Ковчег

Из зарослей олив доносится шелестящий звук, который издают ветер в ветвях деревьев или волны океана, ласкающие скалы. Только нет ни ветра, ни океана, да и скал здесь негусто. Источник этого звука — просыпающиеся, потягивающиеся, совокупляющиеся и пускающие газы животные. Животным интересно, что сегодня случится из того, чего не случилось вчера. Этим они не очень отличаются от меня. Или от вас.

Хам поворачивается к па и спрашивает:

— Отче, видишь волокуши, что привезла с собой Бера?

— Конечно вижу, — отвечает наш старик.

— Я знаю, как извлечь из них пользу.

— Да ну? — Па смотрит вверх и, честное слово не вру, подмигивает. Обычно он так себя не ведет. — Пожалуй, хватит, чтобы обшить лодку.

— Попробуем, — говорит Хам. — Может, хватит, а может, и нет.

— Славьте Яхве, — учит па, со свистом выдыхая воздух сквозь зубы.

Но когда я внимательно присматриваюсь, то замечаю, что его интересуют не деревянные волокуши и даже не клетки с животными. Он уставился на Беру и двух сопляков, а Сим не отрывает глаз от него, хмурится и кивает. Брат выбит из колеи, как если бы он отлучился, а дела во время его отсутствия необъяснимым образом пошли наперекосяк. Как я погляжу, он готов согласиться с тем, что ему скажет па. Так и должен поступить хороший сын, каковым он и является.

Глава тринадцатая

НОЙ

Спустя несколько дней Ной говорит семье в трапезной:

— Если не ошибаюсь, сегодня утром показались настоящие тучи.

Все высыпают на улицу. По небу во всех направлениях ползут дождевые облака. Яфет улюлюкает и взмахивает кулаками, словно бьет невидимого противника. Сим кидает взгляд на невозмутимую Беру. Хам стоит руки в боки и тяжело вздыхает. Мирн хихикает. Жена Ноя морщит нос и возвращается на кухню, откуда кричит:

— Еда стынет!

Они рассаживаются неровным кругом возле очага. Некоторое время едят молча, словно собираясь с мыслями. Наконец Сим спрашивает:

— Как думаешь, сколько еще осталось?

Ной хмурится и тянет себя за бороду.

— Столько, сколько нам потребуется. Хам, когда будет готов корпус?

Хам молчит.

Ной прочищает горло.

Хам молчит.

— Хам?

— Найдите мне смолу! — рявкает он на отца. — И даже не заикайтесь о том, чтобы бросить Илию.

С этими словами, так и не закончив есть, Хам выходит из комнаты.

— Исполины обещали принести смолу, — со вздохом говорит Ной домочадцам. — Они запаздывают — что я могу поделать. Я уже все объяснил Хаму. Видать, придется объяснять снова.

— Неудачная мысль, — бурчит Яфет.

— Точно, оставь его в покое, — вставляет слово жена.

Они приходят днем. Их шестеро, и каждый несет кожаный мешок размером с амбар. Из мешков течет горячая смола: влажная, липкая, моментально пристающая к любому предмету. Ной смотрит, как исполины проделывают ямы вдоль корабля и кладут в них мешки. Не произнеся ни слова, они удаляются на север и скрываются за горизонтом. Ной знает — то, что исполины поспели вовремя, — еще одно чудо. Он знает, что должен пасть ниц и кричать, славя Господа. Однако Ною уже и так было явлено много чудес, он смертельно устал.

— Прости меня, Господи, — тихо произносит он. — Корабль, что строим по велению Твоему, несовершенен, но я делаю, что могу.

Тучи сгущаются, по шее пробегает судорога. Болят спина, правая ступня и коренные зубы слева. В последнее время его мучают запоры, он стал забывчив. Время будет, он еще успеет обратиться к Господу со словами благодарности. Ной на это надеется. Сейчас он посылает Беру отрезать у лошадей хвосты — из них сделают кисти, и приказывает Мирн поддерживать огонь, чтобы смола не застыла. После этого все принимаются смолить внутреннюю часть корабля. Они работают практически в кромешной тьме, тонкие лучики света едва просачиваются сквозь трещины и щели, но именно от трещин и щелей и нужно избавиться. Время от времени, словно новорожденные щенки, словно цыплята из яйца, они выкарабкиваются наружу, чтобы сменить кисти и сделать глоток свежего воздуха. Хам молчит как рыба.

