Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте»

Из прессы (хроника)

23.00–24.00 Из ДК доносятся выстрелы. Специалисты ФСБ по переговорам с террористами пытаются вступить в контакт с бандой. Бандиты потребовали на переговоры президента Владимира Путина. Заявили, что в противном случае всех перебьют.

Заложники по телефону сообщают, что террористы заминировали все здание. Информация о том, что отпустили иностранцев, не подтверждается. В зале находятся более шестидесяти граждан других государств. Директор ФСБ Патрушев и глава МВД Грызлов доложили Путину о развитии событий вокруг Театрального центра и принятых мерах. В кабинете президента также находятся премьер-министр Михаил Касьянов и глава кремлевской администрации Александр Волошин.

Террористы объявили, что в случае штурма за каждого убитого или пострадавшего бойца их группы будут убиты 10 человек из зала.

Судя по звонкам на радиостанцию «Свобода», в Москве в квартиры чеченцев вламываются какие-то люди, забирают и увозят мужчин. Не исключено, что это самочинные действия российских национал-шовинистов, затевающих чеченские погромы. Или операция ФСБ.

В Театральном центре на Дубровке снова слышна стрельба.

В зале

Катя Стародубец, 20 лет, дочь Дарьи Васильевны Стародубец:

К ночи чеченцы стали очень злые. То ли из-за убийства этой девушки, то ли уж не знаю… Но ощущалось, что они нарочно нагоняли на нас постоянный страх – специально стреляли, кричали. Эти очереди автоматные в потолок и куда-то еще… Страх накатывал при этих очередях такой, что я просто на пол бросалась. То есть это было бессознательно, буквально вот моментально – даже не пыталась себя сдерживать при этом.

Анастасия Нахабина, 19 лет, чертежница из Подлипок Московской обл. (партер):

На пол бросались все и, не знаю как, тут же втискивались под кресла, даже люди крупной комплекции. И мы, с Виктором, моим соседом, лежали рядом, и, когда чеченцы стреляли, он до того сильно сжимал мою руку в кисти – у меня аж синяки появились…

Сергей Лобанков, режиссер по пластике, руководитель детской труппы «Норд-Оста» (балкон):

Примерно часа через три после захвата, боевики на сцене снова стали стрелять в воздух и громко кричать. Террористы, которые охраняли зал снаружи, вбежали, передергивая затворы автоматов. Заложники попадали на пол, прикрываясь спинками кресел, которые успели за эти пару часов отвинтить. Шахидки при этом кричали, чтобы все встали, что кресла все равно никого не спасут.

Потом, когда все успокоились, боевик поднялся на сцену и сказал: «Можете отдыхать. До утра, скорее всего, ничего не будет. Считайте, что вы у нас в гостях». Кто-то громко крикнул: «Это вы у нас в гостях!», но ответной реплики не последовало.

Из прессы

«Комсомольская правда» (постфактум):

Бараев по сотовому телефону позвонил в Катар Зелимхану Яндарбиеву, представителю Масхадова в мусульманских странах:

– У нас снаружи много камикадзе, которые готовы работать и ждут звонка. Около ста камикадзе… у них законные российские паспорта, московская прописка. Мы запустим второй этап, и тогда они увидят, что мы здесь готовы ко всему.

Насчет «ста камикадзе» Бараев рисовался. Но несколько смертников действительно были. Ночью Ясир (Абу Бакар) позвонил по мобильному Ахъяду Межиеву:

– Почему нет свадьбы?

«Свадьба» – кодовое слово для обозначения второго этапа теракта. Имелись в виду женщины-бомбы. Их еще называют «невесты Аллаха». Вот потому и «свадьба».

Шахидки сидели в одной из съемных московских квартир и ждали, когда за ними приедут.

Межиев… после звонка посадил двух чеченок-шахидок в свою машину и поехал в центр столицы. Долго колесил по городу – выбирал, где побольше народу. В итоге остановился у кафе «пирамида» на Пушкинской площади. Здесь всегда многолюдно. «Невесты Аллаха» должны были подорвать себя в толпе…

Из прессы (хроника)

00.05–00.45. Внутри здания вновь раздаются автоматные очереди. Представитель ГУВД сообщает, что террористы угрожают взорвать здание, если начнется штурм. В связи с угрозой взрыва сотрудники силовых структур расширяют кольцо оцепления, освобождая от людей пространство, которое может оказаться в зоне огня. С улицы Мельникова начинают убирать машины. Пожарные раскатывают рукава для подачи воды на случай пожара в ДК.

Депутат Госдумы от Чечни Аслаханов связался по телефону с террористами.

