Священная книга оборотня

итофон. Он в очередной раз играл песню Shocking Blue, обещая преследовать солнце до самого конца времен.

Александр был неузнаваем. Он успел переодеться – теперь на нем была не форма генерала, а темно-серый пиджак и черная водолазка. Я никогда раньше не видела его в таком наряде. Но самое главное, что-то неуловимое произошло с его лицом – глаза словно стали ближе друг к другу и выцвели. И еще изменилось их выражение – в них появилось отчаяние, уравновешенное яростью: думаю, только я смогла бы разложить на эти составные части его внешне спокойный взгляд. Это был и он, и не он. Мне стало страшно.

– Саша, – позвала я его тихо.

Он поднял на меня глаза.

– Помнишь сказку про Аленький цветочек?

– Помню, – сказала я.

– Я только сейчас понял, в чем ее смысл.

– В чем?

– Любовь не преображает. Она просто срывает маски. Я думал, что я принц. А оказалось… Вот она, моя душа.

Я почувствовала, как на моих глазах выступают слезы.

– Не смей так говорить, – прошептала я. – Это неправда. Ты ничего не понял. Душа здесь совершенно ни при чем. Это… Это как…

– Как вылупиться из яйца, – сказал он грустно. – Назад не влупишься.

Он поразительно точно выразил мои ощущения. Значит, перемена действительно была необратима. Я не знала, что сказать. Мне хотелось провалиться сквозь пол, потом сквозь землю, и так до бесконечности… Но он не считал меня виноватой. Наоборот, он ясно дал понять, что видит причину случившегося в себе. Какое все-таки благородное сердце, подумала я.

Он встал.

– Сейчас я лечу на север, – сказал он и нежно провел пальцами по моей щеке. – Будь что будет. Увидимся через три дня.

*

Он появился через два.

Я не ждала его в то утро, и инстинкт ничего мне не подсказал. Стук в дверь был странным, слабым. Если бы пришла милиция, пожарная инспекция, санэпидстанция, районный архитектор или еще какие-нибудь носители национальной идеи, звук был бы не такой: я знаю, как стучат, когда приходят за деньгами. Я решила, что это старушка-уборщица, которая убирает трибуны. Она иногда просила у меня кипятку. Я два раза дарила ей электрочайник, но она все равно приходила – наверно, от одиночества.

Александр стоял за дверью – мертвенно-бледный, с синими кругами под глазами и длинной царапиной на левой щеке. На нем был мятый летний плащ. От него пахло алкоголем – не перегаром, а, словно из водочной бутылки, свежим спиртом. Такого я за ним раньше не замечала.

– Как ты меня нашел? – спросила я.

Вопрос глупее трудно было придумать. Он даже не стал отвечать.

– Нет времени. Ты можешь меня спрятать?

– Конечно, – сказала я. – Заходи.

– Это место не подходит. Про него наши знают. Еще что-нибудь есть?

– Ну есть. Заходи, обсудим.

Он отрицательно покачал головой.

– Идем прямо сейчас. Через пять минут будет поздно.

Я поняла, что дело серьезное.

– Хорошо, – сказала я. – Мы сюда вернемся?

– Вряд ли.

– Тогда я возьму сумку. И велосипед. Зайдешь?

– Я подожду здесь.

Через несколько минут мы уже шли по лесной