Кровать Молотова

знала в женщине Машку. На вид ей было лет пятьдесят, а ведь она всего на год старше моей тридцатидвухлетней дочери. Рассказала, что живет тут с сыном "все в той же коммуналке". Работает в одном из банков бухгалтером. Окончила финансово-экономический.

- Тогда туда никто не шел, а сейчас конкурс, как в театральный. Получаю в валюте.

- Молодец, - сказала я, почему-то мне казалось, что ее надо морально поддерживать, подбадривать, я не сообразила, что слова "в валюте" определяли мне место в этой жизни. Как когда-то - "шушера".

- А чем занимается твой сын?

- Всем! - сказала Маша. - У него золотые руки. Он тут строит, пристраивает кому что надо. Если что требуется - говорите.

Нам много чего надо, но я отказываюсь практически наотрез. Мы расходимся, и я думаю, что, когда человек выпадает из времени, он прежде всего глупеет. Зачем я отпихнула Машку, если у меня проваливается пол, осели двери, не закрываются краны? Разве Машка - всадник без головы? Нет, это слово "валюта" выстрелило в меня и помешало мне принять протянутую руку.

Мне не нравилось время Молотова, последующее за ним время всадников без головы, теперь я толкаю Машку. Но ведь время, которое пришло, - оно пришло по моему зову, я выносила его под сердцем, а разродилась жабой. Оборотень-сказка. Взял царевич в жены красавицу, а она после венца возьми и оборотись жабой.

А потом Коля решил строить баню. Начальники новой собственности дозволили ему свалить деревьев пять штук и строить. Сразу за мной. Коля все сделал и на хозяйственном дворе стал искать то, что могло пойти в дело, - доска какая или кирпич. И тут старый дядька, бывший сторож спецучастка, ныне пенсионер, которого все время тянуло на места бывшей работы как места боевой славы, сказал Коле:

- Колян! А там стоит кровать, на которой ты родился.

- Я родился в Москве, - сказал Коля.

- Скажи кому-нибудь другому, - ответил старик. - Я это видел своими глазами. Голова у тебя была большая, волосатая, и ты ею двигался.

Все перепутавший сторож привел Колю к кровати Молотова, которая стояла под навесом и под охраной пионера в салюте. Время, конечно, с ней обошлось, как обходится и с живым, и не с живым. Но тем не менее кровать выжила. Матрасы выгорели и были то ли проедены мышами, то ли проклеваны птицами, но широта и мощь остались - им как бы ничего и не сделалось.

- Возьми! - сторож был щедр. - Будешь баню строить - какую-никакую часть присобачишь. Из стенок полок сделаешь... Ему сносу не будет.

Коля обошел кровать. Присел на нее. Пружины скрипнули каким-то радостно-освобожденным звуком.

- Вишь, - сказал сторож, рассказывая потом всем возле ворот, - пружина - железяка железная, но душу имеет. Признала Колино рождение.

И старик поведал совсем другому народу старую историю из другой жизни. Ну и что - что брехня? Звучало красиво. "Понимаешь? Сначала Молотов спал один. Потом Машка спала со всеми. И со мной тоже. А потом вышел из этого мероприятия Колька. Звали его Матузок. Все за матерью веревочкой