Банк

— Ой, неправ ты, соседушка! Вот ты — и есть новое. Кто у нас был у власти до этого, да и есть сейчас? Коммунисты! Ты же ко времени так называемой «перестройки» сформировался уже вполне зрелым мужчиной и потому мог правильно осмысливать все то, что происходило все последние годы, и ближайшее будущее принадлежит таким, как ты: через лет так десять — пятнадцать, когда этот смутный период в истории России, дай Бог, закончится или хотя бы начнет угасать, люди твоего поколения будут делать политику и вершить судьбы нации, а эти, как ты говоришь, «в бейсболках», только начнут постигать истины жизни, а я уж, поди, буду лежать в земле сырой, а если Бог простит, — и тут хозяин перекрестился, — и Царство небесное обрящу, хотя нельзя мне на это надеяться, недостойному! — и опять перекрестился.

— Может быть, и есть тут твоя правда. Но, ты знаешь, меня вся эта суета мало занимает — я, наоборот, поменьше об этом думать стараюсь.

— Ага! — Чувствовалось, что соседу подобный ответ только и был нужен. — Страна летит к черту, земли по республикам распихали, в Чечне наших мальчиков убивают, американцы нами командуют, по Питеру спокойно ходить нельзя — а тебе по фигу?

— Михалыч, — попытался отмахнуться от него Влад, — отстань, не начинай, у меня голова еще не прошла, и, ты же знаешь, спорить я на такие темы не люблю.

— Вот они, нынешние! — сказал хозяин. — В стране бардак, а им — хоть бы хны! Маша! Иди на нашего аполитичного соседа полюбуйся!

— Да ну вас! — донеслось из кухни. — Пили бы меньше, а политический, не политический — мне все одно.

— Михалыч, — вдруг осенила гостя внезапная догадка, — а ты тоже, что ли, на старые дрожжи…

— Тс-с! — поднеся палец к губам, предостерег его от продолжения фразы сосед. — Не выдавай! И действительно, шел бы ты спать: час-другой — и оклемаешься.

— Твоя правда. — Влад поднялся, подал хозяину, как бы благодаря его за прием, руку. — До свидания, теть Маш! — крикнул.

— До свидания, соколик! — услышал в ответ, еще раз махнул Михалычу да отправился к себе. Конечно, поспать было бы совсем неплохо, но прежде решил собрать раскиданную вокруг одежду, поочередно повесил на плечики пиджак, брюки, убрал носки, на всякий случай — ничего не потерял? — пошарил по карманам пиджака, вынул вдруг скомканную бумажку, расправил — аккуратным женским почерком на ней были выведены семь цифр и имя: «Жанна». «Позвонить, что ли? — пронеслась мысль в голове. — Хотя: зачем? Взяла вчера, отправила куда подальше, как мальчика. И для чего телефон дала? Из вежливости? А, возьму да позвоню — за спрос денег не берут».

Подошел к телефону, снял трубку, стал набирать номер, но сбился. Набрал опять. После двух длинных гудков услышал.

— Здравствуйте, вас слушают!

Голос был женский, но явно не походил на голос новой знакомой, а Влад знал, что живет она с отцом и сыном, других дам у них в семье не было, так что вполне уверился в том, что просто не туда попал, но на всякий случай сказал:

— Добрый день! Будьте любезны, Жанну!

— Это я, — послышалось в трубке.

— А это — я, — не будучи подготовлен к тому, что это именно она оказалась у телефона, произнес он.

— «Я» — это замечательно, но может быть, вы сможете еще и представиться?

— Вам, Жанна, звонит Влад — ваш вчерашний кавалер.

— A-а, еще раз здравствуйте. Только для меня вы теперь не кавалер, а чемпион по употреблению водки. Кстати, знаете, ваше чудесное приветствие напомнило мне один известный анекдот: наркоман, находясь дома, только что принял дозу, и вдруг раздается стук в дверь. Подойдя к ней, он спрашивает: «Кто там?» — «Я!» — раздается снаружи. «Я?!» — удивляется наркоман.

— Смешной анекдот.

— Да, смешной. Сын в школе наслушается, а потом мне пересказывает. Как ваше самочувствие?

— Уже лучше.

— «Уже» — понятно. А было?

— Было — не очень.

— Немудрено. Чем закончился столь чудесный вечер?

— Ничем особенным. Потихоньку разошлись, я — один из первых.

— Почему так?

— Вы неожиданно исчезли, и мне стало скучно.

— Ну, прежде чем я неожиданно исчезла, вы неожиданно напились, и, надо полагать, вам-то под влиянием алкоголя все ж было несколько веселее.

