Грудь

«Славы?» — удивляется доктор Клингер. «Несомненно, теперь все знают о случившемся, — отвечаю я. — Кроме китайцев и русских». «Но, во исполнение вашего желания, происшедшее сохранялось в глубокой тайне». «Да, но моим друзьям стало все известно. И здешний персонал тоже был в курсе, не все, но многие. Так что понадобилось немного времени, чтобы разнести этот слух обо мне». Верно. Но в общем и целом я полагаю, что к тому моменту, как это известие выйдет за пределы узкого круга ваших ближайших знакомых и достигнет ушей обывателей, никто этому не поверит». «Все подумают, что это шутка?» «Они подумают, что это забавная небылица, и они на некоторое время могут отвлечься от своих собственных горестей и послушать про вас». «А пресса?» «Там нет ни слова». «А я вам не верю, доктор Клингер». «И не надо. Я не собираюсь вас убеждать. Я вам уже сказал, что не считаю необходимым вступать в дискуссии. Сначала, конечно, вами интересовались, но на все вопросы ответы давались очень расплывчатые, чтобы обеспечить гарантированное вам право на неприкосновенность личности. Кое-кто продолжал настаивать на подробностях, но в конце концов этим репортерам надо же зарабатывать на жизнь, и они постепенно отстали и набросились на какую-то новую сенсацию». «Значит, никто не знает, что случилось?» «Никто, кроме вас, мистер Кепеш». «Может быть, лишь я один смогу им все рассказать?» «Тогда вы прославитесь, не так ли?» «Уж лучше стать знаменитым, рассказывая правду, чем распуская дурацкие слухи и безумные россказни в духе бульварных газетенок. И уж лучше пусть они узнают об этом от меня, а не от этих олухов и идиотов». «Разумеется, эти олухи и идиоты все переврут, невзирая на то, насколько тщательно и точно вы будете им об этом рассказывать. Они никогда не напечатают ваши слова в точном изложении — это вы должны запомнить сразу». «То-есть, вы считаете, что я неизбежно буду выглядеть глупой шуткой?» — «В глазах многих — да. Шуткой. Гротеском. Шарлатаном. Несомненно». — «Значит, вы мне советуете держать язык за зубами?» «Я ничего вам не советую, — сказал доктор Клингер, — я только напоминаю вам, что наш старый приятель с седой бородой, восседающий на своем золотом троне, все видит и все слышит». — «Мистер Реальный Мир?» — «Точно».)

Итак, разрешите мне закончить, вы, олухи и идиоты, упрямцы и скептики, друзья, студенты, родственники, коллеги, и все прочие незнакомцы, убогие и проклятые, вы все со своими миллионами разных отпечатков пальцев и лиц, разрешите мне, мои друзья млекопитающие, закончить стихотворением Рильке, которое называется «Архаический торс Аполлона». Возможно, моя исповедь, рассказанная здесь без изъятий, правдиво и точно, по крайней мере прольет новый свет на гениальные строки Рильке, особенно на его увещевание в финальной строке, которое является вовсе не выспренным сантиментом, как то нам казалось ранее. Так что давайте еще раз вслушаемся в эти строки — вы и я: