ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах

— Привет.

— Я не хотела тебя будить.

— Как Сэнди?

— Ведет себя очень тихо, но, думаю, всем доволен. Просторно, есть где побегать. Кроме того, Сладден живет в безопасной зоне, так что зловония, конечно, нет.

— Здесь тоже нет зловония.

— В ближайшие двадцать четыре часа, уверена, даже ты его заметишь.

Защелкнув чемоданчик, она сказала:

— Я хотела забрать вещи еще тогда, но боялась, что ты неожиданно нагрянешь и устроишь истерику.

— Когда это я закатывал истерики? — бросил он раздраженно.

— Не помню. Конечно, отчасти это твоя беда, так ведь? Мы со Сладденом часто говорили о тебе, и он думает, что от тебя была бы очень большая польза, если бы ты умел высвобождать свои эмоции.

Он лежал застывший, сцепив кулаки и зубы, чтобы не закричать. Рима поставила чемодан у изножья кровати и села на него, комкая в руках носовой платок.

— Ланарк, не хочется делать тебе больно, но я должна объяснить, почему ухожу от тебя. Ты думаешь, я жадная и неблагодарная, предпочла Сладдена, потому что он гораздо лучший любовник, но дело не в этом. Женщину может устроить и самый неуклюжий любовник, если он в других отношениях дает ей счастье. Но ты ни на минуту не перестаешь быть серьезным. На мои обычные меняющиеся настроения ты смотришь как на пыль, легковесную и бесполезную. Ты живешь так, словно исполняешь обязанность, словно должен непрерывно анализировать свою жизнь и исправлять ее. Помнишь, когда я была беременна и сказала, что хочу девочку, ты заявил, что хочешь мальчика: пусть ребенка любит хоть один из родителей? Ты все время старался меня уравновесить, как лодку с плохой остойчивостью. Ты не добавил мне ни радости, когда я была счастлива, ни горя, когда я была несчастна, ты сделал меня самой одинокой женщиной в мире. Не то чтобы я любила Сладдена больше, чем тебя, но жизнь с ним кажется свободной и открытой. Не сомневаюсь, что и для Алекса так будет лучше. Сладден с ним играет. А ты бы только объяснял ему то одно, то другое. — Ланарк молчал. — Но нам иногда бывало хорошо вместе, так? Ты был мне другом — я не жалею, что встретила тебя.

— Когда я смогу повидать Сэнди?

— Я думала, ты скоро отправляешься в Прован?

— Нет, если Сэнди остается.

— Позвони предварительно и можешь приходить в любое время. Телефонный номер и адрес есть у Фрэнки. Нам понадобится няня.

— Скажи Сэнди, мы скоро увидимся и я буду часто его навещать. До свидания.

Рима встала, помедлила с чемоданом в руке и добавила:

— Уверена, ты был бы счастливее, если бы почаще жаловался.

— А если я стану жаловаться, ты полюбишь меня и захочешь остаться? Нет, тогда тебе будет легче меня покинуть. Так что не думай…

Он замер с открытым ртом, потому что неизбывное горе копилось в горле, пока не вырвалось наружу громким бесслезным всхлипом, похожим на икоту или на медленное тиканье деревянных часов. Влага залила его глаза и щеки. Он простер руки к Риме, она тихо проговорила: «Бедный Ланарк! Ты в самом деле страдаешь», тихо вышла и тихо закрыла за собой дверь. Наконец Ланарк перестал рыдать. Он лежал пластом, ощущая на груди свинцовый груз. В голову пришла смутная мысль напиться или расколотить мебель, но двигаться не хотелось. Свинцовый груз удерживал Ланарка на спине, пока он не заснул.

Кто-то положил Ланарку руку на плечо, и он открыл глаза с возгласом:

— Рима?

У кровати стояла Фрэнки и держала поднос с едой. Он со вздохом поблагодарил ее, и она сидела рядом, пока он ел. Она сказала:

— Я унесла твою одежду: она была ужасно грязная. Для тебя приготовлены новый костюм и белье — лежат внизу, в ризнице.

— Вот как.

— Думаю, тебе нужно побриться и подстричься. Джек раньше работал парикмахером. Попросить его, чтобы зашел?

— Нет.

— Можно Сладдену с тобой поговорить?

Ланарк смотрел на нее молча.

Фрэнки вспыхнула.

— Я имела в виду, если он захочет тебя повидать, ты не выйдешь из себя и не набросишься на него, так ведь?