Участники событий

Асламбек Аслаханов:

В штабе, который был наспех создан в помещении госпиталя для ветеранов, мы пытались анализировать, что и как. Сколько человек в банде, кто возглавляет, какие задачи ставит, какое там количество людей? Это сейчас фантазия у многих работает, говорят, что боевики до захвата два месяца в ДК работали, выучили все входы и выходы и т.д. Но то, что поначалу люди уходили оттуда через служебные выходы, окна и подземные коммуникации, свидетельствует, что это досужие вымыслы. Только когда журналисты стали показывать, что вот, люди сбежали из ДК через этот вход, – а террористы ведь тоже смотрели программу, – они немедленно перекрыли этот путь.

Потом мне сказали, что из ДК идут телефонные звонки, заложники по мобильным разговаривают с родственниками, а информация от родственников стекается в штаб. И естественно, ФСБ уже развернуло свою аппаратуру, стали прослушивать все телефонные звонки в этой зоне. И картина начала вырисовываться. Сколько их, во что одеты, какое количество вооружения, чем обвязаны, какой взрывчаткой и т.д. Я попросил: «Дайте мне номер телефона любого, кто сидит в зале, я хочу позвонить боевикам». Мне говорят: «Нет, вам этого делать не нужно». – «Почему?» Мне объяснили. Оказывается, там уже был такой случай. Кто-то из московских чеченцев позвонил своей девушке, которая была в зале. А боевики у нее забрали телефон, сами ответили на звонок. Он просит: отдайте телефон моей девушке, я хочу с ней поговорить. А они отвечают: «Ты, по акценту, чеченец?» – «Да». Ну они на него и наехали: «Ты козел! И все вы козлы московские, предали чеченцев и сидите в Москве, когда мы там гибнем! Мы захватили этот «Норд-Ост», и ты свою сучку можешь уже не увидеть!» Поэтому, мне сказали, вам не нужно туда звонить.

Но я настаивал, мне дали длинный номер, который начинался с 8-902, и я тут же позвонил. Прямо из штаба. Ответила девушка, я сказал: пожалуйста, передайте трубку старшему из боевиков. Она говорит: «Мы не знаем, кто старший». Я говорю: «Ну, любому из боевиков дайте». Она дала. Взял молодой человек: «Слушаю. Чего тебе?» Я говорю: «Я Аслаханов, вы меня знаете?» – «Не знаю». – «Ну, старшему передай, он меня знает». И вдруг слышу, как он кому-то говорит: «Эй, какой-то мусор Аслаханов с тобой хочет говорить!» Тот взял трубку. Я говорю: «Я такой-то. Ты, наверное, слышал». – «Да». Ну и я по-чеченски стал ему говорить: «Что вы делаете? Вы что – приехали с женщинами, с детьми воевать? Это против всех чеченских законов! Вы весь наш народ позорите! Немедленно отпусти детей и женщин! Говори свои условия, что ты требуешь, но сначала отпусти всех детей и женщин, а потом начнем переговоры!» Но он стал хамить, как и с предыдущим чеченцем. Снова: мы шахиды, а вы козлы, вы в Москве сидите, когда мы там погибаем… И я сорвался. Со мной никто никогда таким тоном не разговаривал, у нас вообще не принято старшим грубить ни при каких условиях. Я говорю: «Ты еще сопляк со мной разговаривать таким тоном! Если ты думаешь, что я тебя боюсь, давай я приду туда! У тебя оружие, а не у меня. Или даже с безоружным вы встречаться боитесь?» Вот такой был разговор. А в конце я сказал: «Вот мой мобильный телефон, запиши и перезвони мне, когда остынешь. То, что ты делаешь, – это страшное, чудовищное преступление, никогда тебе Всевышний не простит этого».

Тут Ястржембский мне говорит: «Было бы хорошо, если ты обратился к московским чеченцам, чтобы они пришли сюда и оказали помощь». И мы вышли к телеканалам, я выступил, сказал: «Прошу чеченцев, всех, кто может! Подъезжайте сюда, чтобы остановить это чудовищное преступление!..» И буквально через тридцать – сорок минут все известные и неизвестные чеченцы были там – Хаджиев, братья Джабраиловы, Бажаевы – ну, многие. И стояли всю ночь, их в штаб не пропускали, они говорили: мы предлагаем свои жизни. Пустите нас в заложники. Если должна пролиться кровь, то мы хотим, чтобы первой пролилась наша, чеченская кровь. Потому что иначе, мы знаем, после штурма «Норд-Оста» начнутся массовые погромы чеченцев по всей России. И в Чечне начнется настоящий геноцид, истребление нашего народа. Поэтому мы должны войти в зал в обмен на заложников…