Незамеченное поколение
Незамеченное поколение читать книгу онлайн
У книги Владимира Сергеевича Варшавского (1906–1978) — особое место в истории литературы русского зарубежья. У нее нет статуса классической, как у книг зубров русской эмиграции — Самопознания Бердяева или Бывшего и несбывшегося Степуна. Не обладает она и литературным блеском (а подчас и литературной злостью) Курсива Берберовой или Полей Елисейских Яновского, оба мемуариста — сверстники Варшавского. Однако об этой книге слышали практически все, ее название стало невольным названием тех, к числу кого принадлежал и сам Варшавский, — молодежи первой волны русской эмиграции. Можно сказать, что из всей книги Варшавского самым востребованным и оказалось ее название. Саму книгу — по крайней мере, в современной России — как-то проглядели (вне сообщества филологов и историков; отметим здесь, в частности, работы Владимира Хазана о Варшавском), хотя она и была переиздана репринтным способом в 1992 году.
Попытка Варшавского не только определить место в истории своего поколения, но и извлечь без наивного дидактизма из судьбы этого поколения урок — небесспорна и не исчерпывающа. Однако для современного российского читателя она не может не представлять интереса. Поиски поколением своего места в истории обычно превращаются у нас в разоблачения. В России говорят о правоте и неправоте поколений, стараясь оправдать собственный опыт.
В книге Владимира Варшавского Незамеченное поколение рассказывается, в частности, о том, как примерно в это же время молодежь русского происхождения формировала во Франции фашистскую партию. Чем же так привлекала к себе молодежь фашистская идеология?
В любом политическом движении, созданном эмигрантскими сыновьями, мы находим в том или ином сочетании идеи нового средневековья, евразийства и национал-максимализма, — пишет В. Варшавский. — Но, конечно, еще сильнее влиял дух времени — могучее притяжение фашистской революции. Как когда-то социализм увлекал их отцов, фашизм увлекал потерянные поколения европейских молодых людей обещанием возможности принять участие в огромном и творческом деле политического и социального преображения .
Книга Варшавского — это во многом пример того, как трагический опыт своего поколения учит стремлению к созиданию. Опыт рассуждения Варшавского — антитеза публицистическому анафемствованию, с его опасной (хоть и примитивной) игрой красными словцами . В известном смысле книга Варшавского — антитеза памфлетам Ивана Ильина, которые в нынешней России иной раз все еще воспринимаются как заветы русской эмиграции . Как отмечает О.А. Коростелев, переработанный вариант гораздо ближе к проповеди, чем к историческому исследованию . Однако это обстоятельство ни в коей мере не умаляет ценности книги. В известном смысле книгу Варшавского можно увидеть как попытку эмигрантского Былого и дум ; недостатки и слабые места книги едва ли должны заслонить это обстоятельство.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Делая наши оговорки к современному «фашизму», мы не смеем забывать, что новое учение о государстве, Нации, собственности, свободе и личности медленно зреет в его недрах.
«Тоталитарное» государство имеет так же мало общего с социалистическим, как человеческий организм с пошловатой «наглядной» таблицей, изображающей этот организм в виде машины с топкой и системой труб и котлов.
…Трудно заподозрить в скрытой реакционности Муссолини, бросившего капиталистам: «не думайте, что мы будем для вас громоотводом», или Гитлера, завещавшего своей нации: «Почитайте труд и уважайте трудящегося».
Опыт того и другого есть только начало закрепления в умах и порядках новой доктрины — доктрины солидарного сотрудничества».
Таким образом, допуская возможность в фашизме кое-каких недостатков, солидаристы не хотели им придавать значения, считая их чем-то временным и совершенно второстепенным по сравнению с вдохновляющим примером огромных достижений.
«Возрождение национальной гордости, народная сплоченность и мощь современных государств, ведомых четкой и горячей идеей, вызывает восхищение и зависть российского эмигранта» [5]).
Таким же энтузиазмом полна статья А. Зекрач «Наша романтика и наше сегодня» [6]).
«Сущность революционного движения не определяется только отвлеченной ценностью его идей.
Пусть наша идея четка, реальна, правдива, наши лозунги — убийственно остры, наши конспекты — ясны, логичны, убедительны, — и все же они могут остаться лишь предметом размышления, изучения, разумного анализа, — до тех пор, пока не найдут дорогу в сердце своих носителей и проповедников, пока не облекутся в мечту, преодолевающую физические границы и возможности, мечту, зовущую на борьбу за свое осуществление. И, наконец, борьба и жертвы за идеалы дают образы, оживотворяющие идею. Они — живая душа движения, — они романтика его.
Так было всегда: от христианства с его катакомбами, крестовыми походами и миссионерством, — до современных революционно-политических движений. Романтика национал-социализма — в мюнхенских пивных, где прозвучали первые речи — призывы к борьбе, в заключении Гитлера, в берлинском подполье. У фашизма — в первых одиночных схватках с коммунистами, в мерах воздействия касторкой против марксизма, в походе на Рим. У испанских националистов в Толедо».
Эта «фашистская» романтика предопределяла, на чьей стороне будут сердца солидаристов, когда Западная Европа начнет все непоправимее раскалываться на два враждебных лагеря. В марте 1939 r. М. Георгиевский писал: [7]
«Итак, два лагеря противостоят во всеоружии друг другу и готовятся к борьбе. Их разделяют не только экономические счеты, но и идейное расхождение. Миру предстоит борьба двух мировоззрений. Будущая война будет своего рода «религиозной» войной. Этот именно «психологический фактор» может только ускорить столкновение. Еврейство и «демократия» пылают лютой ненавистью к «фашизму». Им отвечает презрение и ненависть противного лагеря».
Только заключение германо-советского пакта вызвало некоторое разочарование:
«Нам казалось, что европейский «фашизм» нашел направление, на котором удастся разрешить главный вопрос современности — трудовой.
Но, вот Коминтерн заключает союз с Антикоминтерном» [8]).
Когда вторая мировая война началась, солидаристы заявили о своем полном нейтралитете:
«В европейской военной схватке ни одна из воюющих сторон не показала себя еще искренним другом и деятельным союзником русского народа и подлинных национальных российских интересов.
Мы, зарубежники, честно и лойяльно выполним свой долг перед странами нас приютившими. Но душой и всеми помыслами своими мы пока будем придерживаться строгого и бескомпромиссного нейтралитета, ибо борьба идет еще не за Россию». [9]
Фашистский характер довоенного солидаризма ни у кого в эмиграции не вызывал сомнений.
Когда в январе 1939 г. в Харбине состоялся 4-й съезд Всероссийской фашистской партии, имя проф. Байдалакова стояло в списке членов «почетного президиума» рядом с именами Мицуру Тоиями, капитана Онозаки, Юлиуса Штрейхера, маркиза Паулучи, Рафаэля Дуйоса, Карлоса Риберы, атамана Семенова, ген. В. Кислицына, ген. Туркула и др.
Генеральный представитель НТСНП в «Маньчжурской империи» К. Алексеев выступил на открытии съезда с приветствием от имени своей организации.
Со своей стороны председатель съезда К. Б. Родзаевский обратился к Байдалакову со следующим письмом:
«Глубокоуважаемый Виктор Михайлович, 4-й съезд Российских фашистов имеет честь приветствовать в Вашем лице Российский Национал-Трудовой союз нового поколения, как молодую русскую силу национальной революции и грядущего национального созидания. Съезд отметил единство мировоззрения НТСНП и РФС, единообразную формулировку нашей идеологии (Бог, Нация, Труд у РФС и идеализм, национализм и солидаризм — у НТСНП), сходство наших программ (Единая Трудовая организация нации, называемая нами Российским корпоративным строем) и поручил избранному им центральному руководству продолжать работу по сближению на путях Национальной Революции в будущей России.
Не откажите передать Российский фашистский привет всем новопоколенцам. Да воскреснет Россия, да погибнут наши имена — так говорили на фашистском съезде, повторяя один из прекрасных лозунгов НТСНП. Слава России».
Солидаризм есть фашизм. Так думали до войны и сами солидаристы, их друзья и их противники. И все-таки это утверждение, несомненно правильное, не дает верного представления о солидаризме, так как, подобно младороссам, солидаристы связывали с идеалом фашистского тоталитарного государства совсем другие понятия, чем люди демократических взглядов, привыкшие считать черный или коричневый тоталитаризм разновидностью того же зла, что и тоталитаризм красный. Солидаристы же каким-то образом, таинственным для человека демократического лагеря, видели в тоталитаризме не более, не менее как применение к социальной жизни начал абсолютной евангельской морали. Множество текстов убеждает, что именно в этом состояла одна из главных идей, вдохновлявших НТС.
М. Георгиевский говорит в одной из своих статей: [10]
«Борьба за существование есть принцип животного мира. Человеческое общество есть проявление начала, тому противоборствующего — солидарности. Им вызваны к жизни поселения и государства. Национальное единство — результат его действия. Ненависть — не закон человеческой жизни и истории. За это говорит прогресс человеческого общежития, морали и культуры.
Долгий путь от варвара, с его «око за око» до закона евангельской любви — тому подтверждение».
Б. Ч. говорит еще определеннее: [11])
«…философская подкладка солидаризма, как такового, во многом является общечеловеческой, оформленной, правильным пониманием христианства».
Убежден в этом и Н. Цицерошин: [12])
«Что же в самом деле мы обещаем и понесем России? Политическое освобождение, свободу совести, социальную справедливость, хозяйственную свободу, уважение к человеку и подлинную, а не «сталинскую» об этом человеке заботу — (см. Программные положения Союза) — что же это такое, как не все великие, вековые идеи европейского гуманизма, плод христианского сознания. Вместо классовой борьбы и ненависти — классовое примирение на почве солидарности, вместо диамата — главенство духовного начала, и вместо бюрократии Госплана — широкое поле для личной инициативы в рамках общенациональных интересов. И при этом поступательном движении к высотам духа есть ли место другой морали кроме христианской».
