Разберемся по-семейному

— Да, такова моя фамилия. Поговаривают, что таков же и образ жизни. Кстати, зачем вам нужно направлять на меня эту штуку? — Барский не спускал глаз с незнакомца. Тот был невысок, но коренаст, с шеей борца. Лысину обрамлял венчик седоватых волос. Нос у него был пуговкой, на лице невинное выражение. Но вот глаза производили совершенно другое впечатление. Полуприкрытые тяжелыми веками, под густыми и неожиданно черными бровями, они говорили, что этот человек имеет непосредственное отношение к органам, во всем мире считающимися «компетентными».

Револьвер отправился в кобуру под мышкой, а в руке у него появилась красная книжечка-удостоверение.

— Меня зовут Василий Петрович Игнатов. Я работник службы безопасности некоего предприятия…

Барский опустил руки.

— Это вы следили за квартирой Наташи Малютиной прошлой ночью?

Тот уныло кивнул.

— Как тот кот, что караулил мышиную нору с другой стороны. Если бы нас было двое, можно было бы перекрыть заднюю дверь, и, глядишь, что-нибудь и получилось бы.

— По тому, как складываются дела, — сказал Барский с симпатией, — вы ожидаете, что мальчик Фима появится здесь сегодня. Как насчет остограммиться?

Игнатов провел рукой по лысине.

— А закусь у него есть? А то у меня с самого с ранья росинки маковой во рту не было. Вообще-то нам уже сказали, чтобы мы полностью положились на ФСБ и не мешали им работать. Но мы-то знаем, что родное гэбэ переменилось только на словах. Начни вы применять к нему свои спецметоды ведения допросов, и весь проект можно считать загубленным. А на нем держится весь завод.

— В старые времена оборонные заводы доверяли госбезопасности приглядывать за своим персоналом.

— Так то ж когда было! — присвистнул Игнатов. — А нынче нам предоставили полную самостоятельность. Придумываете что-нибудь новенькое — получите госзаказ и выходите на экспорт. А сели в говно — не обессудьте, можете клепать сковородки и грильницы. Так что мы тоже присматриваем за своими кадрами.

Барский пригласил его на кухню, достал из холодильника початую бутылку «Абсолюта», банку оливок и, разлив водку в стаканы, протянул один Игнатову.

Тот опрокинул стакан и, с удовлетворением крякнув, принялся за оливки. Он уселся верхом на стул и бросил взгляд на стопку конвертов.

— На черта вам понадобилось их отпаривать, если вы не собирались снова их заклеивать?

— Я поначалу думал заклеить, а потом решил, что не стоит. Их уже отпарили и склеили до меня. Да и уж больно мерзкий вкус у клея.

— Особенно после водки, — согласился Игнатов. — Было что-нибудь интересное?

Барский решил поделиться информацией в надежде получить что-нибудь взамен.

— Сюда после исчезновения хозяина пришли счета за телефонные звонки. Сотовая уточнила, откуда он звонил, поскольку принимали его по областной сети. Чуть ли не из Бологого.

— Черт, это я знаю. Он был также в Клину.

— Да? — Клин находился на полпути между Москвой и Тверью. — Это точно?

— ФСБ подняло всех ментов в городе и области отсюда и аж до Питера, чтобы проверить заправочные станции. Но их не так-то легко проверить. Там же никакой отчетности. Многие работают в четыре смены и пока найдешь сменщиков, которые вспомнят этот допотопный автомобильчик, пройдет уйма времени. Так вот, Лифшиц заправился в Клину в день своего исчезновения, а на следующий день — отметился в Вышнем Волочке. Там же ему выписали штраф за стоянку в неположенном месте. Квитанция так и осталась неоплаченной.

— Но вы-то ищете его здесь.

Игнатов пожал своими массивными плечами.

— Здесь его можно ждать с таким же успехом, как и в любом другом месте. По крайней мере, здесь, в городе, у меня есть связи. Если хотите знать мое мнение, то я думаю, что наш парниша припрятал где-то свою машину, потому что уж больно она заметная. Нанять такси или купить какую-нибудь «копейку» за полштуки или занять ее на время у приятеля несложно. Кроме того, есть еще автобусы и самолеты.

— Но сейчас его ищут по всей стране.

