Аномальная зона

Попытки сфотографировать с воздуха этот участок тайги не увенчались успехом. Болотистая, заросшая хвойными деревьями местность, протянувшаяся на две сотни километров с севера на юг и на полторы сотни с запада на восток, выглядела с воздуха дикой и абсолютно необитаемой. На увеличенных снимках отчётливо просматривались чахлые деревца, перемежающиеся озерцами и лужами чистой воды, утыканной болотными кочками, словно трясина затянула здесь целый верблюжий караван, заросли камыша и ещё какой-то растительности.

Пришлось по своим каналам раздобыть распечатки фотографий со спутника. И вот здесь-то, когда головастые специалисты просканировали изображение глухой тайги, обработали его и пропустили через компьютерные программы, рапорт Фролова получил вполне наглядное подтверждение.

В самом центре Гиблой пади, там, где окрестные болота отступили чуток, а сквозь море загустевшей тайги прорезались, словно необитаемые острова, вершины сопок, съёмка в инфракрасном диапазоне отчётливо зафиксировала несколько крупных, километров в пять-шесть, проплешин в лесном массиве, и на этих участках удалось различить очертания строений – предположительно жилых зданий и производственных корпусов.

– Есть! – хлопнув раскрытой хищно ладонью по чёрно-белым, с мутным изображением фотографиям, удовлетворённо воскликнул Сохатый. И полюбопытствовал у доставившего снимки специалиста по космическим съемкам: – Что ж раньше-то этих тихушников обнаружить не смогли?

Специалист пояснил доверительно, что неизвестный посёлок и прилегающая к нему территория, словно гигантской камуфляжной сеткой, были затянуты спроецированным над поверхностью в небо голографическим изображением всё той же бескрайней и монотонной тайги.

– Интересное кино получается, – заметил он увлечённо. – Подобных технологий проецирования голографических рисунков в огромных многокилометровых масштабах с целью маскировки в научных источниках, в том числе и военных, ещё не описано.

– Вот и разгадка всех инопланетных чудес, – хмыкнув, сказал Переяславский Березину, когда они остались наедине. – А то мне мои ребята, изучая район, справочку по работам уфологов и ловцов прочей чертовщины составили. Так вот, у них Гиблая падь давно считается аномальной зоной, вроде Бермудского треугольника. Те, кто забредал туда, огни видели блуждающие, людей необычных каких-то… Но, самое главное, народ там пропадает частенько…

– Так сам же говоришь – болота, – пожал плечами Березин. – Долго ли в трясине сгинуть?

Сохатый достал отпечатанную на нескольких страничках справку.

– Вот, товарищ генерал, послушай. У милиции руки не дошли, а мои ребята случаи пропажи людей в Острожском районе за последние двадцать пять лет изучили и проанализировали. И вскрылась ошеломляющая статистика. Сколько, ты думаешь, за этот период там сгинуло?

– Ну… много, наверное.

– У меня точные сведения. – Вице-губернатор ткнул в листок холёным наманикюренным пальцем. – За этот период в соседнем Покровском районе пропало без вести двадцать семь человек, в Нижнекаменском ушли в тайгу и не вернулись двадцать четыре, а в Острожском – двести сорок шесть! Только в этом году там кануло без следа уже девять!

– Надо же! А мне никто не докладывал, – удивился Березин.

– Да их никто и не искал, – заметил Переяславский. – Вернее, в розыск объявили только семь человек – местных жителей. Но списали их исчезновение на коварство болот. Остальные пропавшие – пьянь, шантрапа без роду без племени, сезонные рабочие, лесозаготовители, шишкобои из числа бродяг. Вот тебе и постоянное пополнение лагерного контингента, о чём Фролов пишет! Ещё сотни две человек, пропажи которых и вовсе никто не заметил, не зафиксировал, – заезжие охотники, бомжи – наверняка попали туда же за четверть века. Или вот ещё: устные свидетельства неких промысловиков, которые уфологи в 1987, 1993 и недавно совсем, в 2009 годах записали. И в них – внимание! – зафиксирован некий поезд-призрак, который пёр два-три товарных вагона прямо через болотную топь. Тащил их паровоз-«кукушка», не гудел, пыхтел только тихонечко да на стыках рельсов постукивал… Но, поскольку мы с тобой в мистику, привидения разные, в том числе и принимающие вид железнодорожного состава, не верим, остаётся предполагать, что поезд – тот самый, что мои чоповцы несколько лет назад в тайге проморгали. А в милицейских архивах обнаружены сведения…

– Ты и до них добрался? – ревниво спросил генерал.

