Город грехов

Писатель чудом спасся. Всю ночь волны носили, кружили его и оставили на песчаной косе, потерявшего сознание.

Истошные крики чаек привели писателя в чувство.

Он привстал, озираясь. Несколько в стороне лежала женщина, прикрытая водорослями. Около женщины расположились птицы. Все в трауре.

Писатель подполз к женщине и отогнал птиц.

«Надо бы ее похоронить, но сил нет… слезы так едки или это вода?.. и руки у меня в крови и в царапинах… следы ногтей… кто-то напрасно цеплялся за меня… может быть, она?..»

Писатель обложил труп утопленницы камнями и пошел.

День сопровождал его.

Ближе к вечеру писателя нагнал прохожий, претендующий на некоторую образованность.

Они шли и беседовали.

Писатель рассказал прохожему о несчастье с паромом и умолк.

— О чем вы думаете?.. — спросил прохожий.

— О смерти…

— Вы женаты?..

— А вы?..

— У меня период, так называемых, галантных романов, красивых и поверхностных…

— Что вы думаете о смерти?..

— Я думаю, что покинутое нами тело умирает, но нас ждет некое будущее…

— Как все просто… а что вы думаете о боге?..

— Бог творец этого мира… он и есть мир, все это — он… он творит зрелища, страсти, смерть и все прочее…

Ночь прервала беседу писателя с прохожим…

Писатель спал, прижавшись к спине прохожего, и очнулся, услышав шаги. Кто-то приближался. Он привстал. Его блуждающий взгляд наткнулся на человека, похожего на артиста. Об этом свидетельствовали его рост, телосложение, цвет волос, глаз, величина и форма рук, ног, рисунок носа, губ, ушей.

— Кто вы?.. — спросил писатель.

— Не человек, но был им… — сказал артист, опустив голову и изменив голос.

— И что привело вас сюда?..

— Ты…

— Мы уже на ты?..

— Что с тобой случилось?.. куда ты исчез?..

— Никуда я не исчезал… меня арестовали за бродяжничество… а потом… не знаю… не помню… мне кажется, произошло несчастье… по всей видимости, особым образом подготовленное и подстроенное… хотя, может быть, я все это вообразил… у меня склонность любые несчастья объяснять вмешательством извне…

— А вот и Вергилия… — из зарослей мирта выползла собака пегой масти.

— Ты что покрасил пса…

— Нет… Вергилий умер, а это сука…

Писатель представил артисту прохожего, оказавшегося философом.

— Вот вы философ, скажите, почему бог карает не злодеев, а их жертвы?.. — спросил артист.

— Иногда бог использует одних преступников, как палачей, чтобы покарать других преступников, а потом и палачи гибнут злой смертью… — сказал философ, не открывая глаз. Он делал вид, что спит. — Наказание всегда исполняется, но в должное время и должным образом, а не внезапно и немедленно, чтобы преградить дорогу тем, кто пользуется его последствиями… и только тогда это можно назвать законом и справедливостью…

— Наказание никого не исправляет… — пробормотал писатель.

— В наказании содержится и яд, и противоядие… каждый преступник в страхе и беспокойстве несет свой крест и становится палачом своей жалкой жизни… он живет в постоянном беспокойстве и недоверии к происходящему, оказывается запертым в жизни, как в тюрьме… ему не нужен палач, достаточно его собственной жизни оскверненной и исковерканной каким-нибудь преступлением…

— Вы заблуждаетесь… обычно страдают невинные, а не грешники…

— Некоторым грешникам кажется, что они избежали возмездия, а на самом деле бог лишь отсрочил его… бог ждет не смерти грешников, а покаяния…

— Зачем богу это нужно?.. — спросил писатель.

Послышался странный подземный гул.

Страх нахлынул и схлынул, осталось недоумение.

— Что это было?..

— Не знаю… — Философ привстал, озираясь. — О чем я говорил?..

— Вы не ответили на вопрос…

— На какой вопрос?..

— Есть ли в человеке хоть капля божественного?.. — артист потрепал загривок собаке.

