Спящая

– Мари, ты тут и ходишь в таком виде? – ужаснулась я.

Она покачала головой и показала на пол. Ее пальто, свитер и остальная одежда, вплоть до чулок, была раскидана по комнате.

Мари по-прежнему молчала и казалась рассеянной, словно пережила тяжелое потрясение.

– Слушай, Мари, пойдем к нам, – предложила я. – Я попрошу родителей позвонить твоей маме, и ты сможешь пожить в комнате для гостей, сама по себе, даже дверь можешь не открывать.

Она не отвечала. В комнате было слишком темно, и мне не было видно выражения ее лица. Но смотреть на нее было так холодно, что пришлось поторопиться. Я засунула ее руки в рукава пальто, надела на нее всю остальную одежду и вывела из квартиры. Я поймала такси, и мы поехали к нам. По пути Мари несколько раз обернулась. Понятия не имею, что она высматривала, но она не сводила своих холодных глаз с пейзажа, остававшегося позади.

Увещевания моей мамы и упрямое нежелание Мари возвращаться домой на какое-то время убедили ее родителей, и те позволили ей остаться у нас. Было решено, что она поживет какое-то время в комнате для гостей.

Я сама занялась всеми вопросами, связанными с той съемной квартирой, о существовании которой знали только мой брат, Мари и я. Мебели и прочей ерунды почти не было, поэтому я смогла все пристроить и расторгнуть договор аренды. Было очень трудно провернуть все это втихаря, но зато мне должны были вернуть депозит, и я решила оставить его себе, как плату за проделанную работу. Разумеется, они снимали квартиру совсем недолго и договор был расторгнут так внезапно, кроме того, мой брат просверлил в одной стене дырки, чтобы повесить полки, так что, в конце концов, депозит оказался с гулькин нос.

Ёсихиро умер, а Мари поселилась у нас, поэтому не было причин скрывать от родителей существование этой квартиры. Но если бы они узнали, то Мари пришлось бы еще раз вспомнить ледяной холод той комнаты, а мне было тошно от одной только мысли, что я это допущу.

Может, я пыталась загладить свою вину за ту мысль, что если даже Мари умерла, то в этом нет ничего страшного.

Я вернулась домой как раз к ужину. Мари сидела между моими родителями, словно была их дочерью.

– А ты, конечно, опаздываешь, – сказала она с улыбкой. – Приступим?

Отец, который больше не мог ждать, набросился на еду. Комната наполнилась паром, стало жарко, мама, улыбаясь, поставила на стол горшок, крепко держа его прихватками.

– Любимое блюдо Мари – куриное карри! – воскликнула она.

Как только я уселась, то протянула Мари большой сверток, перевязанный красной ленточкой.

– Это подарок. Просто получила кое-какие незапланированные денежки.

По совершенно непонятной причине отец принялся хлопать в ладоши.

Мари широко улыбнулась и слегка прищурилась:

– У меня такое чувство, будто сегодня мой день рождения.

Дождь превратился в снег, который тихо падал на землю, образуя сугробы.

Мари сказала, что будет спать в моей комнате, а я предложила переночевать в комнате для гостей и поиграть в видеоигры.

Она сидела на своем футоне, развернутом прямо рядом с моим, и подаренная мной синяя пижама смотрелась на ней теплой и уютной. В комнате было совершенно темно, а в мире, существующем только за окном, где кружились в хороводе снежинки, все было белым-бело. Свет от телевизионного экрана падал на наши футоны. Ведущий теленовостей сообщил нам, что в Токио этой ночью снова пройдет сильный снегопад.

– Забавно, в прошлом году вообще не было снега, – сказала я.

– Разве не было? Я ничего не замечала, поэтому не помню, – улыбнулась Мари. – Да, без сомнения, это был странный год. Словно сон. Вот что мне интересно, как ты думаешь, мое состояние улучшилось за этот год?

– Похоже на то, – засмеялась я.

– Кем он был? – спросила Мари.

Она говорила о моем брате.

– Я не думаю, что он был человеком. Я правда так не думаю, – ответила я, насыщая эти слова максимально возможным смыслом.

Разумеется, он был всего лишь энергичным и харизматичным молодым человеком, но поскольку он умер так внезапно и бессмысленно и до момента своей гибели наслаждался жизнью, насколько мог, то само его существование обретало особое значение.

– Каждый раз, когда я думаю о своем брате, то возникает странное ощущение, словно мне в лицо брызнул ослепительный свет. Я представляю, как он выглядел, когда улыбался, вспоминаю его голос, его лицо, когда он спал… и начинаю сомневаться, а был ли он на самом деле, понимаешь, если он был, то, возможно, теперь его никто не заменит. Так я чувствую.

– Ты тоже? – спросила Мари.

– Готова поклясться, и Сара тоже.

– Все, кто был с ним знаком.

Кто же вышел из этой схватки победителем – Мари или Сара? На мгновение я серьезно задумалась над этим вопросом. Но было сложно судить, кто же вырвался вперед. Благодаря Ёсихиро они обе очутились там, где не предполагали оказаться.

– Весь прошлый год я много размышляла над тем, как же моя жизнь дошла до этой точки, – сказала Мари. – Мне кажется, что я в тот день, в аэропорту, влюбилась, а потом вдруг очнулась и увидела, что в итоге попала сюда. Словно вокруг меня пустота, и я могу только идти и идти вперед, находясь в самом сердце ночи. Мало-помалу я начала задумываться над тем, откуда я могу заново строить свою жизнь, но такого пункта не было. Я задавала себе вопрос, что за существо был Ёсихиро. Но, увы, это тоже не имело значения, смысла не было ни в чем. Я могла только решать, где мне улечься и заснуть.

Я сидела, глядя в пространство, и вспоминала ту сцену в отеле, образ Сары, когда она посмотрела на меня, личико ее сына, такое знакомое и ужасно дорогое, и от этих мыслей меня начала бить дрожь. Я вспомнила, как Мари прожила этот год, как она ходила, темная и тихая, словно тень самой себя, а я сама где-то рядом с ней преодолевала трудные времена.

Я залезла под одеяло.

– Слушай, Мари. Для нас обеих это был странный год, словно мы жили в неком ином пространстве, чем все остальное время, и двигались на другой скорости. Мы словно были заперты в каком-то очень тихом месте. Я уверена, что если мы позднее оглянемся и посмотрим на этот отрезок наших жизней, то он приобретет свой уникальный цвет и станет отдельным моментом.