Темная сторона света (Спасительный свет)

— Господи! — Клай огляделся. — Мне просто стыдно звать ребят. Они мигом устроят здесь свинарник.

Лэйси вошла в кухню, неся корзину с чистым бельем.

— Дом просто не узнать, Лэйси, — похвалил ее Алек. Девочка поставила корзину и, сморщив веснушчатый, обгоревший на солнце нос, посмотрела на отца.

— Беспорядок меня достал, — призналась она. Алек улыбнулся.

— Мне он тоже действовал на нервы. Просто у меня не было сил взяться за тряпку.

— Спасибо, крошка О'Нил, — поблагодарил сестру Клай. — Ты всегда сможешь заработать на жизнь горничной, если тебя выгонят из школы.

Алек посмотрел на корзину с бельем. Сверху лежала аккуратно сложенная старая зеленая футболка Анни. Он взял ее в руки.

— Ты ее постирала? — задал он совершенно ненужный вопрос.

Лэйси кивнула.

— Она лежала на твоей кровати.

Алек поднес футболку к лицу, вдохнул и ощутил запах стирального порошка. Сын и дочь переглянулись, и Алек опустил руку.

— Твоя мама часто надевала ее, понимаешь? — обратился он к Лэйси. — Поэтому я оставил эту футболку, хотя избавился от остальных ее вещей. Она напоминала мне об Анни, хранила ее запах. Мне следовало убрать футболку, чтобы ты не смешала ее с остальным грязным бельем. — Алек попытался улыбнуться. — Думаю, теперь я могу ее выбросить. — Он посмотрел на мусорное ведро в углу кухни, но не подошел к нему, а сунул футболку под мышку.

— Но футболка лежала вместе с грязными простынями, — вспылила Лэйси. Она была смущена и пыталась обороняться. — Откуда мне было знать, что ее не надо стирать?

— Все в порядке, Анни, — сказал Алек, — это…

— Я не Анни! — Девочка топнула негой, лицо покраснело. Алек удивленно спохватился. Он и в самом деле назвал дочь именем жены. Он протянул руку, пытаясь коснуться плеча Лэйси.

— Прости меня, милая. Девочка отбросила его руку.

— В следующий раз сам стирай свое вонючее белье!

Она развернулась и вылетела из кухни. Ее быстрые легкие шаги застучали по лестнице. Хлопнула дверь ее спальни.

— Знаешь, ты делаешь это слишком часто, — спокойно заметил Клай.

Алек посмотрел на сына.

— Что я делаю? Называю ее Анни? — Он нахмурился, стараясь вспомнить. — Нет, я этого не делал.

— Спроси об этом ее. — Клай кивком указал на лестницу. — Готов поспорить, что Лэйси назовет тебе точное количество раз.

Алек стащил с себя пиджак и прижался спиной к сиденью машины. Он чувствовал, как пот стекает по шее, по груди, попытался восстановить дыхание. Он должен перестать хватать ртом воздух.

О'Нил припарковал машину, не доезжая до стоянки у школы. Ему требовалось несколько минут, чтобы взять себя в руки, а потом он сможет общаться с людьми. Он почти полгода не видел никого из родителей одноклассников Клая и его учителей. А ведь многие захотят поговорить с ним, сказать хорошие слова о его сыне. Если бы он только сумел удержать на лице вежливую улыбку, кивать в такт и произносить нужные фразы в нужный момент. Господи, ему ни за что не выдержать два часа такой пытки.

Анни часто представляла, как пойдет на выпускной к своим детям. Как бы Анни ни старалась делать вид, что учеба Клая и Лэйси ее не волнует, она гордилась успехами своих детей. Анни наверняка устроила бы настоящий праздник для Клая в этот знаменательный день. «Анни неугомонная мать», — как-то сказал Алеку Том Нестор, и он был прав. Анни всегда старалась дать своим детям то, чего не получила от собственных родителей.

Родители Анни не приехали на ее выпускной в престижную бостонскую школу. «Мы бы приехали, если бы твои оценки были отличными, — объявил ей отец. — Но в последнем семестре ты потеряла право быть членом Национального почетного общества. Это непростительно».

