Ученик философа

— Входи, — сказал отец Бернард. И, взглянув на Джорджа, подумал: вот оно.

Джордж вошел за священником в кабинет. Отец Бернард не стал раздергивать занавески. Он включил лампу.

— Садись, Джордж. Вон туда, на софу.

Джордж сел, потом опять встал и подошел к книжному шкафу, стал к нему лицом, не глядя на книги. В этой позе было что-то ужасное, словно он ждал выстрела в затылок. Потом он повернулся и прислонился к шкафу, глядя на священника, который тоже стоял. Любовь к Джорджу заполнила душу отца Бернарда.

— Что случилось, сын мой?

Джордж помолчал, дико озирая комнату, словно ища чего-то. Потом сказал:

— Стелла вернулась.

— О, это хорошо.

— Нехорошо. Я ее не хочу. Ненавижу.

— Может быть, это значит, что ты ее любишь.

— Я так и думал, что вы скажете какую-нибудь такую ерунду.

— Джордж, я рад, что ты пришел. Я так и думал, что ты в конце концов придешь.

— Правда? А я не думал. И вообще, совершенно не важно, что вы думаете.

— Хочешь выпить?

— Нет. Розанов еще не уехал?

— Нет, насколько я знаю. Я не знал, что он собирается уезжать. Я его давно не видел.

— Он развратит и других, как развратил меня. О боже, я так несчастен. Стелла была последней соломинкой.

— Поговори со мной, дорогой.

— Вы любите разговоры, я знаю, жиреете на людских бедах, становитесь толстым и гладким и мурлычете.

— Мы все немощные создания, все наше добро перемешано со злом. Но это все же добро. Если мы искренне помолимся об очищении сердца, в некотором смысле наша молитва будет не напрасна. Я хочу тебе добра, так хочу. Ты должен меня простить.

— О, черт бы вас побрал. Слушайте.

— Да.

— Я хочу задать вам вопрос.

— Да. Что-нибудь вроде «есть ли Бог»?

— Нет, совсем не то.

— Или «есть ли жизнь после смерти»? «Должен ли я остаться со Стеллой»? «Надо ли мне расстаться с Дианой»?

— Не валяйте дурака, хватит шутить.

— Я не шучу. Я выражаю свои чувства к тебе, я о тебе беспокоюсь, я тебя люблю, я очень рад, что ты пришел.

— Я хочу… спросить вас.

— Да, да.

— В ту ночь… когда машина свалилась в канал… и Стелла была внутри… вы ведь были при этом, правда?

Священник поколебался.

— Да.

— Потому вы и были уверены, что я к вам приду?

— Это одна из причин. Для каждого духовного события всегда существует несколько причин разного рода.

— К черту. Вы там были, вы переходили железный мостик, я вас видел.

— Да.

— Теперь скажите мне, что видели вы.

— Что ты имеешь в виду?

— Что вы видели, что случилось.

— Было темно… Я видел, как машина вильнула и свалилась в воду.

— Нет, врете, вы этого не видели… а я, что я делал? Машина остановилась на краю, и я вылез. Ради бога, вы это видели? А видели, как я пытался столкнуть ее вниз?

— Нет, — сказал священник, успев спросить себя: какой ответ будет правильным?

— Я пытаюсь вспомнить, — сказал Джордж, — помогите мне.

Он подошел к священнику и взял его за руки у локтей, глядя ему в лицо сверкающими глазами.

— Прошу вас, умоляю, скажите правду, я должен точно знать, что случилось, это важно. Я вел машину… машина подошла к краю и остановилась, и я вылез… да остановилась ли она? Я вылез… что было потом? Я не вижу… я действительно обошел машину и пытался толкать ее? Или я это придумал? Ради бога, скажите мне, я вас умоляю об истине, умоляю.

Отец Бернард невольно отступил, вырвавшись из вцепившихся в него рук. Он сказал:

— Ты выскочил, когда машина падала с набережной. Конечно, ты не пытался ее толкать. Это был несчастный случай.

— Вы уверены, как перед Богом?

— Да.

Джордж не выказал облегчения. Боль исказила его лицо. Он пробормотал что-то вроде «какая жалость», а потом «я совершил нечто ужасное».

— Сядь, пожалуйста, — снова сказал отец Бернард, но Джордж не сел, а подошел к книжному шкафу и повернулся спиной в печальной позе кающегося, что невыразимо расстроило отца Бернарда. Джордж прислонился к книгам и, не отрывая от них лба, качал головой туда-сюда.