– Мы же, в отличие от ментов, профессионально работаем! – с подначкой хохотнул Сохатый. – Так вот, в твоём ведомстве обнаружено закрытое уголовное дело по факту нападения на поисковую группу чоповцев нефтяной компании неустановленных вооружённых лиц! Сотрудники ЧОПа в количестве пяти человек вели розыск пропавшей бригады буровиков из нефтеразведки. И вдруг наткнулись на группу неизвестных, открывших по ним огонь из автоматического оружия! Около получаса шёл бой, один частный охранник был тяжело ранен и позже скончался в больнице. Нападавшие скрылись так же внезапно, как и появились…

– Да мало ли по тайге бандюганов шастает! – в сердцах воскликнул Березин. – Сейчас и автомат не проблема.

– Но чоповцы утверждают, что нападавшие на них люди, минимум трое, были одеты в военную форму устаревшего образца! – выложил последний козырь Переяславский. – Но твои менты-тетери ничего, естественно, на месте преступления не нашли, и дело то аккуратно прикрыли.

– Чёрт знает что! – ругнулся генерал.

– Чёрт знает наверняка, – согласился Сохатый. – Но и мы с тобой теперь о многом догадываемся!

5

После затяжной командировки Фролову предоставили десятидневный отпуск, но толком отдохнуть так и не дали. Три первых дня дёргали в управление, заставляли вспоминать всё новые и новые подробности его приключений, которые тщательно фиксировали на бумаге. Его даже свозили в музей УВД, где предъявили для опознания мундиры сотрудников НКВД-МГБ тридцатых – пятидесятых годов и образцы их табельного оружия.

Капитан без труда узнал синие галифе, тёмно-зелёные кители со стоячим воротником и фуражки – с тёмно-синим у МГБ верхом и краповым околышем. Именно в такой форме, с погонами, введёнными в 1943 году, и щеголяла вохра в таёжном лагере.

Беседовал с Фроловым, уточняя детали, всегда один и тот же человек в штатском, которого генерал Березин отрекомендовал как сотрудника Следственного комитета при краевой прокуратуре – высокий, крепкий блондин лет сорока с прозрачно-голубыми, заледеневшими будто, глазами. Капитана, правда, насторожило, что прокурор носил скрытно под пиджаком пистолет – ребята из этого ведомства только в телесериалах с оружием бегают, а в реальной жизни всё больше с авторучкой да клавиатурой компьютера дело имеют, но Следственный комитет – структура новая, и кто знает, что у них там за порядки?

Разговоры с прокурором напоминали больше допрос – вежливый, тактичный, но чрезвычайно въедливый, изматывающий душу, сеющий в ней смутное беспокойство.

С кем бы то ни было ещё делиться информацией о пережитом и увиденном в ходе таёжной эпопеи Фролову категорически воспрещалось. Даже полковника Титаренко отодвинули от этого дела. Шеф оперативников ходил злой, раздражённый, но на капитана смотрел с сочувствием.

На исходе восьмого дня краткосрочного отпуска Фролову передали приказ начальника УВД: экипироваться для дальней командировки, взять с собой личное оружие, смену белья, продукты питания на одни сутки. Форма одежды – гражданская, походная. Все дальнейшие инструкции – по прибытии на место.

Жена, привычная к скорым сборам и долгим отлучкам супруга, безропотно приготовила ему шерстяной свитер, джинсы, тёплую куртку на синтепоне и вязаную шапочку с надписью русскими буквами «Адидас».

Всё это к назначенному часу капитан безропотно напялил на себя, присовокупив рюкзак с запасными портами и сухпаем, натянул удобные на ноге унты на собачьем меху и, чмокнув жену в щёку, вышел из подъезда своей крупнопанельной пятиэтажки на улицу.