— Естественно. Но только теперь. Он же нам такие истерики закатывал по поводу того, как он, дескать, устал от постоянной слежки. Сволочь какая! Вся страна не устала, а он, видите ли, устал! — Совершенно искренне возмутился он. — Ну и наши посчитали во сколько обходится круглосуточная слежка за ним — и прослезились. Вот и получилось, что наше юное дарование смылось за неделю до того, как его начали искать. А до этого он мог делать все, что ему заблагорассудится.

— Его правда, никто не видел?

— Точно. Никто. — Игнатов допил стакан и печально посмотрел на пустую бутылку. — У него там еще не осталось этого добра? Да, и кстати, может, сухарики найдутся?

Барский нашел новую бутылку и разлил ее по стаканам. Игнатову он налил, не жалея.

— Вы ведь не случайно появились здесь именно сегодня. Вы знали, что здесь кто-то есть.

— Я плачу одной старушке напротив по чирику в день, чтобы она держала меня в курсе, — язык Игнатова начал слегка заплетаться, и ему не удалось закурить сигарету с первого захода.

Барский поднес ему горящую зажигалку и спросил, глядя в глаза:

— Что будет, если вы найдете Лифшица?

Игнатов глотнул и пожал плечами.

— Н-не знаю. М-мне велели найти его. Может быть, его посадят. Дай-то Бог. Мы вложили в его сраные ракеты киеву тучу бабок, и государство не потерпит, чтобы всякие, вроде этого Сруля Мордухаевича, валяли с ним дурака.

— Насколько я знаю, планы правительства не зависят больше от господина Лифшица, — резко сказал Барский. — Мне сказали, что его допуск к работе с секретными материалами был ограничен несколько месяцев назад, а теперь он вообще лишен его. Вам не удастся даже отвести его на рабочее место. Если они захотят его уволить, им придется встретить его у ворот завода, потому что дальше его не пустят.

— Да ну?! — выдохнул Игнатов и, моргая своими маленькими глазками, уставился на Барского.

Барский подлил водки в его стакан и продолжал:

— Давай-ка начистоту, дружище. Ты его ищешь потому, что он нужен лично тебе. Как и лично мне.

— Действительно? — неубедительно прозвучало в ответ.

— Так получается. Ты возглавляешь службу безопасности на заводе. Другими словами, командуешь вахтерами на воротах. Допусками персонала занимается первый отдел, ФСБ и еще несколько работников секретных служб. — Барский придержал свой стакан у рта, видя по выражению лица Игнатова, что он попал в точку. — Когда Лифшиц не вышел на работу, тебя послали узнать в чем дело. Найти его не удалось. Тогда этим делом занялись другие. Но ты продолжаешь выслеживать его. Чего ради?

— А что, разве есть закон, запрещающий делать это?

— Есть закон, запрещающий убийство, — холодно ответил Барский.

— Ну, ты, бляха-муха… — Игнатов начал подниматься из-за стола.

Барский наклонился и толкнул его в кресло.

— Заткнись и слушай. Если бы я поделился своими соображениями с Зацепиным или с ФСБ, тебе бы сейчас было жарко. Пока что ты — единственный известный нам человек, находившийся неподалеку от квартиры Наташи, когда там прикончили Насоса. Ну, и что ты на это скажешь, отставная ментура?

Игнатов сделался красным, как рак. Подавшись вперед, он заорал на Барского:

— Слушай, ты, курва!.. Ты что, намекаешь на то, что я прирезал этого гондона? Я хоть человек и не молодой, но из тебя эту дурь выбью!

Барский небрежно ткнул его пальцем в основание горла. Хватая воздух ртом, толстяк рухнул в кресло. Барский снова наполнил его стакан, улыбнулся и сказал:

— Выпей. Разве я сказал, что думаю, что это твоих рук дело? Если бы я так думал, ты был бы уже в другом месте. Я просто опасаюсь, что тебе запретят заниматься этим делом. А именно этого и следует ожидать.

Игнатов с ненавистью взглянул на него.

— Хорошо. Но если ты попробуешь выключить меня из этого дела, мы еще посмотрим кто кого. — Он залпом осушил стакан. — На самом деле, мне плевать на твоего Лифшица. Ты знаешь такого Ризвана Казиева? По глазам вижу, что слышал о нем. Ну, так вот. Похоже, что он интересуется Лифшицем. А мне от Казиева надо кое-что получить.