Невероятно тяжелая работа. Жар внутри корабля иссушает их, словно они куски мяса в коптильне. Ближе к вечеру Хам бросает кисть и объявляет:

— Внутри готово. Пора выходить.

— Мы почти закончили, — возражает Ной и выходит вслед за Хамом. От яркого света Ной часто моргает.

— Мы почти закончили внутри, — поправляет его Хам. — Надо смолить еще и снаружи. Значит, придется ждать пару дней.

Ной бросает быстрый взгляд на небо:

— Ни к чему испытывать судьбу.

— Думаешь, твой Бог утопит нас сейчас, когда почти все готово?

— Не богохульствуй, — предупреждает Ной. — Это и твой Бог.

— Просто спросил.

— Давай просмолим прямо сейчас, — волнуясь, предлагает Сим. — Тогда и дело с концом.

— Сначала внутри должна просохнуть смола, — вздыхает Хам.

Воцаряется молчание.

— А мы пока подумаем, как расставить груз.

— Расставить? — переспрашивает Сим. Он быстро переводит взгляд на Ноя, который по-стариковски облизывает губу, стараясь осмыслить слова Хама.

— Да, Господи Боже! — восклицает Хам и устремляется к дому. За ним бежит Яфет, который, похоже, только рад бросить работу. Сим с виноватым видом пожимает плечами и говорит Ною:

— Отец, наверное, он прав. Как-никак ты его сделал начальником.

Собрав остатки достоинства, Ной кивает:

— Конечно. Он прав, нам надо поговорить про это… ну…

— Груз?

Ной утвердительно ворчит. Честно говоря, всерьез он о грузе не думал, но никогда этого не признает.

Через четыре дня все небо уже затянуто тучами.

Ной собирает домочадцев на разговор.

— Я долго думал о том, как разместить животных на корабле. Предлагаю следовать естественному порядку, установленному Богом. Люди созданы по образу и подобию Божьему, и, значит, мы займем верхнюю палубу вместе с обезьянами и прочими двуногими тварями. Под нами, на средней палубе, будут животные с четырьмя ногами. Черви и змеи, насекомые и прочие многоногие и безногие гады будут жить в самом низу.

— Ладно, решено, — пожимает плечами Яфет.

Сим хмурится, но поднимает голос Хам:

— Это нелепо. Взять, к примеру, этих здоровенных чудищ. Как их там? Слоны? Гиппопотамы? На средней палубе их селить нельзя. У нас корабль неустойчивый, а если еще их посадить на средней палубе — будет куда как хуже.

— Ясно, — моргает Ной.

Повисает неловкое молчание, точно все ждут, что решение придет само. Сим пихает уставившуюся в пол жену:

— А ты как думаешь, Бера? Это ты их привезла. Как бы ты их расселила?

Она растерянно моргает, словно ее оторвали от глубоких размышлений:

— Чего? Ну, думаю, по цвету. Коричневые и серые внизу, желтые и оранжевые посередине, черные и белые сверху. Красные спереди, а синие сзади. Есть у нас кто-нибудь синий?

Все пытаются вспомнить, есть ли среди животных кто-то синий, но это никому не удается.

— Или, — продолжает Бера, — если хотите, можно расселить их по цвету, как я уже сказала, но в обратном порядке.

Ной смотрит на нее с открытым ртом, будто ему кажется, что она помешалась.

— А как же птицы? Прикажешь их селить вместе с дикими оранжевыми кошками и оранжевыми змеями?

— И оранжевыми обезьянами, па, — хохочет Яфет, — и оранжевыми бабочками.

— Вы спросили, — пожимает плечами Бера, — я ответила.

— Как всегда, сестрица, предложение интересное, — доносится из-за окна мелодичный голос, — только вряд ли осуществимое.

Наступает хаос, но не бесплотный и пустой, а наполненный движением. Хам на пороге, Илия в его объятиях. Яфет смеется, Мирн что-то весело щебечет, жена Ноя кидается за хлебом и мясом. Непонятно как забредшая в дом овца путается у всех под ногами и блеет.

— Отче, выходи на улицу, — громко зовет Хам; его голос, подобно удару молота, перекрывает общее веселье. — Наша задача усложнилась.

Глава четырнадцатая

МИРН

Илия привезла много животных, и они мне не нравятся. Большие, мохнатые, злобные и неинтересные. Лисы и волки, большерогие олени и медведи. Медведи самые разные: черные, бурые, желто-белые, и все постоянно в дурном расположении. Ну и ну.