— Я напился? Я вполне бодро себя чувствовал.

— Да? Значит, я мало вас знаю. Раньше мне почему-то казалось, что если человек за восемь минут выпивает четыреста граммов водки, а когда после этого встает из-за стола и его пошатывает, то бодрости здесь мало.

— Да, вы меня знаете плохо. Я достаточно быстро реанимировался.

— Ну, все равно уж было поздно, мне надо было домой.

— Я бы вас проводил.

— Ой ли? Мне почему-то показалось, что вы на меня обиделись.

— Нет, обижаться — не моя прерогатива. Может быть, был чуть сердит, и то одну секунду, но нет, не обиделся, ни в коем случае.

— Правда? — Казалось, это сообщение ее обрадовало.

— Правда. Кстати, вы уже составили себе план на сегодняшний вечер?

— Интересно вы задаете вопрос. Хорошо, если план уже составлен, что вы скажете?

— Я скажу, что мне жаль, потому что я вас хотел сегодня куда-нибудь пригласить.

— Ну, и при чем здесь какой-то план? Я всегда его могу изменить.

— О-о, значит, вы непостоянны — это не может не тревожить.

— Вы глубоко заблуждаетесь. Нет существа, более постоянного, чем женщина. В мои планы на вечер входило приготовление пирога — но я с таким же успехом могу сделать это и завтра днем. Но вы еще не передумали?

— Насчет приглашения?

— Да.

— Не передумал. Куда вы хотели бы пойти?

— Фу, какой официоз. Полагаюсь на ваш вкус.

— Чудесно. В девятнадцать ноль-ноль — нормально?

— Чем же плохо? Но где?

— Вы скажите, где живете, я за вами зайду.

— Ой, боюсь, как бы вы не заблудились. А живу-то я не так далеко от Ильиных — давайте у их подъезда внизу.

— Ровно в семь?

— Ровно в семь.

— Ну что же, тогда — до встречи!

— До встречи!

Положил трубку на место. «Получилось! Хотя — что получилось? Пройтись под руку под луной? Ладно, поживем — увидим».

Сбросил тапочки, упал на постель. Взял с тумбочки будильник — половина первого, времени еще — масса, но на всякий случай завел на пять пополудни — мало ли? Положил голову на подушку, опустил потяжелевшие веки и уж собрался предаться сладкому сну, как заверещал телефон, мелькнула мысль не поднимать трубку, но ведь все равно сработает автоответчик, и сразу вспомнилось, как Семеныч в последний раз кричал: «Если спишь — проснись и сними трубку, а если тебя просто нет дома, то где же ты тогда лазаешь, черт возьми!», потянулся и снял ее с аппарата.

— Привет! — послышался голос Косовского.

— Здравствуй, — ответил.

— Как состояние?

— Поправил уже.

— Ага, ясно. А классно ты того качка вчера уделал!

— Пиррова победа. Принес в жертву здоровье.

— Да ладно пургу гнать! Дай тебе волю — ты еще бы столько выпил.

— Ну, — сказал Влад, — если к водке еще и закуску — то, может быть, и выпил.

— Ты знаешь, я, вообще-то, просто так звоню. Но меня один вопрос свербит — ты что вчера с Ларисой сделал?

Влад попытался напрячься и вспомнить, делал ли он что-нибудь вчера с бывшей подругой. Не получилось.

— А я с ней что-то делал?

— Ты с ней пять минут в баре посидел и смылся, а она вернулась к столу и как давай на всех наезжать! Я и то еле ноги унес. Что ты ей там наговорил?

— Не помню. Но, пожалуй, вряд ли нечто особенное.

— Ну, понятно. Ладно, извини за беспокойство.

— А как там у тебя, нормально? Что с твоей девицей стало?

— С ней все хорошо. Лежит рядом, жует яблоко и передает тебе привет.

— Хе! Ну и ты ей от меня передай.

— О’кей! Ладно, пока!

— Пока!

Положил трубку, подумал-подумал, выдернул шнур из розетки, зарылся в подушку и спокойно уснул.

III

Тетя Маша была права — проснулся бодрым и свежим, насколько можно быть бодрым и свежим после пьянки с раннего вечера до глубокой ночи и последующего опохмела. Потянулся, вскочил, сделал несколько движений руками — чуть размялся. Подошел к полочке с компакт-дисками, провел по ним пальцами — не то, не то, хотелось что-нибудь быстрое, зажигательное, взгляд на «Motorhead» — нет, слишком громко, лучше «AC/DC». Поставил сборник, включил сразу с «Thunderstruck». Побежал в ванную, пустил воду.