Как потерять друзей & заставить всех тебя ненавидеть

— Во-первых, здесь мы не называем их секретарями, — пояснил он. — Они личные помощники. И во-вторых, «просто» не означает это, — указал он на мою одежду. — Это кодовое слово, означающее хаки и тенниску. Обратись к Дану, чтобы он отвел тебя в «Гэп».

— «Гэп»? — с недоверием повторил я. — Могу я отнести эти расходы на счет журнала?

Грейдон рассмеялся:

— Как прошел перелет?

Я воспринял это как намек.

— Спасибо за билет в бизнес-класс, — сказал я чуть ли не с подобострастием. — Для меня это многое значит.

— Я это сделал? — искренне удивился он. — Ошибка.

— Ну, если тебя утешит, меня пересадили классом ниже.

Он снова засмеялся.

— Ну что ж, я рад, что ты приехал. — Он опять уселся за стол. — Поболтайся тут с месяц, побывай на нескольких собраниях, оглядись. Если сработаемся — отлично, а нет — значит, нет.

Меня насторожило, что он даже не упомянул о желании Сая встретиться со мной. Но я промолчал, рассудив, что сейчас не время об этом спрашивать.

— Послушай, спасибо за эту возможность, — начал я, стараясь, чтобы мои слова звучали искренне. — Для меня это действительно многое значит. Вряд ли я мог бы пожелать для себя место лучше.

Грейдон угрожающе прищурился.

— Тебе кажется, что ты уже у цели? — спросил он. — Жаль тебя разочаровывать, но ты еще пока в первой комнате. — Он помолчал. — Не пойми меня превратно, это действительно кое-что значит, но в то же время этого далеко не достаточно. Поверь мне, в этом городе куча людей, которым удалось попасть в первую комнату, но они не смогли продвинуться дальше. Тебе потребуется минимум год, чтобы обнаружить в глубине первой комнаты тайный ход, ведущий во вторую. Со временем, если тебе улыбнется удача, ты найдешь такой же ход в третью. Всего таких комнат семь, и ты пока лишь в первой из них. Не забывай об этом.

Позже я узнал — это фирменная речь Грейдона о «семи комнатах», с ней он выступал перед всеми «новобранцами». По сути это было теорией достижения успеха в рамках ночного клуба. Сейчас я походил на подражающего знаменитостям юнца в «Студии 54», легендарном в восьмидесятом клубе диско на Пятьдесят четвертой улице на Манхэттене, где собирались самые богатые, знаменитые и модные люди того времени. Фейс-контроль в клубе был настолько жесткий, что туда пускали даже не всех знаменитостей, так как Стив пытался создавать правильное общество. Люди подбирались по принципу: не важно, знамениты вы или нет, вы просто должны понравиться в конкретный момент. Ему удалось пройти при входе фейс-контроль Стива Рубелла, [25] но еще было очень далеко до того, чтобы нюхать кокаин из выреза платья Маргарет Трюдо [26] в комнате для VIP-персон. Его речь напомнила мне то, что Гордон Гекко сказал Баду Фоксу в фильме «Уолл-стрит»: «От тебя потребовалось многое, чтобы попасть ко мне. Вопрос в другом: на что ты пойдешь, чтобы здесь остаться?»

Карьера самого Грейдона была довольно стремительной. Он родился в 1949 году в семье летчика Королевских военно-воздушных сил Канады и вырос на окраине Оттавы. Свою первую работу редактора журнала получил в 1974 году в «Канадиан ревю». В 1978 году он приехал в Нью-Йорк и устроился в «Тайм», откуда ушел через семь лет в 1985 году, чтобы начать выпускать «Спай» вместе с Куртом Андерсеном, и пробыл редактором этого журнала целых шесть лет. После «Спай» его пригласили редактором «Нью-Йорк обсервер». И наконец, в 1992 году он стал руководителем «Вэнити фэр».

