Кузнечик сын кузнеца (рассказы) (СИ)

- Я люблю тебя!

«И это всё?»

- Выходи за меня замуж…

- Я согласна… только…

- Что?

Вопрос повисает в воздухе. Сейчас она счастлива. Он это чувствует и больше не переспрашивает. Сказанный вслух вопрос может разрушить их хрупкое счастье.

«Где мы будем жить?»

«Я сниму квартиру».

«Как мы будем жить?»

«Я буду работать за троих».

- Следующая остановка «Театральная».

- Нам выходить… - шепчет он.

- Почему здесь? – спрашивает она.

- Я купил билеты в театр на пьесу Ионеско…

- Неужели «Носорог»?

- Да. «Носорог».

Кассы театра закрыты табличками «Все билеты проданы». Кто-то в конце подрисовал угловатую стрелку. Возможно, там за углом спрятались бедные спекулянты.

У входа в театр шум и столпотворение. Толпа гудит, словно растревоженный улей.

- Добавьте ещё одну билетёршу!

- Аншлаг у них понимаете, а мне отдавили ногу.

- Простите… ещё раз простите…

Людской поток вносит их в двусветное фойе. Очередь в буфет, очередь в гардеробную.

- Займи очередь в буфет, - приказывает он. – А я в гардероб. Давай мне свой плащ.

Очередь в буфет движется быстрее. Он старается не потерять её из виду; какой-то парень помогает ей нести тарелки. За стойкой у колонны пока есть свободное место.

- Бинокль будете брать? – спрашивает гардеробщик. – Потом подойдёте без очереди.

- Что? – переспрашивает он. – А-а-а, нет, не буду. Повести на один номерок. Спасибо.

Звенит первый звонок. Он поторапливается.

- Ты взяла красную икру? – удивляется он.

- И шампанское… - усмехается она.

«Чёрт. Это же так дорого».

«Смотря для кого».

«Билеты. Цветы. Шампанское. Икра. Чтобы тратить деньги их нужно вначале заработать».

«Не очень-то свежее замечание. А ты оказывается скряга».

Звенит второй звонок и вдогонку третий.

- Пойдём… - говорит он и протягивает руку.

Зрительный зал, словно муравейник. Суета сует. Словно в театре день открытых дверей и зал заполнился безбилетными зрителями, у которых одна цель найти лучшие места под солнцем. Они протискиваются между кресел. На их местах уже кто-то сидит.

- У вас какое место? – спрашивает он у пожилого мужчины.

Мужчина сидит без движения: лицо бледное, глаза закрыты.

- Простите, - обращается он к его спутнице. – Но вы сидите на наших местах. Вот посмотрите наши билеты.

Пожилая женщина сидит без движения: лицо бледное, глаза закрыты.

- Эй, очнитесь! – требует он и трогает мужчину за плечо.

У мужчины падает голова.

- Ой-ой-ой! Он кажется…

- Умер! Зачем ты его тронул?

Диктор объявляет:

- Уважаемые зрители выключите мобильные телефоны. В театре фото и видеосъёмка запрещена.

Вытирая на ходу слёзы, она попятилась назад.

- Куда ты?!

- А-а-а! Я, кажется, забыла в плаще телефон. Нужно срочно звонить в 03. Может быть, ещё можно его спасти.

- Подожди! Номерок у меня…

Пожилой мужчина поднимает голову. Открытые глаза блестят холодным расчётом.

- Марта, взгляни, как я их объегорил, - говорит он свой спутнице.

Она по-прежнему сидит с закрытыми глазами.

- Ну, хватит прикидываться… они уже ушли, - говорит он и трогает её за плечо.

У Марты падает голова.

От слабеющего в зале света смолкают голоса. В первых аккордах прелюдии здесь доминирует труба. Бурные аплодисменты настраивают всех на определённый лад. Пьеса Ионеско. «Носорог». Тишина. Занавес. На сцене уже актёры.

Он догоняет её у выхода, потому что она не смогла распахнуть массивную дверь.

- Твой порыв. Ты уверена? – спрашивает он.

- Я по-другому не могу… - её решительный взгляд, её решительный жест. – Помоги мне открыть дверь!

«Зачем нам чужие проблемы?»

«Нам? Ты хотел сказать мне».

«Я думал, ты меня любишь».

«Причём здесь это. Нужен поступок, а не твои слова».

Он распахнул дверь в фойе, и она очутилась в зеркале. В бесконечном пространстве, где каждое движение скопировано: шаг направо повторяет шаг, взмах руки – один в один, только лицо с испорченным макияжем, словно чужое лицо постороннего человека, у которого может быть другое мнение. Когда случается беда, люди должны думать одинаково.

