Ликующий джинн

Запахло чем-то вкусным, кот спрыгнул с дивана и направился в кухню, к своей кормушке. Мама заглянула в сынову комнату.

-Куда это ты торопишься? - задала она неожиданный вопрос.

-Я? - оторопел Славик. На столе перед ним была раскрыта алгебра. - Никуда. Сижу и читаю.

-Думаешь, я не вижу? Ты глянь на свои ноги!

Только тут младший Стрельцов понял, что ноги его выдают. Они выбивают под столом дробь. Ноги его сбегали в эту минуту по лестнице и спешили на улицу, где, может быть, стояли недалеко от булочной Петруха и Гоша-Егор и о чем-то таинственном переговаривались.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ

-Послушай-ка, Стрельцов! - сказала Елена Матвеевна, русачка, посередине урока. - Ты сидишь у меня, а такое впечатление, что летаешь. (Славик вздрогнул). Спустись на землю! Напомню тебе на всякий случай адрес: Солодкина, четыре, средняя школа номер 53! Пятая парта в первом ряду! Честное слово, говоришь, как в пустоту!..

Елена Матвеевна, пожилая статная женщина, похожая породистым лицом на российскую императрицу, знала пятиклассников, как свои пять пальцев. Она и тут, конечно, угадала, насчет полета Стрельцова, но еще не ведала, насколько.

На перемене к нему подошел Стас Гусляков.

-Слышь, Слав, у тебя дома ничего не случилось? - спросил он. - У Семечка такая же репа была, когда его предки разбегались. Ему крикнешь: "Боб!" - а он будто с луны свалился - лупится на тебя и не узнаёт. Потом они развелись, и он сразу пришел в себя. Только, говорит, к отцу далеко ехать. Зато каждый раз пять а то и десять баксов в покете. Пятеру его новая жена добавляет.

-Да нет, все в порядке. Это мне сон страшнючий приснился, до сих пор его вижу.

-Бывает, - согласился Стас, - особенно когда американских ужастиков насмотришься. А Елена - у нее все летают.

Все, что происходило в школе, интересным, конечно, не было, но так или иначе касалось главного, чем жил Славик. Произнесла Елена Матвеевна слово "летаешь", и он на мгновение провалился в бездонную пустоту, как совсем недавно в космическом корабле. Сказал Стас об ужастиках - и тут Славику было что вспомнить.

Этот день, где все-все так или иначе касалось его огромной тайны, в конце концов наградил его - и как!

Папа, подвозя сына к дому, несколько раз сказал, что сегодня спешит. Он высадил Славика у арки и потребовал, чтобы тот немедленно поднялся домой, не то... Он недоговорил, развернулся и "мазда" тут же слилась со стаей таких же грязных машин, несущихся по улице.

В природе творилось то, что мама называла дряпней, то есть опять под ногами хлюпала слякоть, а к небу незачем было поднимать голову.

Славик спешить домой не собирался. Проводив глазами папину "мазду", он с редким удовольствием начал оглядывать людный тротуар. Он просто-напросто соскучился по толпе возле их дома. Все спешат. Туда, сюда. Чвак, чвак, чвак... Исчезают в магазине. Встречи, короткие разговоры. "Привет!... Пока". Пожимание рук. Поцелуи. "Ой! Ай! Что вы говорите?! Не может этого быть!" Замызганные по брюхо собаки на поводках тянут хозяев к углам дома. Мокрые воробьи на асфальте скок, скок. Голуби под самыми ногами, еле уворачиваются от сапог...

А вот переминаются разбитые вдрызг некогда абрикосового цвета американские ботинки. Рядом с ними постукивают друг об дружку черные ботинки, без шнурков, языки вывалились. Забрызганные грязью джинсы поднимаются вверх...

-Не скажи, - узнал Славик простуженный голос Петрухи. - Он требует огня камина, тепла собственной руки, ноги на ногу и неспешных слов. А ты потрогай мою руку - ледышка! А собеседник из тебя! Тот ли это, кому поэт предложил: "Давай ронять слова..."? - Судя по красноречию, Петруха уже принял дозу спиртного.

-Костер у помойки, - отвечал ему такой же простуженный голос, - и одно поломанное кресло на двоих - это я тебе, точно, обещаю!