— Джордж, ты ведь ничего плохого не сделал Стелле?

Джордж повернул голову вбок и тусклым голосом произнес:

— Стелле? Нет.

Он повернулся к священнику, сунул руку в карман, вытащил что-то, два маленьких белых кусочка, и положил на ладонь. Он сказал:

— Я ее сломал, разозлился, но ее можно починить. Видите, это японская фигурка, из слоновой кости, человек с рыбой, рыбак с корзиной, видите, у него под ногой, и узор складок одежды — голова отломалась, но это можно починить. Все можно сделать, все можно. О, если б вы только знали, как я несчастен, как у меня сердце болит в груди. Все так черно. Такая тяжесть…

Отец Бернард воображал, как Джордж придет к нему, но ничего подобного не ожидал. Он был расстроен, испуган, растерян, не понимал состояния души Джорджа, но был уверен, что обязан немедленно что-нибудь сделать. Отцу Бернарду хотелось бы, чтобы Джордж сел и рассказал какую-то связную историю, потребовал, чтобы с ним поговорили, а не метался по комнате.

Он хотел обрести власть над Джорджем, держать его в объятиях и утешать, но не мог понять, как этого добиться. Он спросил:

— А где Стелла сейчас?

— Не знаю. В Друидсдейле, наверное. Я оттуда ушел. Я живу у Дианы. Мы собираемся в Испанию.

— Вы с Дианой?

— Да. Но все так ужасно, так черно, как отвратительный сон, и мне теперь придется все делать снова, с самого начала.

— Что делать? Что за ужасную вещь ты сделал?

— Ничего, ничего не делал. Я видел своего двойника, он нес молоток. Как можно украсть сознание другого человека, разве это возможно? Могут ли зло и добро поменяться местами? Ну, ну, мне надо идти.

— Ты никуда не пойдешь, садись вот сюда.

Отец Бернард твердо уперся ладонью Джорджу в грудь и резко толкнул его на софу. Коснувшись его, священник моментально ощутил прилив тепла и энергии. Он встал на колени на софе, придавливая ладонями плечо Джорджа и не давая ему подняться. Джордж боролся, но священник был сильнее.

— Сиди. Вот так. Расслабься. Не надо так уныло смотреть. Надеюсь, плакать ты не будешь. Я не верю, что ты когда-либо сделал или сделаешь что-нибудь ужасное. Единственный, кому ты вредишь, — это ты сам. Твой ум кипит гневом, раскаянием, скорбью и черной болью. Отпусти это все. Обратись к Богу. Не важно, что это значит. Пусть чудо прощения и мира воцарится у тебя в душе. Прости себя и тех, кого считаешь своими врагами. Я хочу, чтобы ты прочитал вместе со мной «Отче наш».

— «Отче наш»? — спросил Джордж. Кажется, он удивился и почти заинтересовался, — Прямо сейчас?

— Да. Ты ведь помнишь слова? Отче наш…

Джордж произнес, быстро, глядя на священника, который, упершись одним коленом в софу, все еще крепко держал его за плечо:

— Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя, яко же на небеси и на земли.

Он остановился и произнес:

— Господи, ну вы и шарлатан.

— Хлеб наш насущный даждь нам днесь.

— И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должникам нашим. И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Яко твое есть Царствие, и сила, и слава, во веки веков. Аминь.

Отец Бернард отпустил плечо Джорджа и уселся рядом. Они сидели молча, оба ошеломленные, осознавая только что происшедшее в этой комнате.

Джордж вздрогнул и встал.

— У вас, однако, старая магия работает как часы.

Отец Бернард тоже встал.

— Джордж, не уходи, прошу тебя, сядь, помолчим немного. Не нужно говорить. Позволь, я тебе принесу кофе, виски, бренди, что-нибудь поесть. Дай старой магии на тебя подействовать, потрудиться в тебе, побыть с тобой, воззови к ней. Повторяй старые заклинания. Иисус Христос пришел в мир спасти грешников.

— Воззвать к ней! Даже если все это ложь?

— Не может такого быть. Она пойдет тебе на пользу. Она тебе уже помогла сегодня. Если ты произносишь священные слова с искренним, смиренным, страстным желанием спасения — они будут услышаны. Позволь благодати затопить твое сердце. Помни — ничто не может встать преградой между нами и любовью Христовой.