Книга Натаниэля

– Бентли, – сказал Натаниэль печально. – Это был Бентли двадцать первого года.

– Ну видишь, какой старый, – сказал Господь утешающе, – даже и не жалко.

– И зачем я Тебя за руль пустил… – вздохнул Натаниэль. – Кожа на сиденьях родная была. Сейчас такие не делают.

– Такие Ещё Долго Не Будут Делать, – величественно хихикнул архангел Михаил.

Сатана не глядя метнул в него бутылкой с кремом для загара.

– Ну Я не виноват, что они решили поставить фонтан посреди пути, – пожал плечами Господь.

Он сидел в большом белом кресле и помешивал соломинкой в стакане апельсинового сока.

– Не каждый город, конечно, может похвастаться останками Бентли двадцать первого года в фонтане. – продолжил Он.

Сатана вздохнул.

– А Ты Боялся, Что Песок Фильтр Забьёт, – заметил величественно Михаил, – Видишь, Не Успел.

Сатана снова вздохнул, надвинул на нос тёмные очки и откинулся на полотенце.

– Почтеннейший, – пощёлкал пальцами Господь, подзывая Лота, – а что там… мнэээ… за шум такой за дверями?…

Лот почесал в затылке.

– О Господин мой, – сказал он, задумавшись ненадолго, – там общественность. Разъяренная.

– И чего же они хотят?… – поинтересовался Господь.

– Нас. – мрачно объяснил Натаниэль, не открывая глаз.

Лот кивнул.

– И чего же они от нас хотят?… – спросил Господь, благодушно пропуская бороду через пальцы.

– Они не от нас хотят, – ответил Натаниэль, – они нас хотят.

– Не понял. – удивился Господь.

Натаниэль вздохнул и сел.

– Давай посчитаем, – сказал он, – лотков с фруктами – штук десять. Похоронных процессии – две. Один парад – один. То есть один парад. Фонтан, наконец. Эх, слишком долго считать. В общем, они теперь горят очень естественным в таком положении желанием.

– Они хотят, чтобы мы оплатили?… – удивился Господь.

– Не совсем.

– Крови нашей хотят?…

Сатана вздохнул и уставился на свой обвитый причудливой чёрной татуировкой пупок.

– Ну примерно.

Господь прислушался.

– А что они там такое кричат?…

Одна из дочерей Лота наклонилась к его уху и тихим шепотком пересказала.

– Боже! – воскликнул Господь, отодвигаясь и глядя на неё недоверчиво. – И этими губками ты целуешь своего старенького папочку!