Обманы зрения (СИ)

— Всё, — он устало плюхнулся в необстоятельное креслице, заскрипевшее под такой ношей, — хватит уже реветь. Все живы, ничего фатального не произошло. Ну, как к тебе на работу позвонить?

Ада молча откопала в недрах вновь обретенной сумки мобильник, потыкала в кнопки и протянула телефончик Ромашову. Тот вопросительно взглянул на Аду. «Дмитрий Борисович, главный врач», — просипела она довольно гнусаво. Антон кивнул и заговорил в трубку, внезапно разразившуюся потоком квакающих звуков.

— Здравствуйте, Дмитрий Борисович, — перебил он разоравшийся мобильник. — Меня зовут Антон Михайлович. Хочу вам сообщить, что сотрудница ваша, Ариадна Александровна, приехать на операцию не сможет, поскольку попала в небольшую автомобильную аварию и сейчас несколько неадекватна, — тут Ромашов не удержался, хмыкнул. Потом он послушал немного телефон и, как ни в чем не бывало, продолжил, — Да нет, никто не пострадал, всё более или менее в порядке… Нет, просто перенервничала, сидит вот, трясется и рыдает…Да кто-кто, она и рыдает, — на этом месте трубка опять расквакалась, а Антон Михайлович стал ее внимательно слушать, при этом удивленно поглядывая на Аду. — Я? — продолжил он, почему-то развеселившись. — А я — ее товарищ по аварии… Нет, не волнуйтесь, ничего с вашей драгоценной сотрудницей не случилось, да и не случится. Сейчас водки выпьет и успокоится…Да ладно, уж придется…В общем, на работе девушку сегодня не ждите, ей в себя придти надо…Нет, пока поговорить не может, ревет, я же вам сказал…Ну всё, всего доброго, не волнуйтесь, всё будет в порядке, — Антон решительно захлопнул крышку телефона и сунул его в Адину сумку.

— Ну, что? А теперь можно и в школу не ходить? — неожиданно весело поинтересовался он, протянул ручищу и постучал кулаком в стенку. Дверь кабинета тотчас отворилась, и вошел дородный важный официант. На столе очень быстро начали появляться соблазнительные тарелочки, вазочки и салатники с закусками. Густое ароматное лобио соседствовало с рулетиками из баклажанов с орехами, маленькие помидорчики и крохотные огурчики были крепенькими и пахли так, как будто их только что сорвали с грядки, зелени — целая гора, завитки сливочного масла — во льду, пухлый лаваш — горяч и душист. Венчал это гастрономическое великолепие запотевший графин водки. Официант молча и аккуратно разлил прозрачную жидкость в пузатенькие рюмки на смешных ножках, украшенных стеклянными шариками, пробормотал что-то, похожее на пожелание приятного аппетита, и исчез.

Ада заворожено смотрела на еду. Почему-то появилось такое ощущение, будто ей пришлось голодать по крайней мере неделю; впрочем, было неясно, сумеет ли она проглотить хоть один кусок.

Но есть хотелось ужасно.

Антон Михайлович Ромашов не успокоился, пока Ада не выпила три рюмки водки — сам он лишь едва пригубил — и принялся за еду. Ел он быстро и много — было видно, что сильно голоден.

Русское народное лекарство сделало свое дело. Ада согрелась и перестала трястись, ее щеки порозовели. Она принялась жевать крепко наперченную бастурму, заедая мясо лавашем и зеленью, ломать хлеб, прихлебывать воду из высокого стакана.

Принесли горячее — здоровенную тарелку с Вавилонской башней из дымящейся баранины водрузили посередине стола. Ада немедленно ухватила большущий ломоть, полила его вкусным белым соусом из мисочки и чуть не заурчала от удовольствия.

Это была не просто еда, это был символ… чего?!

Никогда в жизни не приходилось Аде так бездумно подчиняться людям и обстоятельствам. Никто и никогда не брал на себя труд решать за нее, что делать, когда делать, каким образом делать и когда остановиться. Да и зачем? Всё равно она привыкла идти своей дорогой, работать, как лошадь, везти свой хорошо нагруженный воз, не прося помощи, не подпуская близко к себе, безукоризненно «держа» спину и лицо.

Каким-то непостижимым образом едва знакомый мужчина, сидящий напротив и с явным одобрением наблюдающий, как она с аппетитом уминает мясо, легко миновал все ее заграждения и укрепрайоны, прошел мимо сторожевых башен и даже не заметил их. Он что-то делал для Ады — зачем? зачем? А всё равно! Он не обращал внимания на ее бормотание — просто отмахивался от него. Он сам откуда-то знал, что ей нужно. Это было непривычно, возмутительно и бесцеремонно.

