем Повелителю Вселенной нужен был этот нищий, Богом забытый край? О краткой вылазке в сторону Рязани Батый давно забыл.

Вечером в Дербенте я сходил в старинную, еще шахских времен, восточную баню. Пожилой банщик с седыми усами долго мял мне спину. Сама парилка была выложена красивым мрамором. Больше заняться в городе было нечем. С наступлением темноты на окраинах слышалась довольно оживленная пальба. Из Дагестана нужно было как-то выбираться.

В железнодорожных кассах я купил билет на ночной поезд. Ждать его пристроился в привокзальной чайхане. Вокруг прогуливались смешные дагестанские дедушки в кепках-аэродромах. Хозяин принес мне чай в крошечном стамбульском стаканчике. За соседним столиком двое посетителей играли в шахматы, и некоторое время я следил за их партией. Потом стемнело, и разглядеть фигуры я больше уже не мог.

Вагон, в который у меня были билеты, оказался совсем пустым. Не знаю почему: остальные вагоны были забиты довольно плотно. А в моем ехала всего одна пожилая мусульманская женщина да еще русский проводник. Женщина, не раздеваясь и не разбирая постели, лежала на нижней полке. Во сне ее балахон задирался, и были видны ноги в синих тренировочных штанах. А проводник всю дорогу пил водку. В полпятого утра поезд надолго остановился прямо посреди степи, и я решил вылезти наружу, выкурить сигарету. Проводника я обнаружил лежащим на полу, поперек прохода. Пьян он был до невменяемости. Я с трудом взгромоздил его на полку, но, как только поезд двинулся дальше, он опять грохнулся на пол и в кровь разбил себе лицо.

В Махачкале к нашему составу прицепили еще и столыпинский тюремный вагон. В полной темноте вокруг него суетились военные в камуфляже, тявкали собаки, топали тяжелые подкованные ботинки. Уже засыпая, я подумал, что будет обидно, если братва арестованных попытается отбить их и для этого шарахнет из гранатомета ровнехонько в то место, где лежу я.

Иногда поезд останавливался, и снаружи слышались крики на незнакомых языках. Я даже не пытался понять, на каких. Просто лежал и рассматривал собственные валяющиеся на полу кеды. В Дагестане живет больше полусотни национальностей. Каждая со своим языком, обычаями, религией, кухней и национальным костюмом. Правда, отыскать всю эту экзотику последнее время можно лишь в совсем уж диких горных селах. А в городах национальностей у людей, как известно, не бывает. В столичной Махачкале дагестанцы предпочитают разговаривать по-русски и ведут жизнь, которая не сильно отличается от той, что веду я или ведешь ты, мой читатель. Думаю, не за горами момент, когда все они забудут национальные языки и станут обычными русскими. Такими же, как я или ты, мой читатель.