Клуб маньяков

Вера на этом месте повествования подруги опустила головку на мое плечо. Я чмокнул ее в макушку. Опьянение владело мною безраздельно, мне все стало до лампочки, даже то, что я нахожусь в логове маньяков, просто обязанных меня уничтожить. А Алевтина продолжала рассказывать ровным бесцветным голосом:

– Но он не вернулся... Хотя, кто его знает. Может, звонил, не знаю. На следующий день я в больницу легла, несколько разрывов у меня оказалось. Врач сказал, что после длительного воздержания, нельзя так резво начинать – влагалище эластичность теряет.

– Ты хочешь сказать, что этот чиновник из Министерства экстремальных ситуаций до сих пор жизнью наслаждается? – спросил Алексей?

– Почему наслаждается? – удивленно посмотрела на него Алевтина. – Помнишь того типа, которого Митя Ворончихин с помощью Марины... ну... того...

– Циркулярной пилой распилил, – подсказала подруге Вера.

– А... Вдоль позвоночника... – одобрительно заулыбался Алексей, продолжая держать правую руку в кармане.

– На верстаке, в родовом гнезде пилили? – хихикнул я, вспомнив верстак и пилу Юрия Борисовича.

– Да нет, на даче у Ворончихина... – успокоила меня Вера. – У него тоже верстак есть.

– И другие иногда на меня набрасывались, – продолжала рассказывать Алевтина как бы сама себе. – Но не убегали. После ванной я отводила их в спальню, кормила, поила с подноса и потом накрепко прикрепляла ремнями к кровати. Они совсем не сопротивлялись. Прикрепив, вводила им определенную дозу экстази, – Емельян мне его давал, – задергивала шторы, включала красную подсветку и, сказав, что хозяйка их души придет с минуты на минуту, уходила готовиться к предпоследнему акту любовной трагедии...

Одевалась я всегда одинаково – красные туфельки на высоких каблучках, красные же чулки на поясе, черный бюстгальтер, черная маска на все лицо и черная же вуалетка. За несколько лет из сотни побывавших... нет из сотни пришедших ко мне мужчин, только трое догадались, что провели вечер не с Маргаритой, Маргаритой, которая отличается от меня, как небо отличается от земли... Догадались, но ничего не сделали...

Алевтина замолчала. Ожившие ее глаза смотрели сквозь меня. Она переживала случившееся.

– И почему же эти твои мужики не пытались ничего сделать? – переспросил я, как только счел паузу затянувшейся.

– Во-первых, не могли, а во-вторых, и не очень-то и хотели, им и так было хорошо...

– Представляю, что дальше было, – хмыкнул я. – Вдоволь насладившись полностью подвластным тебе мужчиной, ты клала головку на его мускулистое, пахнущее тончайшими дезодорантами плечо, клала головку и неторопливо со вкусом проедала ему шею...

– Да нет, не совсем так, – улыбнулась Алевтина. – Я, конечно, попробовала разок это сделать, но мне не понравилось. У сорокалетних мужчин знаешь какое мясо? Не разжуешь... Да и настроения после такого краденого секса не было...

– А что дальше? Что потом ты делала с ними? – спросил я, представляя, как Алевтина стоит у своего ложа и решает, как поступить с выеденным яйцом.

– Первых трех я отпустила... Сочла, что ничего предосудительного с ними не делала и потому опасаться мне нечего... Но после третьего Емельян сказал, с Митькиной подачи, конечно, сказал, что, во-первых, люди неблагодарны, и от них можно всего ожидать, а во-вторых, что глупо отпускать человеческий материал, который можно использовать в интересах клуба... И четвертого я оставила друзьям. Приняла после всего ванную, попила кофейку и ушла гулять на Лосиный остров...

– А что вы делали с этими мужиками после ухода Алевтины? – спросил я Лешу, поняв, что хозяйка квартиры закончила свою исповедь.

– Да ничего... – улыбнулся Алексей. – И все. Представь, что в двухкомнатную квартиру набивается человек десять...

– Человек десять маньяков, – уточнил я.

– Да, десять маньяков... И получается что-то вроде а-ля-фуршета. Там столик с бутербродами, там – с напитками, там – со сластями...

– А там, на высокой кровати, мужик лежит, наркотиками накаченный, – добавил я, удрученно покачивая головой.