Это безумно нравилось ей.

Она совсем не удивилась, когда Антон Михайлович Ромашов предложил свозить ее на своей машине на дачу к отцу — а продукты-то отвезти!

На Адиной же машине уехал водитель Алексей, на сервис, чинить фару и бампер — и этому Ада тоже не удивилась.

Огромный темно-серый «Майбах», похожий на доисторического мастодонта, лениво и самоуверенно покачиваясь бронированной тушей, втянулся на вымощенную разноцветным камнем площадку у входа в медицинский центр «Глаз-Алмаз» и безмолвно замер перед крылечком, украшенным затейливыми чугунными завитушками. Глухие тонированные окна чудища надменно сверкали отполированными стеклами.

Вслед за роскошным лимузином на территорию парковки стремительно ворвались два могучих черных «Гелендвагена». Один из них занял позицию справа от «Майбаха», другой пристроился сзади. Двери «Мерседесов» практически синхронно распахнулись, и из них высыпалась небольшая толпа крепких рослых мужчин в одинаковых чёрных костюмах. Часть из них мгновенно расположилась на каких-то, по-видимому, им хорошо известных позициях в нескольких шагах от лимузина. Остальные же встали вплотную к серой громадине, образовав живой забор из мощных спин. Чуть помедлив, один из охранников аккуратно открыл заднюю дверь машины.

Из мягких перламутрово-бежевых кожаных недр резво выскочил невысокий, особенно по сравнению со здоровенными бодигардами, подвижный человечек и сразу закрутил по сторонам головой. Сопровождаемый, и даже как будто подталкиваемый своим внушительным эскортом, он стремглав взлетел по небольшой лесенке и ворвался в вестибюль, чуть не врезавшись в дверь, которую едва успел распахнуть перед ним слегка ошалевший от подобной прыти привратник Пётр Петрович. У стойки администратора вся компания притормозила. Человечек вновь отчаянно заозирался, а затем вдруг неожиданно расплылся в улыбке.

Навстречу ему быстро шел директор и главный врач Центра Дмитрий Борисович Конкин.

— Приветствую вас, Лев Яковлевич, в этих стенах, — слегка натянуто улыбаясь, чопорно поздоровался с визитером Митя. — Рад, что вы выбрали для нас время.

— Здравствуй, здравствуй, Дмитрий Борисович, — ответствовал тот чуть монотонной скороговоркой. — Рад тебя видеть. Ну, приглашай, показывай, куда идти.

Митя повел гостя по лестнице на второй этаж, где в правом крыле находился его кабинет. Двое охранников последовали за ними, а остальные рассредоточились по зданию, явно беря его под тотальный контроль.

По пути Митя заводил своего спутника в различные помещения, демонстрируя диагностические кабинеты, уставленные сложнейшей аппаратурой, комнату отдыха персонала, зал для совещаний, помещение для пациентов, ожидающих очередного этапа обследования.

— Ну вот, консультационно-диагностическое отделение вы посмотрели. Желаете зайти в операционные или в стационар?

— Показывай, показывай всё, что есть, — всё той же глуховатой скороговоркой пробормотал в ответ юркий Лев Яковлевич, — когда я ещё до вас доберусь? — Процессия, сменив направление, проследовала по переходам, лестницам, кабинетам и палатам. Гость старательно заглядывал во все помещения, тщательно осмотрел главную операционную, задал сто двадцать семь вопросов, внимательно выслушал обстоятельные Митины ответы и даже посидел на кровати в палате стационарного отделения.

Наконец, осмотр Центра был завершен, и, похоже, не осталось ни одного закоулка в просторном трёхэтажном здании, который избежал бы внимания дотошного посетителя. Следуя за ним в свой собственный кабинет, Митя слегка кивнул сидящей в приемной Аде, приглашая последовать за собой.

Ада не сопровождала важного гостя во время его экскурсии по Центру — консультировала пациента. Войдя вслед за мужчинами в Митин кабинет, она молча уселась на мрачный кожаный диван, стоявший в углу комнаты. Ей требовалось прилагать серьезные усилия, чтобы не таращиться на маленького подвижного человечка с непропорционально крупной головой, подвижного, как ртуть — настоящего хозяина «Глаза-Алмаза», знаменитого на всю страну олигарха Льва Яковлевича Барковского, в определённых кругах известного под кличкой Баркас.