Чапаев и пустота

. Он сказал, что ему это нужно для работы. Можете себе представить?

– Могу, – сказал Чапаев. – А почему бы тебе его не послушать?

Я изумленно посмотрел на него.

– Вы что, серьезно советуете мне это сделать?

Он кивнул.

– А зачем?

– Ты же сам сказал, что в твоих кошмарах все меняется с фантастической быстротой. А любая однообразная деятельность, к которой ты возвращаешься во сне, позволяет создать в нем нечто вроде фиксированного центра. Тогда сон становится более реальным. Ничего лучше, чем делать записи во сне, просто не придумаешь.

Я задумался.

– Но для чего мне фиксированный центр кошмаров, если на самом деле я хочу от них избавиться?

– Именно для того, чтобы от них избавиться. Потому что избавиться можно только от чего-то реального.

– Допустим. И что, я могу писать про все-все, что здесь происходит?

– Конечно.

– А как мне называть вас в этих записях?

Чапаев засмеялся.

– Нет, Петька, не зря тебе психбольница снится. Ну какая разница, как ты будешь называть меня в записках, которые ты делаешь во сне?

– Действительно, – сказал я, чувствуя себя полным идиотом. – Просто я опасался, что… Нет, у меня действительно что-то с головой.

– Называй меня любым именем, – сказал Чапаев. – Хоть Чапаевым.

– Чапаевым? – переспросил я.

– А почему нет. Можешь даже написать, – сказал он с ухмылкой, – что у меня были усы и после этих слов я их расправил.

Бережным движением пальцев он расправил усы.

– Но я полагаю, что совет, который тебе дали, в большей степени относится к реальности, – сказал он. – Тебе надо начать записывать свои сны, причем стараться делать это, пока ты их помнишь в подробностях.

– Забыть их невозможно, – сказал я. – В себя придешь, так понимаешь, что это просто кошмар был, но пока он снится… Даже и непонятно, что правда на самом деле. Коляска, в которой мы сейчас едем, или тот кафельный ад, где по ночам меня мучают бесы в белых халатах.

– Что правда на самом деле? – переспросил Чапаев и опять закрыл глаза. – На этот вопрос ты вряд ли найдешь ответ. Потому что на самом деле никакого самого дела нет.

– Это как? – спросил я.

– Эх, Петька, Петька, – сказал Чапаев, – знавал я одного китайского коммуниста по имени Цзе Чжуан. Ему часто снился один сон – что он красная бабочка, летающая среди травы. И когда он просыпался, он часто не мог взять в толк, то ли это бабочке приснилось, что она занимается революционной работой, то ли это подпольщик видел сон, в котором он порхал среди цветов. Так вот, когда этого Цзе Чжуана арестовали в Монголии за саботаж, он на допросе так и сказал, что он на самом деле бабочка, которой все это снится. Поскольку допрашивал его сам барон Юнгерн, а он человек с большим пониманием, следующий вопрос был о том, почему эта бабочка за коммунистов. А он сказал, что она вовсе не за коммунистов. Тогда его спросили, почему в таком случае бабочка занимается подрывной деятельностью. А он ответил, что все, чем занимаются люди, настолько безобразно, что нет никакой разницы,