Не позже полуночи

Он пересек комнату к двери и, распахнув ее, крикнул:

— Боб!

— Слушаю, сэр, — раздалось из кухни.

— Как протекает операция «Б»?

— Майкл уже причаливает, сэр.

— Превосходно! — И, обернувшись к Шейле, предложил: — Разрешите показать вам остальную часть дома.

Из этого обмена репликами на морском жаргоне Шейла сделала вывод, что Майклу поручено доставить ее на моторной лодке назад. Что ж, когда она вернется в гостиницу, ей вполне хватит времени, чтобы решить, приехать ли сюда вторично и довести игру до конца или, поставив на своей миссии крест, убраться восвояси. А пока Ник повел ее по коридору, распахивая одну за другой двери с надписями: «Рубка», «Связь», «Лазарет», «Кубрик». Вот где, пожалуй, зарыта собака, сказала она себе. Он, должно быть, воображает, что живет на судне. И эта игра помогает ему примириться с жизнью, с разочарованием, с ударами судьбы.

— У нас здесь все организовано по высшему разряду, — объяснял он. — Зачем мне телефон? Связь с берегом осуществляется передатчиком на коротких волнах. Когда живешь на острове, нужно иметь все при себе. Полная независимость — как на корабле в море. Здесь все создано мной — от нуля, так сказать. На этом острове, когда я сюда прибыл, не было даже бревенчатой хижины, а теперь он оборудован как флагман. С него можно командовать эскадрой.

Он торжествующе улыбнулся. Нет, все-таки он сумасшедший, буйнопомешанный. Но при всем том обаятелен — и еще как. В нем ничего не стоит обмануться, принять за истину все, что он говорит.

— Сколько человек здесь живет?

— Десять, включая меня. А вот здесь — мои апартаменты.

Они приблизились к двери в конце коридора, через которую он повел Шейлу в отдельное крыло. Три комнаты и ванная. На одной из дверей значилось: «Капитан Барри».

— Вот я и у себя, — возвестил он, распахивая дверь, за которой оказалась типичная капитанская каюта, только с кроватью вместо койки. Знакомое убранство вызвало у Шейлы чувство глухой тоски по ушедшим временам.

— Следующие двери в гостевые, — сказал он, — номер один и номер два. Из номера один вид на озеро лучше.

Он шагнул в комнату и раздернул занавески. Высоко в небе стояла луна, освещая видневшуюся за деревьями полоску воды. Кругом царили мир и покой. Овечий остров вовсе не казался зловещим. Напротив — жутковатая тьма пеленала далекий берег.

— Даже я заделалась бы отшельницей, поселись я здесь, — сказала Шейла и, повернувшись к окну, добавила: — Не смею дольше злоупотреблять вашим временем. Майкл, верно, уже ждет меня, чтобы отвезти назад.

— Назад? Ни в коем случае, — сказал Ник, включая лампочку на ночном столике. — Операция «Б» завершена.

— Что вы хотите сказать?

Он наставил на нее свой единственный глаз, нагнетая страх и забавляясь:

— Когда мне доложили, что неизвестная женщина ищет встречи со мной, я разработал план действий. Операция «А» означала: эта особа, кто бы она ни была, не представляет для меня интереса и ее можно отправить обратно в Беллифейн. Операция «Б» означала, что посетительнице будет оказано гостеприимство, ее вещи доставят из гостиницы, а Тиму Догерти дадут необходимые объяснения. Тим — человек благоразумный.

Шейла с ужасом посмотрела на него:

— Но вы ведь даже не дали себе времени подумать. Я слышала: вы отдали приказ приступить к операции «Б», едва перешагнув порог.

— Совершенно верно. Я сторонник быстрых решений. А вот и Боб с вашими пожитками.

Снаружи кашлянули, раздался тихий стук в дверь. В комнату вошел стюард с чемоданом Шейлы в руках. Ее вещи были, по всей вероятности, тщательно собраны — все мелочи, разбросанные в номере. А также карта и сумочка, оставленные в машине. Ничто не было забыто.

— Спасибо, Боб, — поблагодарил стюарда Ник. — Мисс Блэр позвонит, когда пожелает завтракать.

Опустив на стул чемодан и пробормотав: «Спокойной ночи, мисс», стюард удалился. Значит, вот какой оборот событий, подумала Шейла. Посмотрим, что будет дальше. Ник по-прежнему не сводил с нее взора, довольная ухмылка расплылась у него по лицу. Не знаешь, как поступить, сказала себе Шейла, выжидай, зевая в потолок. Держись как ни в чем не бывало. Делай вид, что подобные приключения случаются с тобой ежевечерне. И Шейла взяла сумочку, вынула гребенку и, напевая себе под нос, провела ею по волосам.