— Бог не возился бы с нами, если бы в нас не было ничего божественного, и мы были бы подобны листьям… у бога для каждого есть дело…

— И все же, за что бог карает невинных?..

— Нет невинных…

— А дети?..

— Дети принимают на себя не только наследство родителей, но и назначенное отцу или матери наказание, как долю наследства…

— Скажи философ, будем ли мы жить лучше?.. — спросил артист. — Впрочем, можете не отвечать… я знаю ответ: лучше мы будем жить только после смерти… — артист изобразил на лице улыбку и встал весь в ознобных мурашках. Ночь была холодная.

Утром одиссея писателя, артиста и философа продолжилась…

Жизнь философа была достаточно разнообразна, не исключала и всесилие случая. В 27 лет он женился на вдове, не знающей, чем себя занять, потом на пианистке, которую сменила женщина неопределенного возраста. Так он жил до сорока лет, не подозревая в личной заинтересованности бога его судьбой. У него была жена, дом. Он был почти счастлив и в один день потерял все. Дом сгорел. Жена исчезла. Сам он чудом спасся. После размолвки, вызванной недоразумением и незнанием истинного положения вещей, он не ночевал дома. Через год философ опять женился, но вынужден был уйти от жены. Если бы он знал, что ребенок, которого раньше срока родила жена, был от него, он не устроил бы этой жуткой сцены ревности. Он подозревал, что отцом ребенка был не он, а брат жены. Мальчик был его копией. Семь лет философ жил бездомным, как бог. Он переплыл море, несколько рек, и даже сидел в яме, как раб, которого можно было убить или продать. Бог наложил на него эти несчастья и унижения. Все эти долгие годы он как бы спал и проснулся стариком. В несчастье люди стареют быстрее. Оглядевшись по сторонам, он понял, что попал в желтый дом. В желтом доме старик стал философом. Он не вовлекался в превратности и метания, он постигал, что такое жизнь. Он не сокрушался, не стенал, он творил мир, состоящий из людей и бога, в котором все рождающееся и растущее было избавлено от смерти.

Семь лет, прошли как семь дней. На восьмой день пришло освобождение…

Философ поселился во флигеле дома на Болотной улице. Его окна выходили на кладбище, по аллеям которого он прогуливался по субботам. В воскресенье его можно было видеть на площади с кумиром. Он проповедовал свое учение, потом сочинил новое, противоположное по смыслу ранее сочиненному. Говорил философ простыми словами, но иногда на него что-то находило, и он вещал как пифия на треножнике.

После очередной проповеди, поняв, что предсказания несчастий никому не нужны, он покинул город…

Около полудня писатель, артист и философ дали представление в рыбачьем поселке.

Сети служили декорациями.

После представления, собака, виляя хвостом, собрала подаяние.

— Однако, нам пора… — артист глянул по сторонам. — Толпу мы собрали твоей историей вечного жида… как бы мне протиснуться… ну и давка… эй, любезный, ты меня раздавишь… даже дрожь пробрала… ну, вот, кажется, пробился…

Артист исчез.

Писатель стоял и озирался, когда с ним заговорил прохожий с иудиной бородкой.

— Он глаз с вас не спускал…

— Кто?..

— Вон тот человек похожий на шпиона, как мне кажется… я заметил за вами слежку, и из любопытства тоже стал следить… мне кажется, что между вами существует некая связь, хотя это может показаться абсурдным… я вас знаю, правда, по слухам… разрешите представиться, в городе я был известным человеком, как и вы… власти ждали от вас пророчеств и предсказаний о судьбе города, но узнав, что вы собираетесь совершить паломничество к стене плача, заволновались и приставили агентов… наверное, попытаются удержать вас от этого намерения… мне кажется, что и старик в очках один из них…

— Ну, не знаю… вряд ли… он философ… впрочем, все может быть… время такое…

— Вы меня не помните?.. мы встречались на приеме у мэра… потом его сменила женщина, хитрая, изворотливая, алчная, любящая роскошь… и нынешний мэр ничуть не лучше, но иногда он обнаруживает хорошие качества, когда хочет быть обходительным, приятным…