Суть острова. Книга 2 (Что может быть круче своей дороги?)

– Не хочу, Рик. Хочешь – допивай, хочешь – забирай, а я за весь день устал как собака и завтра будет не легче. Спрашивай, что надо и выметайся. Извини брат, но вымотался, спать хочу.

Мужик золото! Без лишних выгибонов дал мне полную раскладку по интересующему меня делу – а знает он много. Вот это, я называю, талант в человеке и совесть! Такой квартальный – клад для населения. Но когда он такой – не место бы ему там, гораздо лучшей участи заслуживает. Надо будет запомнить, да при случае к нам сманить… Берет – но в самую меру, по малости: типа, чашку кофе пропустит в кафешке забесплатно… (это я уже позже узнал), мелкий ремонт по дому даровыми силами местной коммунальной фирмешки, пол отциклевать, горшок починить… И никогда деньгами, и никогда от гангстеров. Принципы у него. Малопьющий, любопытный, толковый… ну, я ему и пообещал, что с этой школой мы проблему уладим и тем самым чуть разгрузим его заботы. Ухмыльнулся он недоверчиво, но спорить не стал и даже поблагодарил авансом…

Оказия выпала в четверг. Оказия – это не чистая случайность, а совокупность ожидаемых факторов, которые отнюдь не каждый день совокупляются. Мне Чокко, парнишку, из школы встречать, а я уже приметил драндулет с открытым верхом – на улице начало апреля, но, на удивление, все еще по-летнему тепло. В моторе том сидит теплая компания в три жала, без девушек, один из них старший брат обидчика, Пако Перейра, начинающий марафетный барыга. Я, естественно, ничего этого не знаю, просто случайно прохожу мимо. Одет я буднично: джинсы, кроссовки, легкий свитер на голое тело, без ствола (нож, однако, под джинсами над лодыжкой прикреплен, на всякий случай).

Парни чего-то там регочут ублюдочными голосами меж собою, а я уже рядом. Дальше было как по нотам.

Вдруг чувак, который проходил мимо теплой компании, словно бы споткнулся, замер. Парни смотрят на окаменевшую спину, машинально, без особого интереса, а чувак медленно разворачивается и вытаращивает глаза. И смотрит прямо на Пако. Потом разевает рот и сипит:

– Э, ты это кому сказал?

Ребята в непонятках, Пак в свою очередь пытается вылупить пошире свои полуиндейские глазки и спрашивает:

– Это ты мне? – Чувак также не отвечает на поставленный вопрос, а повторяет свой и видно, что – да, к Паку обращается.

– Ты что сказал, гондон, ну-ка повтори, что ты про меня тут тявкнул?

Мужик явно псих, либо обкурок, но не местный, по обличью – не при делах и думает, что если перед ним парни на несколько лет помладше, то можно борзеть… Это он зря так… Пак не трус, но втроем махаться проще, и Пак с приглашающей улыбкой смотрит на друзей… Друзья видят, что в мужике ничего такого особенного нет и согласны ассистировать…

Вот тут-то самый тонкий момент и наступает…

Я ведь не собираюсь избивать всех троих, не потому что мне кого-то из них жалко, а просто из целесообразности: мне нужна победа в войне, а не в отдельной битве. Но раньше надобно аккуратно развязать эту самую войну, и чтобы она не на мне одном замыкалась, и чтобы сулила выгоды, по крайней мере, одной из сторон, то есть – нам, мне. Я бью этого Пака в челюсть – и он падает. Драться ребята, быть может, и умеют, но скрывают свои умения: второй типчик почти рядом, стоит столбом, вместо того, чтобы двигаться и нападать. Я его бью кулаком в живот, в скромной надежде, что правильно соразмерил силу удара… Я – молодец, ювелир и замечательный умница: парень остался на ногах, но только потому, что задницей уперся в дверцу мотора. Вот он стоит, такой, и мучительно пытается не обосраться и не согнуться пополам, но внешне – просто осторожничает и не рвется в бой. А третий – на самом деле испугался, он младший, лет шестнадцать ему. Тем же двоим – около двадцати.

Пако начинает вставать, я за шиворот помогаю ему принять вертикальное положение, отхожу на шаг и опять бью в рыло, прицельно. Потому, как клацнула челюсть и заныло в костяшках, я угадываю: как минимум один зуб я выбил. Это превосходно. Конечно, руки свои, не дядины, – их следовало бы обуть в перчатки или в бинты, но ради такого результата можно и потерпеть разок. Пак, Пако, опять валится, не забывая при этом громко мычать, я же озираю поле битвы. Соратники его смирно стоят в двух метрах от меня. Звонок прозвенел за минуту до начала моего движения вдоль мотора и на улице довольно много школьной детворы средних классов. Наблюдатели и будущие рассказчики.

Горько, стыдно мне браниться при детях, даже в винегретном районе, уши и щеки у моей совести пылают от смущения, но посторонним этого не видно, а интересы дела требуют:

– И заруби себе на носу, пидорус латини! Еще раз на меня хвост поднимешь – вырву вместе с кишками! А вас по-настоящему накажу. Прочь, шакалы. Прочь, я сказал, падлы!

Один пинок попадает под ребра лежащему Пако, другой – посильнее – по автомобильной фаре. Всегда надо знать, куда и как сунуть ногой, тогда и результаты будут требуемые: фару разбить, Пака взбодрить, этих двоих вывести из ступора. Так оно и получается. Который цел и невредим, втаскивает поднявшегося Пака на заднее сидение, другой восстановил дыхалку и уже на водительском месте, ключом терзает зажигание…

Как бы не вознамерились они поутюжить меня мотором… Но – нет: дают по газам – и сгинули… Струсили конкретно. Мне все же урок: надо предусматривать, обязательно держать в поле зрения и в пределах досягаемости какую-нибудь полосу препятствий для автомобильных колес.

Они уехали, а я неспешным шагом продвигаюсь к зданию школы, ко внутреннему двору, через внешний, здоровенный пришкольный двор. Хоть этим хороши новостройки, что пространства много; а в центральных районах Бабилона, даже у престижных лицеев пришкольные участки крохотные, размером с местную баскетбольную площадку. Но там действительно учат, и там безопасно.

– Чокко, привет, Чокко! Как дела, как оценки?

– Нормально. – Чокко в некоторой досаде, что за ним пришли, типа как гувернант к недееспособному… Погоди, дорогой Чокко, это еще до тебя вести с полей не дошли… А как дойдут – одна твоя досада сменится другою, не сказать чтобы более легкой… Хотя, в первый момент, приятной, видимо…