Да, Смерть!.. (СИ)

Так же тяжело сейчас моей A. Но я знаю, что это проходит. Проходит же лишь одним способом: рано или поздно ты понимаешь, что в том, что это не пройдёт никогда, нет никакой катастрофы. Главное — не размышлять на тему того, что если в этом нет катастрофы — к сожалению это или же к счастью.

A ненавидит меня за это непреложное знание. И только поэтому ей тяжело.

На вопрос F, знаю ли я, каково это, одной в пустыне, я ответил, что пока нет, но зато знаю, каково это, когда тебя валят с ног, и долго бьют ногами по голове. Зачем я ей так ответил, сейчас сказать затрудняюсь. Может быть для того, чтобы вслед за этим написать, что когда ей вновь доведётся приехать в Москву, я был бы очень рад пригласить её в гости на кофе, а то и на… вино. Я действительно не вижу в том ничего плохого. Даже, если удастся с ней переспать.

Хотя F такая девочка, что я и так сплю с ней всю жизнь, как и с Ирой, как и с LL, как и с A…

Несколько недель назад A написала короткое апокалипсическое фэнтэзи. Суть там в том, что натурально происходит конец света, после чего все перемещаются в зал судебных заседаний, и судья оглашает вердикт: «Гражданин Адам! Гражданка Ева! Вы помилованы…»

15

Вы когда-нибудь задумывались о том, что стоит за наипривычной словоконструкцией «Всё не слава Богу!»?

Это вот всё из цикла «маленькие приобретенья сегодня now».

Я не могу сегодня писать. Бог всегда наказывает меня только за одно. Правильней даже сказать, журит. Бог журит меня за неуверенность в себе. Это, наверное, потому, что ни один человек, и, уж во всяком случае, ни один мужчина, не может столько, сколько могу я. Но есть тут одно но, и оно же разница, которая, увы, тоже, есть.

Я могу всё потенциально, но всё время боюсь обидеть кого-нибудь. А остальные могут только непосредственно, и охуительно им всё удобно, и никого обидеть они не боятся. И более того, если знают, как обидеть, незамедлительно это делают. Те, из них, кто любит почесать языком с такими типусами, как я, говорят ещё что-то типа того, что вот, мол, слишком я рефлексивен. Им, мудакам, знать бы то, что знаю я, давно бы уж мир уничтожен был! Или, во всяком случае, окружён. Или, во всяком случае, подчинён власти одного из мудаков, случайно овладевшего тайнами мироздания, доступными только мне. Одна из тайн мироздания, которую на сегодняшний день я могу себе позволить открыть другим, предельно проста: этот мир создан мной…

И, вопреки вашим риторическим ожиданиям, сегодня я не могу позволить себе говорить неправду; говорить, что, мол, это ко всем относится. Нет. Этот мир не то, чтобы создан мной, а… он создан мной, а не вами…

16

Возвернёмся немного назад и обратимся к источникам письменным. Так, например, тут, в этом произведении, мы, главным образом, будем обращаться к двум разнородным тетрадям и некоторым документальным, выраженным в письменной форме, свидетельствам третьих лиц. Очевидцами я бы их не назвал хотя бы уже потому, что всё многообразное то, чего мы постоянно становимся очевидцами, на самом деле происходит мало того, что с нами самими, якобы наблюдающими, но ещё и потому, что слишком внутренне мы желаем смотреть. Так вот… Приоткроем ж!

Тетрадь, с которой мы начнём, в дальнейшем будет называться Тетрадка Девочка. Почему, вы сейчас же, уже через несколько строк, будь терпелив, читатель, поймёте. Иногда Тетрадка Девочка будет появляться без предупреждения, и вы даже и не будете поставлены в известность о том, что уже какое-то количество строк, наслаждаетесь телом ея. Иногда же о её появлении вы будете оповещены заранее и будете тогда предвкушать. Причём иногда предвкушать совершенно безнадежно, поскольку в ряде случаев предупреждения о её появлении будут ложными. Алгоритм же не то, чтоб утаю я от вас, а просто думайте что хотите. В конце концов, я думаю, что многие из вас хотя бы понаслышке знакомы с Девочкой.