-А еще - шпроты, лимон и сыр, - гнул свое, маловразумительное, Петруха. Он был в том самом широченном пиджаке, поверх которого был накинут старенький плащ с поднятым воротом. Правое плечо у него было поднято до самого уха и этим, видимо, озябшим ухом он все время терся о воротник. Левую руку он держал на сердце.

-Крыша у тебя не протекла? - предполагал Гоги. - Шпроты и сыр! Ну и память у тебя!.. - На нем была незастегивающаяся куртка в сальных пятнах, с оторванным левым карманом и очень коротким воротом. Он часто поднимал плечи чтобы согреть этим куцым воротом затылок.

-Да пойми же ты! - рубил воздух красной иззябшей ручкой бывший кандидат наук. - Не уважать его - не уважать себя! Хоть что-то все равно должно оставаться на пьедестале!

-Ты бы о пьедестале раньше думал, - охоложивал его вдобавок к дрянной погоде Гоги-Егор-Кондрат. - Раньше - понял? Совсем ты меня заморочил!

Славик ничего не понимал в этом разговоре; "дворяне" стояли на разных позициях и говорили на разных языках.

-Вожжа тебе под хвост не попала? - интересовался Гоги. - Вдруг вспомнил черт-те о чем! Лимон, шпроты... Ты еще устриц закажи! А бычки в томате уже не про тебя? Я знаешь что сейчас сделаю? Выпью свою половину, а ты со своей иди искать камин и неспешного собеседника. Нога на ногу... Дай сюда бутылку!

Петруха снова схватился за сердце.

-Не ломай кайфа, Игорь, - неожиданно мягко сказал он. - Я в самом деле, кажется, заехал не туда. Пошли куда скажешь. - Он проглотил слюну.

Оба собеседника, все еще переговариваясь, повернулись к арке и пошлепали во двор. Славик стал протискиваться сквозь людскую толчею за ними. На всякий случай он прятался за спинами прохожих, а под аркой прижался к стене.

Двор парочка пересекла быстро, Славик не рискнул выйти из-под арки и следил за собутыльниками из-за угла. Они подошли к подъезду в таком же семиэтажном доме напротив его квартиры и скрылись в нем. Куда они могли пойти там, он знать не мог, но предположил, что, скорее всего, поехали на седьмой этаж; за ним, если подняться чуть, был вход на чердак. Подвал был кем-то занят под склад.

Ничего интересного из разговора двух пьянчуг Славик не выяснил. Обыкновенная перебранка алкашей, правда, чувствуется их "происхождение". Он поплелся к своему подъезду; сначала поплелся, потом впомнил вдруг, что дома его ждет компьютер, и понесся к дверям стрелой.

А в лифте, в лифте до него дошло, он понял, из-за чего спорили-ссорились Петруха с Гошей, упоминая то шпроты, то лимон, то сыр... Они ведь говорили о коньяке! О том, чем полагается его закусывать! Примерно то же перечислял как-то папин приятель, который всегда приходил в гости с диковинной бутылкой. "К хорошему коньяку - лимон, сыр, сыр - и только! - настаивал он. - Нажираться в этом случае просто преступление!"...

Коньяк наверняка был у Петрухи, недаром он все время держал руку на сердце. Славик подумал даже, что ему неможется. Просто там была заветная бутылка!

Точно, коньяк! Он как-то связан с его невидяйкой. Как?..

Приятели сейчас уже, наверно, на чердаке, устроились на чем-то удобном и при свете свечи потихоньку дудлят дорогое спиртное, роняя соответствующие напитку слова. А вокруг них пыль, хлам...

Вбежав домой,Славик сразу же набрал номер телефона художника.

Знакомое потрескивание бороды.

-Дядя Витя, откуда вы знали про коньяк?

-А что - пьют?

-Сейчас на чердак, наверно, пошли. Я о нем по закуске догадался. Они про нее говорили. Петруха выступал: лимон, мол, к такому напитку, шпроты... а Гоша крыл его. Потом договорились и пошли.

-На чем же они, интересно, остановились?

-На бычках в томате.

-Так, так, - ответил, размышляя, Кубик, - Значит, все-таки коньяк... Это, конечно, ничего еще не доказывает, но дает повод для... Ты говоришь, на чердак?

-Там больше некуда. В подвале теперь склад, а знакомых у них в том подъезде нет.

-Послушай... а ты сможешь мне их показать?

-Сейчас?

-Да нет, завтра, послезавтра.

-Смогу, наверно. Увижу и сразу позвоню. Только ведь надо будет быстро приехать.