— Я совершенно точно не забуду о своем достоинстве при встрече с человеком, у которого достоинства кот наплакал.

Фрэнки хихикнула.

— Хорошо. Я ему передам.

Фрэнки унесла поднос. Позднее в отсек зашел Сладден и сел на кровать со словами:

— Как ты себя чувствуешь?

— Я не люблю тебя, Сладден, но от тебя зависят те единственные, кого я люблю. Скажи, чего ты хочешь.

— Да, сейчас. Рад, что ты согласился со мной увидеться, но, конечно, я в этом не сомневался. Что нас с Римой в тебе восхищает, это твой инстинктивный самоконтроль. Это качество делает тебя неоценимым.

— Скажи, чего ты хочешь, Сладден.

— В конце концов, мы разумные современные люди, а не рыцари, что сходились в поединке за любовь прекрасной дамы. Скажу так: прекрасная дама где-то тебя подобрала, но ты оказался слишком тяжелым, поэтому тебя она бросила и взамен подобрала меня. Я легковес. Женщинам нравится меня подбирать. Но ты сделан из более солидного материала, и вот почему я здесь.

— Пожалуйста, скажи, чего ты хочешь.

— Я хочу, чтобы ты прекратил себя жалеть и вылез из кровати. Хочу, чтобы ты выполнил одну тяжелую и важную работу. Меня прислал комитет. Они просят тебя отправиться в Прован и выступить от имени Унтанка на Генеральной Ассамблее государств — членов совета.

— Шутишь! — воскликнул Ланарк, садясь. Сладден молчал. — С какой стати они обратились ко мне?

— Нам нужен кто-нибудь, кто прошел институт и знаком с кулуарами совета. Ты работал на Озенфанта. Беседовал с Монбоддо.

— С первым я рассорился, а второй мне не понравился.

— Хорошо. Будешь в Проване, встань и обличи их от нашего имени. На этот раз нам не нужно, чтобы нас представлял дипломат, мы хотим человека бестактного, который бы в точности обрисовал делегатам других государств, что здесь происходит. Используй свой нос и верни толику нашей вони к ее первоисточнику.

Ланарк принюхался. В воздухе чувствовался знакомый неприятный запах.

— Пошлите Гранта. Он разбирается в политике.

— Ему никто не доверяет. Да, он разбирается в политике, но он хочет ее изменить.

— Ритчи-Смоллета.

— А для него политика — темный лес. В каждом встречном видит честного человека с добрыми намерениями.

— Гау.

— Гау владеет долей в «Кортексине», компании, из-за которой мы попали в беду. Шумит вовсю, но только делает вид, что сражается с советом.

— А ты?

— Если я уеду из города больше чем на неделю, власть парализует. Контролировать администрацию будет некому, а среди слуг народа полно таких, кто норовит слинять при первом удобном случае. Отовсюду только и жди неприятностей, как снаружи, так и изнутри.

— Итак, меня выбрали, потому что все остальные друг другу не доверяют, — заключил Ланарк.

Пьянящее возбуждение зародилось в нем, и он нахмурился, чтобы не выдать себя. Он представил себя на трибуне или, быть может, на пьедестале; огромная аудитория внимает благоговейно его простой и немногословной, но выразительной речи об истине, справедливости и братстве. Он спросил внезапно:

— Как я доберусь до Прована?

— По воздуху.

— Но придется пересечь эту самую зону — как ее — интракалендарную? То есть…

— Интеркалендарную зону? Да.

— Я стану намного старше?

— Не исключено.

— Нет, я не согласен. Хочу остаться вблизи Сэнди. Помогать ему расти.

— Это понятно, — серьезно кивнул Сладден. — Но если ты любишь своего сына… если любишь Риму… то станешь защищать в Проване их интересы.

— Моя семья находится сейчас в безопасном районе. Они живут с тобой.

Сладден невесело улыбнулся, встал и прошелся по отсеку.

— То, что я тебе расскажу, знает, кроме меня, только один человек. Пока не прибудешь в Прован, молчи, но там поведай об этом всему миру. Опасность грозит всему региону Большого Унтанка, и это не только эпидемия брюшного тифа, хотя и она не исключена. Миссис Штцнгрм подвергла анализу образцы яда (двое пожарных, доставив их, умерли), и она говорит, яд начал просачиваться внутрь через пермский пласт. Как тебе, вероятно, известно, континенты (правда, не постоянно) плавают на сверхплотной массе из расплавленной…