— Вы зря ушли в отставку, — бросила она. — Какие организаторские способности пропадают впустую. Вам бы Средиземноморской эскадрой командовать. Планы атак и военных операций разрабатывать.

— Именно этим я и занимаюсь. Вы получите приказ, когда судно прибудет на базу. А теперь позвольте покинуть вас: мне нужно поработать… Кстати, — он помедлил у двери, держа ладонь на ручке, — вам нет нужды запираться; вы тут в полной безопасности.

— У меня и в мыслях не было запираться, — ответила Шейла. — Я журналистка, в каких местах мне только не случалось прикорнуть, по каким коридорам шмыгать в середине ночи.

На, получи, голубчик. Мотай на ус. Теперь пошел вон и можешь куролесить в свое удовольствие.

— Ах вот вы какая! Стало быть, не вам, а мне следует держать двери на запоре. Благодарю за предостережение.

Она слышала, как он, удаляясь, смеялся в коридоре. Конец первого акта. Занавес. Последнее слово осталось за ним.

Шейла направилась к чемодану, откинула крышку. Ее немногочисленные наряды, ночные принадлежности, косметика — все аккуратно сложено. Сумочку не открывали. Счастье, что бумаги на аренду машины выписаны на ее сценическое имя. Шейла Манни нигде не упомянута. Однако две ее вещи, видимо, подверглись осмотру: их развернули и сложили по-иному, чем они были сложены раньше, — карты и путеводитель. Ну и на здоровье, не имеет значения. Беллифейн и Лох-Торра обведены синим карандашом — любой газетчик пометил бы их точно так же. Чего-то все-таки недостает… Исчезла желтоватая — под медную — скрепка. Шейла перетряхнула путеводитель, но из него ничего не выпало. И конверта тоже нет — конверта, куда она вложила листок с датами, которые переписала в кабинете отца.

Когда Шейла проснулась, комната уже была залита солнцем. Она взглянула на часики, оставленные с вечера у кровати. Четверть десятого. Ну и ну! Проспать беспробудно больше девяти часов! Шейла встала, подошла к окну, отдернула занавески. Комната, по-видимому, находилась в самом конце здания, и сразу за окном пологая лужайка убегала к полосе деревьев, а через нее тянулась узкая просека. Вода в озере, насколько она открывалась взгляду, поблескивала синевой, но его поверхность — зеркально гладкая вчера вечером, — теперь вспененная легким ветерком, была подернута рябью. Ник велел стюарду подать ей завтрак, когда она позвонит, и Шейла потянулась к трубке стоящего у постели телефона. Ответ раздался немедленно:

— Слушаю, мисс, — прозвучал голос Боба. — Апельсиновый сок? Кофе? Булочек? Меду?

— Да, пожалуйста…

Вот это сервис, сказала она себе. Не то что в «Килморском гербе»! Не прошло и четырех минут, как Боб уже ставил у ее постели поднос. Утренняя газета, сложенная по всем правилам, лежала тут же.

— Капитан желает мисс доброго утра, — сказал Боб. — Он просил узнать, хорошо ли вы почивали. Если мисс хочется чего-нибудь еще, — я к вашим услугам.

Мисс хочется знать, думала, глядя на стюарда, Шейла, кто — мистер Догерти из «Килморского герба» или мистер О'Рейли из почтовой конторы — наложил лапу на конверт, лежавший в путеводителе. А может быть, это ваших рук дело, любезный Мальволио? Не нацарапай я сверху «Н. Барри. Важные (???) даты», никто бы на него не покусился. Вслух она сказала:

— Спасибо, Боб. Мне всего предостаточно.

Шейла позавтракала, натянула свитер и джинсы, подвела глаза — несравненно тщательнее, чем вчера, и теперь почувствовала себя готовой к любым сюрпризам, какие припас для нее Ник. Пройдя по коридору и миновав вращающуюся дверь, она оказалась у входа в гостиную, куда ее поначалу провели вчера. Комната стояла открытой, но Ника в ней не было. Почему-то она ожидала увидеть его за письменным столом. С опаской озираясь через плечо, она прошла туда и вновь уставилась на фотографию. Ник стал много лучше с тех пор, подумалось ей. В молодости он, должно быть, был несносен — этакий самонадеянный пентюх с ярко-рыжими, так и чувствовалось, волосами. Все дело в том, что оба они, отец и Ник, были, наверное, влюблены в ее мать, и, когда она предпочла отца, Ник озлобился. Тогда-то все и началось. Странно, что мама ни разу не упомянула об их соперничестве. Она не упускала случая похвастать былыми поклонниками. Непочтительно, конечно, так говорить о матери, но что они оба видели в ней, кроме очень хорошенького личика? Густо намазанный, по тогдашней моде, рот. Любовь к снобизму — вечно бросалась именами. Они с отцом только переглядывались, когда она, козыряя, принималась сыпать ими перед гостями.