- Куда ты? Наш гардероб там…

В это время гардеробщик, как ни в чём не бывало, пьёт с вареньем чай.

- Что, что с вами?! – вскрикнул гардеробщик, увидев их помятый вид. – На вас лица нет.

- Скорей! – вскрикнула она. - Дайте мой плащ. Вот номерок… тридцать три…

- Как, вы уже уходите?! – удивился гардеробщик. – Такой спектакль! Зрителей полон зал. Может, вы всё-таки передумаете?

- Нам нужно срочно позвонить! - подхватил он. – Дедушка в зале, по всей видимости, умер.

- Примите мои соболезнования, - доставая платок, сказал гардеробщик. – Смерть в театре об этом только можно мечтать. О-хо-хо. Сколько ему было?

- Кому? – переспросил он.

- Вашему дедушке, - гардеробщик отхлебнул чаю. – А чёрт, горячий.

- Это посторонний дедушка! – возмутилась она. – Он просто сидел на нашем месте…

- И вы его того… придушили. Ха-ха-ха. - Гардеробщик ехидно засмеялся. – Ну ладно, ладно не горячитесь… я пошутил. Дедушка не ваш, тогда зачем понапрасну суетиться. Спектакль кончится. Приедут санитары. И всё…

- Как всё?

- Вынесут…

- Гардеробщик, вы чёрствый человек, - сказала она. – Дайте мой плащ я всё равно буду звонить.

- Ну хорошо… сейчас… сейчас… ваш номерок… тридцать три. – Гардеробщик развернулся и, бубня себе под нос, исчез среди верхней одежды… - Как они будут звонить? Связи-то нет…

В эту волнительную минуту он хотел быть как можно ближе к ней, поэтому и обнял за талию. Она, естественно, не сопротивлялась.

Гардеробщик наконец вернулся и, положив на прилавок куртку и шубу, вежливо добавил:

- Пожалуйста.

- Что это?!! – восстала она.

- Шуба… - спокойно сказал гардеробщик.

- Какая шуба? Я была в плаще! – не унималась она.

- По всей видимости, норковая… кх-кх-кх. А ваш плащ… не знаю, не знаю. Вы мне дали номерок тридцать третий? Тридцать третий. А там куртка и… шуба.

- Я вам не позволю издеваться над моей девушкой! - заступился он. – Только дура может одеть весной шубу.

- Зря вы так, - обиделся гардеробщик. – У меня здесь в гардеробе ещё одна женская шуба висит.

- Не смейте её сюда приносить! - предупредила она.

- Да. Нет. Конечно… я не об этом… - успокоил гардеробщик. – С хозяйкой той шубы я знаком лично. Она умница, ведущая специалистка гидрометцентра. Может, холодный фронт надвигается.

Как бы подтверждая свою версию, гардеробщик указал на верхний ряд окон, где в тусклом свете фонарей кружились белые хлопья, похожие на гагачий пух.

- Что же нам делать? – она посмотрела наверх и на её глазах снова выступили слёзы.

- Ждать, когда закончится спектакль, - в очередной раз успокоил гардеробщик. – Зрители разберут свои польта… но и тогда… ваш плащ… возможно, и найдётся. Хотя я и не очень-то в это верю.

«Разве ты не видишь, он над нами издевается?»

«Вижу. Его бессмыслицу, глупость, чушь».

«Так останови его. Сделай что-нибудь, если ты меня по-прежнему любишь».

«Я люблю тебя! Поэтому готов на всё».

Его дыхание сделалось глубоким; сердце подхваченное порывом решимости бешено застучало. Почувствовав неладное, гардеробщик двинулся задом.

- Где кабинет директора?!! – завопил он.

- Директора нет… - парировал гардеробщик. – Он в командировке.

- Мне плевать… - не унимался он. – Так, где же?

- Наверху… по лестнице направо…в тупике.

- Жди меня здесь, я сейчас!

В его беге ощущалась лёгкость. Только избранным судьбоносные решения приходят сверху.

- Пока его нет, вы бы надели шубу, - попросил гардеробщик. – А то от лежания мех портится.

«Почему бы нет», - подумала она и надела шубу.

Гардеробщик хотел выдать витиеватый комплимент, но не успел. Его привлек шум зрительного зала. По зеркалу, словно предчувствуя будущий хаос, пробежала еле уловимая рябь. Двери под напором распахнулись и из зала, давя друг друга и толкаясь, высыпалась очумелая публика.