– Да, – просто согласился Леша. – Ты же знаешь, что большинство членов у нас не пьют и не курят. Но потрепаться с друзьями, бутербродик с икоркой скушать и...

– И в теле человеческом между делом покопаться, любят все, – закончил я.

– Да, – согласился Леша и принялся меня рассматривать. То ли с сожалением, то ли с любопытством.

Я не выдержал его взгляда, отвел глаза, и они как-то само собой остановились на бутылке.

– Давайте выпьем! – предложила чуткая Алевтина. – Я только закусочки сейчас принесу...

И бросилась на кухню.

Вы, конечно, догадались, что она принесла. Ступню мужскую в газете «Московский комсомолец». Принесла на блюде и поставила на стол пальцами ко мне. И сказала голосом радушной хозяйки:

– Это для тебя сюрприз! Разворачивай.

Я уставился на ступню с выглядывающими из газетки пальцами... И тут же прищурил глаза – показалось, что они вылеплены из разноцветного пластилина. Схватил, развернул – точно, из пластилина! Обернулся к супруге, смотрю, а она от смеха покатывается.

– Это мы решили тебя разыграть... – сказала Алевтина, водку разливая. – Когда ты в магазин ушел, мы с Лешей все придумали...

– Она из пластилина любит лепить, – подтвердил последний, вынимая правую руку из кармана (пистолета в ней, естественно, не было). – В детстве в скульпторских кружках занималась... Кстати, все эти фигурки на серванте не из красного дерева, а из пластилина...

Пытаясь согнать с лица глупое выражение, я взял в руки газетный сверток, развернул и увидел кусок пластилина, по форме напоминавший ступню. Только три вышеупомянутых мною пальца были вылеплены со всей тщательностью.

– Я не успела остальное вылепить, – улыбнулась Алевтина. – Да и надобности в этом не было...

– И свет в холодильнике отключила... Чтобы не разглядел... – проговорил я, чувствуя себя полным идиотом. – Надо же так разыграть. Как ребенка. Как параноика безнадежного...

– Безнадежного параноика? Ну, это ты через край хватил! Ты у нас надежный параноик, – рассмеялся Леша.

– У меня еще ликер есть... – вслед за ним заулыбалась Наталья. – На кухне, в шкафчике. Мне принести или сам пойдешь?

Остаток вечера прошел замечательно. Когда мы с Верой рука под руку шли домой по вечернему Королеву, мои подозрения о маниакальной специализации литературного клуба казались мне смешными. «Параноик, точно параноик, – думал я, наслаждаясь неспешной прогулкой. – Надо же до чего додумался. И как они здорово надо мной посмеялись. Литературно, творчески. Молодцы! Без сомнения, это Лешка придумал. Чувство юмора у него будь здоров. Разыграли, сволочи. Теперь надо что-нибудь оптимистичное придумать с Вериными сережкой и платком и все будет тип-топ. Так, придумываем... Убийца идет к дому бабы Фроси через наш двор... И видит на садовом столике забытый платочек. И решает подкинуть его на место замышленного убийства. Потом думает, что к платочку неплохо было бы еще что-нибудь добавить... И видит на грядке щавеля подарок судьбы – сережку...»

Я так обрадовался своей выдумке, что не мог не поцеловать Веру. Она не стала сопротивляться, хотя прохожих, невзирая на поздний час, было достаточно.

А радоваться было нечему. Сочиненная мною версия хромала на обе ноги. Я забыл о Дике. Он непременно облаял бы чужака, зашедшего во двор.

А той ночью он не лаял.

Глава 3. Пятнадцать свитеров. – Начнем, пожалуй, с Ворончихиных.

Следующим утром теща была лапушкой. Смотрела ласково, кусок пирога из дому принесла. С осетринкой. В кои-то веки? А то все дочку подкармливала. То это вкусненькое принесет, то другое.

Теща всего на шесть лет старше меня. И относится ко мне теплее, чем обычная теща относится к мужу дочери. Я подозреваю это, исходя из аргументированных рассуждений. На дни рождения, к Новому году и ко Дню защитников отечества она дарит мне свитера. Их у меня уже штук пятнадцать. Хоть шерстяной музей имени тещи открывай.