Семья Чейз была очень состоятельной. Отец и мать воспитывали Анни так, чтобы она стала частью избранного общества, чтобы она встречалась с сыновьями их столь же благополучных друзей и знакомых. Если Анни не оправдывала ожиданий, что происходило нередко, родители случайно или намеренно наказывали ее тем, что никак не показывали своей любви к дочери. Когда Алек думал о детстве жены, то всегда представлял себе маленькую девочку с непослушными рыжими кудрями, сидящую в одиночестве в своей комнате, глаза заплаканы, руки сжимают плюшевого мишку. Анни никогда не рассказывала ему ничего подобного, но именно эта картина вставала у Алека перед глазами с того самого вечера, как они познакомились и Алек почувствовал, насколько Анни нуждается в том, чтобы ее любили.

Словно бросая вызов своим родителям, Анни никогда не критиковала сына и дочку и любила их, несмотря ни на что. «Мне было бы все равно, даже если бы они были настолько уродливы, что людей тошнило бы при одном взгляде на них, — говорила она. — Они могли бы быть такими тупыми, что не смогли бы научиться считать до десяти. Но они все равно остались бы моими драгоценными малышами».

Алек вспомнил эту ее маленькую речь. Анни произнесла ее, просеивая муку, чтобы испечь хлеб. Он помнил, что она была в зеленой футболке, рукава высоко засучены, ткань над левой грудью испачкана мукой.

Футболка. Ну почему ему так тошно оттого, что Лэйси ее постирала? Ведь ткань хранила запах Анни только в его памяти. И все же, когда он увидел ее выстиранной среди груды другого белья, Алеку показалось, что он снова потерял Анни.

— Пора тебе повзрослеть. — Эти слова Алек произнес вслух, беря в руки фотоаппарат и выходя из машины. Горячий воздух лип к телу, но налетевший бриз надул рукава рубашки. Он будет думать о маяке или о виндсерфинге. Он должен выдержать церемонию ради Клая.

— Алек!

О'Нил обернулся и увидел Ли и Питера Хэзлтонов, родителей Терри, подружки Клая, направлявшихся к нему. Алек не видел эту супружескую пару со дня похорон Анни.

— Привет! — Он придал лицу выражение, которое считал жизнерадостной улыбкой.

Питер хлопнул его по спине.

— Большой день, да? Мой фотоаппарат сломался. Сделай для нас несколько снимков Терри, договорились?

— Клай никогда меня не простит, если я об этом забуду. — Алек увидел на лужайке Лэйси в группе девочек. — Пойду найду дочь, пора уже занимать места. — Он был страшно доволен собой, найдя удобный предлог, чтобы улизнуть.

Каждый раз, когда Алек видел Лэйси, его сердце болезненно сжималось. Ему отчаянно хотелось снова увидеть Анни, чтобы сравнить их лица и заметить различия. Может быть, тогда бы он перестал всякий раз вздрагивать, когда смотрел на дочь. Она казалась больше похожей на Анни, чем сама Анни. И Алек испытывал неловкость, общаясь с ней. Он не мог смотреть на Лэйси дольше нескольких секунд, его сразу же охватывала печаль.

Алек окликнул дочь, и она направилась к нему. Ее глаза смотрели то в небо, то на газон под ногами, она намеренно и упорно избегала взгляда отца. После размолвки на кухне они не виделись.

— Давай поищем наши места, — предложил Алек, и Лэйси молча пошла за ним следом.

Клай занял для них два места в первом ряду. Алек сидел между Лэйси и полной женщиной, обливавшейся потом и норовившей прижаться к нему бедром. Он подвинулся поближе к Лэйси и уловил запах табака, исходивший от ее волос. Проклятье, ей же всего тринадцать.

Алек вынул фотоаппарат из футляра и стал менять объектив. Лэйси смотрела прямо перед собой на пустую деревянную сцену, и Алек понимал, что именно он должен нарушить молчание.

— Лэйси, прости меня за то, что я назвал тебя Анни. Она лишь пожала плечами.

— Не имеет значения.

— Имеет, потому что Клай сказал, что я сделал это не в первый раз.

Девочка снова пожала плечами, ее глаза уставились на полоску сухой травы перед рядами стульев.

— Я погорячился насчет футболки.

Лэйси отвернулась от него. Она еле заметно раскачивалась, словно слышала ритм, недоступный слуху Алека.

— Когда начинаются занятия в летней школе? — поинтересовался он, пытаясь разговорить дочь, но тут перед ними появился Клай. Он уже надел синюю мантию и шапочку. На лбу выступили капельки пота.