Когда наша встреча с Грейдоном закончилась, Дан повел меня знакомиться с Мэттом Тирнауэром и Эйми Белл, редакторами, которые должны были стать моими журнальными «гуру». Мэтт и Эйми — или «мэттиэйми», как все их называли из-за того, что они практически никогда не разлучались, — работали с Грейдоном еще со времен «Спай» и были к нему ближе, чем кто-либо в «Вэнити фэр». Они не были парой, но так понимали друг друга с полуслова, что могли закончить предложение, начатое другим. Как и все, кто принадлежал к ближайшему окружению Грейдона, Мэтт и Эйми старательно делали вид, что относятся к царящей в «Конде наст» атмосфере, словно заимствованной из сериала «Просто фантастика!», как к совершенно абсурдной, как к источнику для постоянных насмешек и шуток. И все же они не осмеливались на ее полноценную критику. Это скорее напоминало защитный механизм, один из способов показать, что они не воспринимают происходящее в «Конде наст» слишком серьезно. Казалось, они застряли в эпизоде «Сумеречной зоны» и хотели дать вам понять, что в отличие от остальных исполнителей очень даже знают, что происходит странное.

В то время Мэтт и Эйми были редакторами отдела «Тщеславие» и делили офис, расположенный со стороны здания, выходящей на Мэдисон-авеню. У многих старших редакторов были свои кабинеты, и наиболее престижными считались те, окна которых смотрели на Сорок четвертую улицу. Они располагались по левую сторону главного коридора, ведущего от стола секретаря к офису Грейдона. Этот коридор еще называли «подиумом» из-за того, что люди старались не просто ходить, а дефилировать по нему на тот случай, если их заметит босс. Дело в том, что Грейдону не нравилось, когда его сотрудники без дела болтались по редакции, поэтому время от времени он даже рявкал на тех, кто, по его мнению, вел себя так, словно им нечем заняться, говоря, чтобы они «пошевеливались».

Эйми взялась познакомить меня с остальными сотрудниками и начала с Уэйна Лоусона, должность которого имела довольно витиеватое название «Ответственный художественный редактор». Позже Грейдон делился со мной, что, добавив к должности слово «ответственный» или «старший», можно создать у человека впечатление о повышении, не наделяя его при этом реальной властью. Следующей была Элайс О'Шонесси, «Ответственный редактор», за ней Джордж Ходгман и Дуглас Стрампф, старшие редакторы, отвечающие за статьи. Наконец мы добрались до офиса Элизабет Зальцман, легендарного в «Вэнити фэр» «Руководителя отдела моды». Элизабет не нуждалась в причудливых названиях для своей должности, чтобы почувствовать собственную значимость. После того как Эйми представила нас друг другу, Элизабет указала на фотографию на ее столе, где был запечатлен Сай Ньюхаус, укачивающий на руках младенца, и попросила угадать, кто этот малыш. Несколько секунд я изучал фотографию, пытаясь представить, на какую из знаменитостей похож карапуз, но все напрасно.

— Сдаетесь? — спросила она.

— Да.

— Это я! — воскликнула Элизабет и рассмеялась.

Нетрудно угадать, что за этим, казалось, невинным спектаклем скрывалось предупреждение: «Не связывайся со мной».

Следующей после офиса Элизабет была гардеробная. Эйми объяснила, что ее освободили для меня, но некоторое время мне придется делить ее с неким Крисом Лоуренсом. Я не мог поверить, как по-царски со мной здесь обращались. «Подожди, пока об этом узнает Сири!»

— Неужели все сотрудники «Конде наст» пользуются такой привилегией? — с благоговением пролепетал я.

— Что?

— Персональной гардеробной.

— Думаю, вы не совсем меня поняли, — ответила она. — Это будет вашим кабинетом.

— Что?!

После того как Эйми оставила меня одного, я осторожно просунул голову в дверь. Бог мой! Больше всего меня удивили не размеры этого чулана, который был не больше кладовки для щеток, а его обитатель — точная копия Грейдона Картера в миниатюре, вплоть до черного галстука в горошек.

— Привет, — сказало видение, поднимаясь и протягивая мне руку. — Я Крис Лоуренс.

Криса, 25-летнего референта, привели в журнал Мэтт и Эйми, чтобы переложить на него часть своей работы. Сам он называл себя «мальчиком-мажором с восточного побережья» и, к моему удовольствию, оказался законченным англофилом. «Одевайся, как англичанин, думай, как еврей», — ответил он на мой комплимент его внешнему виду. Крис засыпал меня вопросами о группах из Манчестера, о которых я никогда не слышал, и спросил, какой мой самый любимый фильм о Джеймсе Бонде. Когда я ответил, что «Из России с любовью», мы сразу нашли с ним общий язык.