Вторая тетрадка имеет условное название БордОровый Коленкор, и с ней немного попроще, потому что она — мужчина. Кроме того, всё, выблеванное (иначе, увы, не скажешь… в данный момент) из неё, будет напечатано особым, отличным ото всего шрифтом. Главным героем Бородорового Коленкора является некто Макс, пишущий данное произведение (всю совокупность со всеми Девочками), имеющий некоторое отношение ко мне лично и до некоторой степени являющийся мной, но глазами другого меня, чем тот, которым я являюсь со своей точки зрения.

Можно сказать, что Макс для меня — последняя попытка другого себя, предпринятая, что особенно важно, безо всякой связи с требованиями «окружающей» реальности, потому что она бессловесна и требовать ничего не может как у меня, так и даже у Макса, хотя пизды получил именно он, а не я. Во многом, он получил пизды потому, что когда в своё время пизды получил я, Макс предавался радостям секса ради секса с девочкой, которая в конце концов его полюбила, и слишком часто смотрели они в то лето, о котором я говорю, видеофильмы и слишком часто же пили белый вермут и баночки с девятиградусными хвостами излишних же петушков.

Можно сказать и так. Макс для меня — это чтоб посмеяться… неизвестно кому. Неизвестно кому посмеяться — как в страдательном, так и в действительном. В залог предлагаю жилетку Девочки. (Здесь и далее под Девочкой следует понимать Тетрадку. Прописные буквы обладают вышеозначенной силой, маленькие — увы.)

Когда мне было четыре года, я как-то залез в утреннюю постель к своей тёте и её мужу дяде Серёже, и они спросили, есть ли у меня девиз. Я честно признался, что не знаю, что такое девиз. Когда оное недоразумение разъяснилось, я сказал, что, конечно же, есть и немедленно его возгласил: «Вперёд — навстречу приключениям!»

……………………………………………………………………………

17

(Тетрадка Девочка)

Безусловно возможен и следующий вариант рассмотрения. Некий уже не то, чтоб молодой человек, но именно что мужчина в полном расцвете сил и в возрасте осознания Христом, кто на самом деле он есмь, ушёл от жены, сами отношения с коей вплоть до самого их возникновения, и даже некоторое время после, казались ему идеалом после того, что он пережил уже по-любому множество лет назад (а теперь уж и вовсе), — так вот, ушёл от жены, которая есмь однозначно замечательный человек; одновременно с уходом из семьи потерял работу в не самой левой программе на центральном TV; работу, исправно создающую иллюзию социальной полноценности в течение почти целого года; снял комнату в квартире, принадлежащей некоему божьему одуванчику по имени Галина Петровна; снял комнату уж чуть не после чуть не решимости уж всё же вернуться назад, к жене, но в последний момент доверившись странному, но отчётливому внутреннему голосу, впервые прозвучавшему в сортире у некой девушки, некогда и познакомившей его со своей подругой (тоже божьим одуванчиком, но совсем по другому поводу, чем Галина Петровна), ставшей через семь лет его законной супругой, от которой теперь он, значит, ушёл, — так вот, ушедший от неё человек тридцати лет; ушедший и не вернувшийся к ней под воздействием внутреннего голоса, всё время скандировавшего «Сопротивляйся! Сопротивляйся! Сопротивляйся!»; ушедший и бросивший вместе с женой рыжую кошку по кличке Василиса, которую сам же и притащил в бытность её котёнком, принципиально не спросив разрешения у супруги по имени A (а теперь эта рыжая кошка перманентно кидает обидки на ушедшего из стаи рыжего своего Спасителя), — так вот ушедший, и бросивший, и снявший комнату человек, предварительно (загодя, что называется) вскруживший голову некой девочке тридцати одного года из города Kharkov, и дождавшийся и доведший до конца то, что, а именно, девочка оная натурально явилась к нему в Москву, прямо-таки материализовалась из сети интернет, где мужчина в полном расцвете сил её и отыскал, хотя, скорее всего, это она сама отыскалась, а мужчина просто вовремя написал, как она сексапильна, что чистая, впрочем, правда; этот мужчина, бросивший жену и рыжую кошку, снявший комнату и натурально выебавший там виртуальную Девочку Свою Единственную, к обоюдному, надо сказать, удовольствию, и весь последний месяц находившийся на волне абсолютного вселенского драйва, неделю назад получил такой пизды, что чуть не погиб и проебал чужой синтезатор по цене не ниже 800-та баксов, которые не представляется возможным возместить в обозримое время, — так вот, он, этот мужчина, получил пизды и засомневался в собственной правоте…