ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах

До того как Ланарк прочитал буклет, им владела восторженность, не имевшая определенных причин. С утра, с самого своего пробуждения в птицелете, под лучами солнца, он чувствовал, что вскоре окажется в центре важных событий, в месте, где ему предстоит произнести публичную речь, которая изменит мир. Встреча с Уилкинсом, катализатором и Озенфантом-Монбоддо не повлияла на его ожидания. Он был ошеломлен, но — что радовало — и они были растеряны. Однако его сбила с толку программа ассамблеи. Словно бы он увидел чертеж гигантской машины, которую собирался вести, и понял, что совсем не владеет техникой дела. Что значила запись: «Доклады. Прения. Голосование»? Что за «лоббирование» и почему оно совмещалось с трапезами? А прочие делегаты разбираются в этих предметах?

В галерее скопилось очень много народу, на другом конце софы обосновались двое мужчин, которые пили темное пиво из пинтовых кружек и глазели вниз, на фигурки спортсменов на освещенном солнцем поле. Один из них произнес радостно:

— Как здорово быть в Проване и все это наблюдать.

— Разве?

— О, бросьте, Один, вы не меньше других потрудились, чтобы эта ассамблея состоялась.

Второй собеседник мрачно отозвался:

— Хлеба и зрелищ. Хлеба и зрелищ. Недолгий период сносных доходов и длительные праздники, когда нас обдирают как липку, а потом — бах! Под нож. Прован обратится в очередной Большой Неназываемый Регион.

Ланарк вмешался взволнованно:

— Простите, вы недовольны состоянием этого города?

Густая шевелюра мрачного собеседника была абсолютно белой, телосложением он напоминал борца, а розоватым потрепанным лицом — боксера. Смерив Ланарка злобным взглядом, он проговорил:

— Думаю, я имею на это право. Я здесь живу.

— Тогда вы сами не знаете, как вам повезло! Я из региона, где санитарная ситуация близка к катастрофе, и блестящие условия в Проване меня просто поразили…

— Вы делегат?

— Да.

— Значит, вы прибыли только что и по воздуху.

— Да.

— Ну так не рассказывайте мне о Проване. У вас начальная стадия комплекса Гулливера.

Ланарк холодно процедил:

— Не понимаю вас.

— Первый упомянутый в письменных источниках обзор местности с воздуха — это тот случай, когда Лемюэлю Гулливеру, человеку здравомыслящему и бесхитростному, позволили встать на ноги рядом со столицей Лилипутии. Он узрел ухоженные фермы, а среди них — дома, улицы, общественные здания, где суетился маленький народец. Его поразила очевидная изобретательность и предприимчивость правителей, служащих и простых работников. Прошло два или три месяца, пока ему открылись их тупость, жадность, продажность, зависть, жестокость.

— Вечно вы, пессимисты, попадаетесь в ловушку разочарования, — весело заговорил веселый собеседник. — С одного расстояния предмет выглядит светлым. С другого — темным. Вы заменяете оптимистический вид его противоположностью и думаете, что нашли истину, но основательный исследователь учитывает все возможные виды, как светлые, так и темные.

Мрачный оскалился:

— Поскольку едва ли не каждый предпочитает праздничную сторону, счастье, что находятся такие, кто готов взглянуть, как обстоят дела со сточными трубами.

— Простите, что задержалась. — Красная Девушка поставила на стол поднос. — Я подумала, что будет забавно попробовать гэльский кофе.

— Рад, что речь зашла о сточных трубах, — взволнованно подхватил Ланарк. — Я прибыл из Унтанка, где возникла проблема как раз со стоками. Фактически будущее целого региона ставится под угрозу — я хотел сказать, решается — на этой ассамблее, и я послан, чтобы выступать в защиту. Но программа, — (мрачный пренебрежительно махнул рукой), — ничего не говорит о том, где и когда мне выступить. Не можете ли вы что-нибудь посоветовать?

— Не стоит в первый же день браться за серьезные вопросы, — вставила Красная Девушка.

— Будущее проблемных регионов, — неспешно произнес мрачный, — обсуждается и решается обычно в одном из подкомитетов.

— В каком подкомитете? Где и когда он соберется?

— Цель этого приема — дружеское общение. — Красная Девушка выглядела расстроенной. — Не оставить ли скучные материи на потом? Их и без того будет выше головы.

— Помолчите, дорогуша, — оборвал ее мрачный, — Уилкинс знает все ходы и выходы. Спросите лучше его.

— Послушаете, — вставила Красная Девушка, — я отведу вас к Настлеру. Он знает все обо всем и собирается скоро встретиться с вами в помещении Эпилога. Он мне сам сказал.

— Кто такой Настлер?

— Наш король. В некотором роде. Но важности в нем нет нисколько, — уклончиво отвечала Красная Девушка. — Трудно объяснить.

Мрачный захохотал:

— Это джокер. От него вам толку не будет.

Ланарк открыл портфель, сунул туда программу ассамблеи и встал.

— Как я понимаю, ваша работа состоит в том, чтобы помогать мне в затруднительных случаях, — обратился он к Красной Девушке. — Я хочу поговорить лично с обоими: с Уилкинсом и с Настлером. С кем я могу встретиться в первую очередь?

— О, с Настлером, конечно. — У Красной Девушки явно отлегло от сердца. — Он инвалид, с ним кто угодно может встретиться в любое время. Но не желаете ли прежде выпить кофе?

— Нет.

Ланарк поблагодарил мрачного и вслед за Красной Девушкой двинулся в толпу.

Уимз и Монбоддо по-прежнему здоровались с новоприбывшими, однако очередь у двери сделалась явно короче. Проходя мимо, Ланарк слышал голос распорядителя:

— Премьер Мултан из Эфиопии. Председатель Фу из Ютландии. Протопресвитер Гриффит-Повис из Ярроу.

Красная Девушка вела его по внешнему коридору, пока они не уперлись в дверную панель без петель и без ручки.

— Вот дверь. Идите туда.

— А вы не пойдете?

— Если вы собираетесь говорить о политике, я лучше подожду снаружи.

Нажав на гладкую поверхность, Ланарк заметил на ней большие буквы:

ЭПИЛОГ

Текст на верхних колонтитулах ЭПИЛОГА

Ланарк вошел в комнату, по архитектуре не имевшую ничего общего со зданием, которое он только что покинул. По ту сторону дверь была рельефная и с ручкой, потолок обрамлял тонкой работы карниз с акантовым узором, имелось высокое окно-фонарь, где виднелись верхушка каштана и старый каменный дом напротив. Остаток помещения заслоняли мольберты с большими картинами, его изображавшими. В комнате, более яркой и чистой, чем реальная, каждый раз находилась высокая красивая девушка с длинными светлыми волосами; она полулежала, иногда обнаженная, иногда одетая. Та же самая девушка, правда не столь умиротворенная и аккуратная, как на портретах, стояла сейчас у двери в плотном переднике, заляпанном краской. Крохотной кисточкой она пририсовывала листики к дереву, видневшемуся за окном, но при виде Ланарка остановилась и, указав за картину, проговорила:

— Он там.

— Да-да, сюда, пожалуйста, — пригласил чей-то голос.

Ланарк зашел за мольберт и обнаружил плотного мужчину, который, опираясь на подушки, полулежал в низкой кровати. Лицо, вокруг которого топорщились завитки нечесаных волос, отличалось скульптурным благородством черт, но впечатление портил отпечаток боязливости и даже трусости. На довольно замызганную пижамную куртку был накинут вязаный жакет, ничуть не чище; на одеяле, прикрывавшем колени, громоздились книги и бумаги; в руке незнакомец держал ручку. Потихоньку смерив Ланарка взглядом, он указал ручкой на стул: