Чапаев и пустота

вместе сражались?

– Да, – сказал барон, – и это тоже. Но важнее другое. В свое время нас вместе расстреляли в Иркутске, не скажу, что по моей вине, но все же… И поэтому я чувствую за них особую ответственность.

– Понимаю, – сказал я. – Если бы я вдруг оказался в таком темном и пустынном месте, мне бы, наверно, очень захотелось, чтобы кто-нибудь пришел мне на помощь.

– Знаете, – сказал барон, – не забывайте, что вы пока живы. Вся эта темнота и пустота вокруг вас – на самом деле самый яркий свет, который только бывает. А ну-ка постойте.

Я машинально остановился, и барон, не дав мне времени сообразить, что он собирается сделать, резко толкнул меня в спину.

Но все же в этот раз он не застал меня врасплох. И в тот момент, когда мое тело падало на землю, я словно бы успел осознать неуловимо короткий момент возвращения назад, в обычный мир – или, поскольку осознавать на самом деле было абсолютно нечего, успел понять, в чем это возвращение заключается. Не знаю, как это описать. Словно бы одну декорацию сдвинули, а другую не успели сразу установить на ее место, и целую секунду я глядел в просвет между ними. И этой секунды хватило, чтобы увидеть обман, стоявший за тем, что я всегда принимал за реальность, увидеть простое и глупое устройство вселенной, от знакомства с которым не оставалось ничего, кроме растерянности, досады и некоторого стыда за себя.

Толчок барона был так силен, что я успел выставить перед собой руки только в самый последний момент и ударился лбом о землю.

Когда я поднял голову, передо мной снова был обычный мир – степь, вечереющее небо и близкая линия холмов. Спина барона покачивалась впереди – он шел к единственному во всей степи костру, над которым в небо поднимался вертикальный столб белого дыма.

Вскочив на ноги, я отряхнул испачканные на коленях брюки, но не решился пойти за ним следом. Барон подошел к костру; навстречу ему поднялись бородатые мужики в защитной форме и косматых желтых папахах.

– Здорово, ребята! – зычно заорал Юнгерн залихватским командирским басом. – Как оно?

– Стараемся, ваше высокоблагородие! Ничего, живем! Слава Богу! – послышалась разноголосица в ответ. Барона обступили со всех сторон, и он совершенно скрылся из виду. Чувствовалось, что бойцы его любят.

Я заметил, что ко мне от костра идет казак в желтой папахе. У него было до того зверское лицо, что на секунду я испугался, но успокоился, заметив у него в руке граненый стакан сине-зеленого стекла.

– Чего, барин, – ощерился он, подойдя, – небось, перетрухнул?

– Да, – сказал я, – есть немного.

– Ну так поправься, – сказал казак и протянул мне стакан.

Я выпил. Это была водка. Почти сразу же мне действительно стало легче.

– Благодарю. Очень кстати.

– Что, – спросил казак, принимая пустой стакан, – с господином бароном дружитесь?

– Так, – уклончиво сказал я, – знакомы.

– Строгий он, – заметил казак. – Все по режиму. Сейчас петь будут, а потом на вопрос отвечать. То есть они отвечать будут. А я уже отстрелялся.